Гитлер — это война. Каждому, кто был знаком с «Майн Кампф» Гитлера и мог наблюдать его практику еще до получения власти — это было совершенно очевидно. Однако, только после войны, когда раскрылись государственные архивы Германии, выяснилось о какой войне шла речь. Можно предположить, что Гитлер мечтал о завоевании мира еще до своего прихода к власти, ибо это был маньяк. Во всяком случае, мы теперь знаем, что готовить войну Гитлер начал немедленно после прихода к власти. Каковы были его первоначальные планы и точно ли они совпадали с тем, что потом стало реальностью, разумеется, неизвестно. Для нас же здесь важно установить, что войну с Россией Гитлер начал готовить еще в 1936 году. И как готовить!

«Пропагандные мероприятия для этой войны были проведены во время военных маневров 1936 года», пишет Геббельс, который тогда же выработал «идеологическую линию военной пропаганды», с которой мы познакомимся в дальнейшем. Дело, конечно, не ограничивалось выработкой только пропаганднаго плана. Загодя были разработаны и военные, и политические планы. В конце концов, мы, ведь, знаем, что целью похода-было получение «лебенсраума» — жизненного пространства, чего Гитлер никогда и не скрывал. Поэтому, вероятно, Гитлер сумел так легко переключиться с позиций «кровью спаянной дружбы» со Сталиным на войну до истребления.

Как известно, в 1940 году дружба двух сатрапов была еще в полном цвете, никакие тучи не омрачали еще сталинского горизонта. Так, по крайней мере, казалось Сталину. Советский Союз из кожи лез, чтобы поставлять Германии не только предусмотренное по договору, но тратилось и советское золото, чтобы закупить и доставить Гитлеру импортированные товары, столь необходимые ему для войны в условиях английской блокады. Все испортил визит Молотова в Берлин 12–13 ноября 1940 года. Тут, во время разговоров с ним, Гитлер обнаружил, что у «друга»-Сталина аппетиты не меньшие, чем у него самого, и он тут же принял решение о войне.

Тогда то, повидимому, и вытащили уже давно разработанный план войны с Россией — тот план «Барбаросса», который был осуществен в июне 1941 года, ибо уже 18 декабря 1940 года, спустя месяц после свидания с Молотовым, Гитлер издал «Инструкцию № 21», которая в деталях представляла план военного нападения, с распределением сил и фронтов.

Лихорадочным темпом закипела работа, и к весне 1941 года весь план войны во всех его частях и деталях был полностью разработан и утвержден. Попытаемся вкратце его рассмотреть.

Итак, 22-го июня 1941 года Гитлер во всеоружии всей своей столь тщательно подготовленной военной, политической, административной, экономической и пропагандной машины ринулся на Россию.

Вместе с дождем бомб на головы народов СССР посыпались миллионы геббельсовских прокламаций, брошюр, радио речей и т. д. Как известно, за первые месяцы войны немцы едва успевали сосчитывать пленных красноармейцев. По данным американского министерства, опубликованным в «Лaйф» 19-го декабря 1949 года Воллэсом Кэрролем, взяты были в плен: между 29 июня и 7 июля около Белостока и Минска — 320.000 человек, 1 июля возле Смоленска — 300.000 человек, 5–8 августа возле Умани — 103.000 человек, 24 сентября возле Киева — 665.000 человек и 18 октября в районе Брянска-Вязьмы 665.000 человек. Всего больше двух миллионов.

Гитлер был так уверен в победе, что, приближаясь к Москве, его ставка 7 октября 1941 года возвестила: «Фюрер решил, что капитуляция Ленинграда, как и позднейшая капитуляция Москвы, не будут приняты, если даже неприятель будет о ней просить», т. е. Гитлер решил, что обе столицы России должны быть преданы огню и мечу и должны быть разрушены (то же он решил и о Варшаве).

Что же, однако, было причиной этого небывалого в истории разгрома советской армии? Разумеется, не одна только геббельсовская пропаганда. По очень распространенной заграницей версии все сводится к поголовному пораженчеству Красной армии и народа: Красная армия, мол, только и дожидалась прихода гитлеровских полчищ, чтобы им с радостью сдаться в плен, а население, чтобы забросать их цветами. Все это — сущий вздор. Нет сомнения, что и в армии, и в населении были стихийные пораженческие настроения, и они, конечно, не могли не сыграть своей роковой роли, но надо все же знать, что речь идет о небольшой части армии и небольшой части населения.

Причин разгрома армии было несколько. Тут была, прежде всего, та тактика Красной армии, которая была расчитана не на оборону, а на нападение (Сталин, как известно, до последней минуты не верил в предательство своего друга — Гитлера); тут был и результат того, что в течение первых 9 часов войны немцы наступали, а приказа о сопротивлении им не было дано, ибо Сталин сидел где то на Кавказе, и никто без него не посмел распоряжаться. В результате, «уже на третий день войны войска Киевского и Белорусского военных округов были выведены из строя. Были убитые, раненные и панически бегущие. Мораль армии была сломана». Так свидетельствует бывший советский генерал Алексей Марков в «Сатурдэй Ивнинг Пост» от 13 мая 1950 года. Значит, в первые решающие дни фронт был из-за хаоса разрушен. Вероятно, не мало способствовало успеху «блитца» преимущество немцев в вооружении и в руководстве, т. е. в том, чем Сталин так умилялся при разгроме Польши.

Победы первых месяцев германского наступления были так велики, что у Гитлера началось неизбежное «головокружение от успехов», и он сбросил маску. Завоеватель перешел к реализации своих политических целей, как мы их видели выше. Еще в своей нацистской «библии» — «Майн Кампф» — Гитлер открыто писал: «Целью нашей будущей иностранной политики является не ориентация на Восток или Запад, а восточная политика в смысле обеспечения территории, необходимой для германского народа». Это была — цель.

Спустя 24 дня после нападения, на собрании, на котором присутствовали: Гитлер, Геринг, Розенберг, Кейтель и Борман. «Фюрер» заявил: «Мы не хотим наживать себе врагов заблаговременно. Поэтому мы будем действовать так, словно мы только выполняем временный мандат. Но в то же время мы должны ясно знать, что мы никогда не покинем эту страну». Наша задача: «господствовать, управлять, эксплуатировать. Никогда больше не будет вооруженной силы к западу от Урала. Мы никогда не позволим никому, кроме немцев, носить оружие… Наилучший выход расстреливать каждого, кто глядит в сторону».

Спустя год враги были уже прочно «нажиты» и потому наци перестали стесняться. В органе СС — «Дас Шварце Кор» от 20 августа 1942 года появилась следующая инструкция Гимлера:

«Наша задача состоит не в том, чтобы германизировать Восток, т. е. учить их языку и праву, а в том, чтобы добиться того, чтобы на Востоке жили люди только немецкой крови. Мы обеспечиваем сейчас на Востоке наше будущее, и это обеспечение не будет завершено, пока земля, приобретенная священными жертвами нашей крови, не будет полностью заселена нами и станет немецкой землей — немецкой по составу ее населения и по культуре, немецкой потому, что она вспахана немецким плугом».

Это уже было сказано открыто, и можно только удивляться, что это не помешало появлению именно в этот момент геббельсовского трюка «фиктивного политического движения». Но об этом дальше.

24 августа 1942 года началась великая битва за Сталинград. Это была поистине битва народа за жизнь нации, за жизнь страны. Смысл этой битвы был многими немцами хорошо понят. Одним из первых его понял Геббельс, который оживил свою старую идею «освобождения русского народа» Гитлером при помощи «братства по оружию». Нарождалось так называемое «Русское Освободительное Движение».

«Всю идею! «Русского Освободительного Движения» — пишет Б. Николаевский — Гитлер разрешил использовать только в качестве пропагандного трюка, предназначенного только для разложения советского тыла» («Новый Журнал», кн. 19, стр. 216).

Упомянутый уже нами «редактор» (он был редактором одной из власовских газет) пишет:

«В Берлине, на Шлиффенуфер 7 был создан интернациональный лагерь офицеров всех стран, которым были известны важные секретные сведения. Здесь широко применялась голодовка». «Через Шлифен и «экономическое бюро» прошло много работников, участвовавших потом в РОД. В частности Зыков (по всем данным подлинный глава этого «движения». Б. Д.). После того был организован лагерь «Вульганде» для подготовки пропагандистов для лагерей военно-пленных. Главные предметы: а) основы национал-социализма и б) немецкий язык. «Настроение обучаемых сводилось к стремлению как нибудь не умереть голодной смертью».

Таким образом, мы видим, что кормили не только голодом, но и идеями национал-социализма.

Сколько, однако, было этих батальонов? На этот вопрос мы имеем ясный и авторитетный ответ.

Когда «блитц» Гитлера явно провалился, первой это ощутила, конечно, армия. В ней проявились прорехи, их надо было заштопать, а для сего был только один гипотетический источник — русские добровольцы и перебежчики. В начале их охотно принимали в качестве «хильфсвиллиге», включали в немецкую армию, составляли вспомогательные отряды и т. д. Для усиления притока было крайне желательно, чтобы Гитлер сделал какое либо заявление о целях войны (мнимых, конечно), что шло бы по линии Геббельсовских «освобождения народов» и «братства по оружию». Но Гитлер усмотрел в этом умаление своего величия, уязвление его самолюбия, ибо в данных условиях это было бы вынужденным заявлением, и «Фюрер» отказался от этого. Розенберг поддержал его. Геббельс был в отчаянии. Армия поддерживала Геббельса. 2-го Марта 1943 года Геббельс заносит в свой дневник:

«Ген. Цейцлер (начальник штаба в ставке Гитлера) прислал мне письмо по поводу моего предложения о необходимости сделать заявление на Востоке (о целях войны), сообщая мне, что оно не утверждено. Это письмо — все, что угодно, но далеко не лестно для Розенберга».

А 15 апреля 1943 года он отмечает:

«Из целого ряда показаний большевистских пленных я вижу, что воззвание ген. Власова вызвало обсуждение в советской армии… Мы должны не только воевать на Востоке, но и проводить там политическую работу».