Город поразил Володьку. Он был двухцветный — жёлтый и зелёный. Густо лепились дома на высоком изогнутом полуострове, опоясанном рыжими обрывистыми склонами. Внизу мягко желтела узкая полоска песка, а дальше медленно шевелило ленивыми боками жёлто-зелёное море. Когда море беспокоил ветер, оно становилось совсем жёлтым, и волны с острыми верхушками бестолково мотались в разные стороны.

Школа стояла у края обрыва, а далеко внизу извивались вдоль берега рельсы. Сверху всё это казалось игрушечной железной дорогой — и будка обходчика, и маленькие суетливые паровозики с тугими ватными облачками пара над трубой.

Вокруг школы, сразу за спортплощадкой, густо разросся высокий жёсткий бурьян — будяк. В будяке валялись разбитые гипсовые фигуры. Из обломков торчали ржавые прутья. Когда-то рядом со школой была церковь, в неё во время войны попала бомба.

Ловить руками раков научил Володьку Генка. Мальчишки бродили по колено в стылой осенней воде гавани и шарили под прибрежными камнями. Азовское море здесь было совсем пресное — Дон днём и ночью накачивал его водой.

Раки попадались отменные — большущие, клешнястые. Руки у Володьки покрылись цыпками и покраснели, на пальцах были ссадины — раки кусались.

Впервые они встретили этого парня в гавани. Корзинка у них была почти полная. Серовато-зелёные раки копошились в ней, с жёстким шорохом тёрлись панцирями. Парня они увидели неожиданно, когда подошли к нему почти вплотную. Краснолицый, с мокрыми вывернутыми губами, он сидел на корточках у самой воды, закрыв глаза, раскачиваясь и глухо мыча от боли.

Грудь у него была голая. Она распухла и кровоточила. Мальчишки всмотрелись и сквозь капельки крови увидели большущую, во всю грудь, татуировку — какое-то переплетение рук и ног, что-то непонятное и жуткое. Татуировку, видно, только что сделали. Парень время от времени окунал руку в воду и прикладывал её к груди.

Мальчишки выбрались на берег, поставили на камешек корзинку и подошли к нему.