Испаряющееся время шевелит рябью поверхность озера. Из его глубины люди вглядываются в потревоженное зеркало, скрывающее от них небеса, а по его волнистым колебаниям судят о пробуждении воображаемых птиц. Погруженный в озеро город ютится между высокими стенами горной цепи. Когда в одну из ночей Вселенная лопнула и стала кровоточить, теряя самую драгоценную свою жидкость из тысяч смертельных ран, горы сработали как естественные дамбы и удержали в одной из долин темпоральное

озеро - достаточно большое, чтобы город уцелел. Вершина минарета уже давным-давно пронзила жидкую границу между стазисом наверху и миром внизу. Его изящный силуэт, преломленный на зеркальной границе, возвышается над утонувшим городом. А верхушка, наклоненная из-за искажения перспективы, кажется обреченной на вечное падение, которого давно уже никто не боится.

Вокруг хрупкого сооружения вьется спиралью каменная лестница. Несколько веков бесчисленные художники покрывали ступени эмалевой мозаикой, арабески которой провозглашали священное имя бога. Большая часть надписей все еще видна, хотя древнейшие кусочки мозаики уже или потрескались, или отвалились.

Желая, чтобы его голос разносился как можно дальше, муэдзин Марван взбирается на самую высокую ступеньку под границей времени, дабы призвать к молитве правоверных. Ни микрофоны, ни усилители ему не нужны, ибо все эти устройства люди помещают между словами и теми, кто их слушает. Дыхание у муэдзина сильное, а дикция безупречно четкая. Эхо его призыва раскатывается потоками гладких камешков по переулкам и площадям, отражается от беленых террас, проникает в дома с плотно запертыми ставнями, в сердце каждого из членов общины. Марвану сорок лет, он на пике своего искусства, носитель божественного Слова…