На стене двадцатиэтажного дома, горделиво возвышавшегося над городом, красовалась черная табличка с золотыми буквами:

Молодая женщина, приподнявшись на цыпочки, разглядывала табличку. Переведя взгляд на листок бумаги, который держала в руках, она убедилась, что адрес совпадает, и вошла в подъезд. Пересекла роскошный вестибюль, отделанный плиткой под красный мрамор, и вызвала лифт. «Один визит в таком доме, наверное, форинтов пятьсот, — с беспокойством подумала она. — Могу ли я себе это позволить? Но если Роза позволила, то и я могу». Лифт остановился. Двери бесшумно открылись, женщина вышла, и лифт прошелестел вверх.

Все с тем же беспокойством она огляделась по сторонам: линолеум с рисунком темно-серого камня, молочно-матовые стекла окон в металлических рамах, двери красного дерева и белоснежная чистота стен — все дышало достатком. «Если первый визит — пятьсот, то потом всякий раз будешь выкладывать форинтов по двести…» — вздохнула она. На площадке девятнадцатого этажа было четыре квартиры, на двери слева — черная табличка, точно такая же, что и на улице. Дверь квартиры была приоткрыта.

На пляже бурлила жизнь: раздавались голоса отдыхающих, визг детей, из транзисторов доносилась музыка, и, точно соревнуясь в громкости, звучали сразу несколько магнитофонов. Шум долетал даже на террасу дома отдыха, где, спасаясь от жаркого послеобеденного солнца, расположились две подруги, Манци и Трети.

— Одна лицевая, одна изнаночная, а теперь будем прибавлять… Трети, ты слышишь? — В руках у Манци было вязанье, а рядом — два розовых пушистых клубка.

— А… да, конечно, слышу. Ты только взгляни!

В дверях террасы показалась рыжеволосая женщина и ленивым сонным взглядом обвела помещение. На ней было зеленое платье, перехваченное в талии узким золотым пояском, на ногах — зеленые босоножки на высоких каблуках. Золотисто-рыжие волосы свободно падали на плечи, белую кожу покрывали мелкие веснушки. В доме отдыха она появилась только вчера и тут же привлекла внимание Трети, вечно занятой поисками таинственного.

В половине шестого Йожеф Ловаш торопливо вошел в кондитерскую «Фиалка».

— Ева уже ушла? — прямо с порога спросил он официантку.

Девушка расставляла стаканы за стойкой, которая занимала почти всю маленькую кондитерскую, так что рядом умещались всего три столика.

— Она еще не приходила, — сказала официантка.

Трети решила встать пораньше, чтобы пожелать счастливого пути Жофии и Гезе, с которыми так приятно удалось провести вчерашний вечер. Утром молодые люди собирались поехать на прогулку.

— Эти сентиментальные песенки, — сказала Жофия, обращаясь к Трети в конце музыкального вечера, — не для меня. Их время уже давно прошло.

— А я думала, что вас это развлекло!

— Да, я прекрасно развлеклась! Только теперь мне хочется развлечься по-настоящему. Завтра мы чуть свет сядем с Гезой в машину и постараемся найти местечко, где можно отвести душу. Рок, коньяк и движение — вот что нужно молодежи. Не так ли? Я хочу долго оставаться молодой, — и с вожделением добавила: — И еще хочу много денег, чтобы тратить без оглядки.

Машину то и дело подбрасывало на ухабах, стрелка спидометра колебалась между отметками «20» и «30».

— Хорошую дорогу ты выбрал, ничего не скажешь! — язвительно заметила женщина, сидевшая рядом с водителем. — Надеюсь, в свадебное путешествие мы поедем по другой дороге.

Ее спутник был раздражен и всякий раз, когда машину подбрасывало, он чертыхался.

— Заткнись! — буркнул он.