Асфальтовая лента — когда-то черная, а теперь за многие годы выгоревшая под лучами неумолимого солнца,— тянулась, как бесконечная стрела; вдали появлялись миражи, сверкали и тихо исчезали при приближении машины, как сновидения.

Лицо водителя Хернандеса блестело от пота. Несколько часов назад — когда они ехали по хорошей дороге — он был любезным, коммуникабельным и даже сочувствующим. Теперь он вел машину быстро, нервно, озлобленно, не заботясь о том, что можно застрять на этой плохой дороге после захода солнца.

— Semejante los buitres no tienen gordo en este distrito execrable. Даже грифы скелетоподобны в этом проклятом районе,— прошептал он, прищурив глаза, чтобы уберечься от слепящего послеобеденного солнца.

Сидя рядом с ним, человек по имени Морган улыбнулся на это замечание. Хернандес обладал чувством юмора. Именно поэтому — и только поэтому — Морган был удручен тем, что он должен будет его убить. Но Хернандес был полицейским... служащим мексикан¬ской полиции, который вез его к границе с Соединенными Штатами, где Морган будет передан в руки правосудия, чтобы болтаться на конце длинной техасской веревки.