Послание было написано земными письменами, причем нацарапано коряво, расплывчатыми синими чернилами. Вот что в нем говорилось:

Ферма Гексвуд

[1]

Среда, 3 марта 1993 г.

Мальчик шел по лесу. Это был очень красивый лес — молодой, залитый солнцем. Все листочки — маленькие, нежно-зеленые, едва проклюнувшиеся из почек. Мальчик шел по тропинке между ветвями, а по обеим сторонам росли кусты и пышная трава.

И это все, что мальчику было известно.

Он только что заметил впереди небольшое дерево, покрытое пушистыми розовыми цветами. Мальчик огляделся по сторонам. Все деревья были небольшими, и лес казался юным. Кроме леса — во всех направлениях — больше ничего не было видно. Мальчик не знал, где находится. Потом он понял, что не знает, где еще мог бы находиться. Не знал он и того, как и зачем вообще оказался в этом лесу. Потом его осенило, что он не знает даже того, кто он такой. Или чем занимается.

Мальчик оглядел себя. Он показался себе не очень-то высоким — во всяком случае, меньше ростом, чем ожидал, — и довольно худощавым. Те части его тела, которые он мог видеть, были облачены в полинявшую сине-пурпурную одежду. Мальчик задумался, из чего сделана его одежда и как держатся на ногах его ботинки.

— С этим местом что-то не так, — сказал он. — Пойду-ка я назад и попытаюсь найти выход.

В поселке Ферма Гексвуд все магазины выстроились в ряд по одной стороне Лесной улицы, и примерно в середине его располагалась овощная лавка родителей Энн. Над домами напротив нависали деревья леса Баннерс. В конце улицы высились каменные стены и древние облупившиеся ворота фермы Гексвуд. Над забором виднелась лишь полуобвалившаяся печная труба, из которой никогда не шел дым. Жилище выглядело заброшенным, хотя на самом деле еще несколько месяцев назад в доме обитал старый мистер Крэддок. Причем жил он там, сколько Энн себя помнила: ни с кем не водился и рявкал на детей, пытавшихся подобраться поближе и разузнать, что скрывается за старыми черными воротами.

— Вот спущу на тебя собак! — рычал старик. — Спущу собак, пусть ногу тебе оттяпают!

Никаких собак не было и в помине, но и без них никто не решался сунуть на ферму нос. Что-то с этим местом было не так.

И вдруг нежданно-негаданно мистера Крэддока и след простыл, а вместо него на ферме объявился молодой человек по имени Харрисон Скудамор

[3]

. Он красил макушку в оранжевый цвет и расхаживал по поселку с оттопыренным задним карманом джинсов, где лежал туго набитый кошелек. Папа Энн ворчал, что Харрисон держится так, словно он накоротке с самим Всевышним. Это после того, как молодой человек явился в лавку купить полфунта помидоров и отец вежливо поинтересовался, правда ли, что мистер Скудамор живет у мистера Крэддока.

— Не ваше дело, — отрезал молодой Харрисон. Он практически швырнул деньги папе и выплыл из магазина. Однако уже в дверях обернулся и добавил: — Крэддок ушел на пенсию. Теперь я главный. Советую вам быть начеку.

Энн забыла о фургоне. Прошло две недели, в течение которых она снова вставала и шла в школу на полдня, а потом, в обеденное время, ее отправляли домой с температурой. Она прочитывала еще одну стопку библиотечных книг и лежала в постели, наблюдая в зеркало, как люди заходят в магазины.

— Как волшебница Шалот! — воскликнула Энн с отвращением. — Глупая женщина в этом дурацком стихотворении, которое мы учили в прошлой четверти! На нее наложили заклятие, и она тоже могла видеть все только в зеркале

[4]

.

— Сейчас же прекрати ворчать! — сказала мама Энн. — Это пройдет. Нужно только набраться терпения.

— Но я хочу, чтобы это прошло сейчас! — крикнула Энн. — Я активный подросток, а не привязанный к постели инвалид. Здесь я уже на стену лезу!

— Ну-ну, не злись. Скажу Мартину, чтобы он одолжил тебе свой плеер, — ответила мама.

Под большой серой машиной все еще лежали подтаявшие градины, когда Энн спешила мимо, направляясь в лес Баннерс. Девочка не остановилась, опасаясь, что мать или отец позовут ее домой. Она не могла не признать, что идея забраться на дерево в узкой юбке

и впрямь

дурацкая, но, в конце концов, это ее личное дело. К тому же стояла такая жара. По-настоящему парило, и на теплой тропинке было полным-полно тающих градин, подмигивающих из травы, словно алмазы. Энн с облегчением перешла под сень леса.

Трава почти никогда не росла на вытоптанной земле под деревьями, но, пока Энн болела, весна и здесь вступила в свои права. Обочины тропинок радостно зазеленели. В кронах деревьев кричали птицы, и запах был чудесный — и прохладный, и земляной, и далекий, и сладкий, словно с медовым привкусом. Терновник у ручья пытался цвести: безлистные кустики покрылись мелкими белыми цветами. Тропинка петляла, то и дело ныряя в заросли, — Энн тоже волей-неволей приходилось петлять, продираться сквозь колючки и руками закрывать лицо. Вскоре тропинка окончательно углубилась в терновник, но девочка опустилась на корточки и разглядела проход между корнями.

И она поползла.

Волосы цеплялись за колючие ветки. Уже не раз слышался треск порванной куртки, но девочке казалось, что возвращаться глупо — на обратном пути от терновника все равно никуда не денешься. Впереди виднелись проблески света, заросли заканчивались. Энн настойчиво ползла туда.

Наконец она пробилась к неверному молочному свечению, слегка затуманенному зеленью. Через мгновение девочка поняла: этот свет — вода. Вода простиралась перед ее взором на много миль, покрытая гладкой серо-белой рябью, исчезавшей в тумане. Темные деревья у воды склонялись к своим зыбким копиям, а росшая поодаль желто-зеленая ива добавляла в палитру озера оттенок лайма.

Мордион трудился не покладая рук: он строил убежище и одновременно пытался присматривать за Челом. Мальчик то и дело норовил пролезть по крутым скалам вниз к реке. Казалось, его занимают силки для рыб, расставленные Мордионом под водопадом. Мордион толком так и не понял, как вышло, что на его попечении оказался такой малыш, но твердо знал: Чел слишком юн, чтобы отпускать его одного, ребенок запросто может свалиться в реку и утонуть. Через каждые несколько минут Мордион был вынужден отправляться на поиски Чела. Один раз он едва успел поймать мальчика за пухлую ручку — тот едва не кувыркнулся со скользкого камня на краю глубокого озера под водопадом.

— Играй с красивыми камешками, что я нашел для тебя, — посоветовал Мордион.

— Я играл, — ответил Чел. — Они упали в воду.

Мужчина оттащил мальчика по каменистому берегу в пещеру под сосной. Именно там пытался он выстроить убежище. Кажется, он тащил туда Чела уже в сотый раз.

— Оставайся

здесь

, в безопасном месте, — наказал Мордион. — Вот тебе деревяшки. Построй дом.

Энн уводила мальчика все дальше, надеясь, что эта загадочная местность поможет ему повзрослеть, пока Мордион его не видит. Это, конечно, внесет дополнительную путаницу, но девочка твердо знала: так будет лучше. Тем временем маленький Чел осыпа́л ее вопросами. Если Энн не отвечала, мальчик дергал ее за руку и выкрикивал вопрос еще раз. Энн не была уверена,

надо ли

отвечать на все его вопросы. К сожалению, она не слишком хорошо разбиралась в воспитании детей. Вообще-то, Энн могла бы знать и больше, ведь у нее был брат на два года младше, но она совершенно не помнила Мартина в этом возрасте. Разве Мартин так

досаждал

вопросами?

Они карабкались по холму, сплошь поросшему сухим папоротником и корявым колючим кустарником. Они даже не успели добраться до самого верха, когда Энн поняла, что во всех подробностях объяснила Челу, откуда берутся дети.

— И я тоже так появился, да? — спросил Чел.

Энн не сразу нашлась, что ответить. Мальчик потеребил спутницу за руку и настойчиво повторил свой вопрос.

— Нет, — наконец выдавила из себя Энн, главным образом чтобы он отвязался. — Нет, ты появился, потому что Мордион произнес заклинание, соединив мою и свою кровь.

Мордион поспешно вскочил с камня, когда появилась Энн, прерывисто дыша и волоча за собой Чела вместе с ослабевшим, израненным роботом. Сначала волшебник не мог разобрать, что они пытаются ему сказать.

— Вы ходили в замок? Они вас преследуют? У меня нет оружия!

— Не совсем, — выдохнула Энн. — Там была ферма Гексвуд в будущем. Разве что воины как будто с гобелена из Байё

[9]

или чего-то в этом роде.

— Я их предупреждал, — пролязгал Ям. Похоже, его голосовой аппарат был поврежден. — За деревьями. Воины. Мной за. Боюсь сэра Артегаля. Знаменитый преступник.

— Почини его, почини его, Мордион, — взмолился Чел.

И на следующее утро Энн не передумала. «Теперь Ям присматривает за Челом», — успокаивала она себя. Очевидно, он и был тем самым ненастоящим человеком, которого она попросила у поля для Чела, поскольку Мордион совсем не заботился о мальчике. Но сперва Баннус вытворял разные фокусы-покусы, чтобы убедить Энн, что сейчас две тысячи какой-то год, а потом вдоволь покуражился с помощью незнакомцев в доспехах. Похоже, ему нравилось пугать людей и ставить их в неловкое положение.

— Слышать не желаю об этом аппарате! — сказала Энн зеркалу в спальне.

Тот факт, что в зеркале за левым плечом Энн по-прежнему виднелась припаркованная серая машина, только укрепил девочку в ее решении.

Так или иначе, наступила суббота, а по субботам у брата с сестрой были особые обязанности. Мартин садился с отцом в фургон, чтобы сначала поехать к поставщикам, а потом доставить фрукты и овощи в мотель. Энн должна была пойти за покупками. Преисполняясь добродетельной решимости, девочка извлекла из кухонного шкафа старую коричневую сумку и покорно отправилась в лавку, чтобы взять у мамы денег и список покупок. Мама, по своему обыкновению, засыпала дочь указаниями, то и дело отвлекаясь на новых покупателей. Это всегда требовало времени. Пока Энн стояла у прилавка в ожидании очередной инструкции, мимо промчался брат, спешивший на встречу с Джимом, сыном миссис Прайс.

— Заметь — первая неделя, когда я не должен это за тебя делать, — бросил Мартин, проносясь мимо.

Энн отправилась в лес незамедлительно.

— Засеките время, — скомандовала она своим воображаемым собеседникам, проходя мимо большого серого автомобиля. Теперь вся его глянцевая крыша была усыпана розовыми лепестками. — Я должна знать, сколько времени я там пробуду.

— Я постараюсь, — сказал Узник, — но мои представления о времени весьма смутные.

Невольник и Мальчик были заняты, но свою помощь предложил Король, когда Энн шла по тропинке между домами.

— Я засеку время, — сказал он. — Кстати, довелось ли тебе еще раз увидеть фургон?

Энн миновала трухлявое дерево с торчащим из дупла желтым пакетом от чипсов. Девочка не сомневалась, что с минуты на минуту окажется возле грязного ручейка, однако, приблизившись к воде, она обнаружила перед собой реку. Осторожно перебираясь с одного скользкого камня на другой, Энн заметила на противоположном берегу Яма — робот сидел на вершине утеса, подперев серебряный подбородок серебряной рукой и умудрившись принять скорбный вид. Карабкаясь по тропинке, которую протоптали Мордион и Чел, когда ходили на реку мыться, она успела заметить, что вид у Яма не только скорбный, но и помятый. Казалось, прошло уже несколько лет.

— Что случилось? — спросила у робота девочка.

Глаза Яма горестно блеснули.

— Это не то, чего я хотел, — отозвался он. — Это вопреки всему, что я советовал. Надлежащей процедурой было бы использование антибиотика.

Необычный звук, напоминающий трель, пронзительный и вибрирующий, послышался с другой стороны дома. Энн обежала дом — с тех пор как она была здесь в последний раз, пристроили еще одну комнату — и зашла в закуток возле очага, где обнаружила Мордиона и Чела. Они сидели друг напротив друга в окружении маленьких глиняных горшков и начертанных на пыльной земле линий. Звук доносился из похожих на флейты инструментов, в которые они оба дудели. Это были белые трубки с зазубренными круглыми отверстиями. Казалось, они сделаны из кости. Борода Мордиона отросла на несколько дюймов, а волосы, как и у Чела доходившие до плеч, были явно подстрижены. Мальчику с виду было лет двенадцать. Перемены настолько отвечали ожиданиям Энн, что она даже не сразу об этом задумалась. Девочка попросту зажала уши, чтобы не слышать ужасного дребезжания труб.

По ту сторону желтого пакета от чипсов, воткнутого в дупло, лес, казалось, совсем не изменился. Энн еще могла слышать визг ребятишек, которые изо всех сил старались не свалиться с шаткого бревна, служившего мостом через ручей. Но почему-то сама девочка так до ручья и не дошла. Внезапно визг стал грубее, а Энн очутилась рядом с домом на другой стороне реки. Как выяснилось, визжал Чел: мальчик бегал вокруг очага, преследуемый Мордионом, сжимавшим в руках деревянный меч. Сейчас Чел был длинноногим и значительно выше Энн. Но и Мордион не уступал ему в росте и быстроте, так что расстояние между ними сокращалось.

— Эй, остановитесь! — крикнула девочка. — Что у вас тут творится?

Мордион остановился. Энн не могла понять, смеется он или сердится. А вот Чел явно не сомневался, что волшебник сердится, а потому воспользовался появлением Энн и взобрался на крышу. Двумя мощными рывками он взлетел наверх, а там сел на корточки, готовый снова пуститься в бегство, если Мордион последует за ним.

— Вот, — сказал Мордион, куда-то указывая деревянным мечом.

Энн повернулась и увидела Яма, облокотившегося на поленницу, — стоял он как-то криво, а бо́льшая часть его серебристой кожи болталась на уровне коленей, обнажая внутренние механизмы.

— Поле оставалось стабильным, — объявил Правитель № 5, входя в сияющий перламутровой белизной зал заседаний в Доме Равновесия. После того, как два лишь наполовину живых стражника у входа осмотрели его и расцепили руки, чтобы впустить его в зал, он приблизился к столу, где ждали трое других.

— По крайней мере, об этом свидетельствуют показания моих приборов, хотя, конечно, нас разделяет значительное расстояние.

— Не очень-то утешительные новости, — нетерпеливо сказала Правительница № 3. — Правителя номер два нет уже два дня. Означает ли это, что он и Слуга все еще находятся внутри поля, или здесь что-то другое?

— Думаю, да, — откликнулся Пятый.

Он сел и аккуратно опустил принесенный куб в продолговатое отверстие, расположенное в подлокотнике его черного перламутрового кресла.

Когда на столе снова возникла картинка, это уже был офис сектора Альбион.

— Какой жуткий декор! — воскликнула Правительница № 3. — Кошмарная провинциальная безвкусица.

— Они же теперь на задворках, — сказал Пятый.

— Оно и видно! — фыркнул Четвертый. — Выглядит как стейк с горчицей.

— Я думал, это ваше любимое блюдо, Четвертый, — пробормотал Правитель № 1.

— Вот тут все заканчивается, — сказал Правитель № 5. — Судя по этой картинке, что-то заглушило мониторы Второго ровно в тот момент, когда он приблизился к воротам. Только необычайно сильное поле могло это сделать.

— По-твоему, это происки Баннуса? — уточнила Правительница № 3.

— Уж точно чьи-то происки — возможно, и Баннуса, — осторожно ответил Пятый.

— Да, тут не поспоришь, — вставил Четвертый. — Но Слуга способен решить почти любую задачу. Все-таки именно поэтому Второй его с собой взял.

— Это Правитель номер два должен был бы справиться с Баннусом, — раздраженно заметил Пятый. — Ведь я повесил достаточно оборудования на его жирное тело.

Правитель № 4 не стал утруждать себя спуском в подвал и выбором одежды для поездки на Землю. Он недолюбливал Виерран — девицу, которая там работала. Вместо себя он отправил к ней робота, а сам пошел изучать земной язык.

Через некоторое время робот вернулся с аккуратным свертком.

— Разверни его, — приказал Правитель № 4 из-под специального шлема для занятий иностранным языком.

Четвертый лежал на кушетке, а другие роботы приводили в порядок и готовили к путешествию его тело. Робот подчинился и ушел. Когда Правитель № 4 наконец покончил с процедурами и, сняв шлем, прошелся по своим апартаментам — обнаженный, бодрый и мускулистый, — то обнаружил на перламутровом столе аккуратно сложенные красные клетчатые бриджи для гольфа и красную охотничью куртку. В сочетании с этим, по мнению Виерран, он должен был надеть высокие зеленые ботинки, оранжевые носки и отделанную рюшами белую рубашку.

Правитель № 4 разглядывал все это, теребя свои кудри.