Елена Уивер, студентка Кембриджа, убита во время утренней пробежки. В ходе расследования выясняется, что девушка была беременна. Кто мог ненавидеть жертву до такой степени, чтобы так жестоко расправиться с ней? Мачеха, ревнующая падчерицу к мужу, незадачливый молодой любовник, не желающий становиться папашей, преподаватель, боящийся быть уличенным в связи с младшекурсницей, «не университетский» парень, невзначай задетый юной «скобкой»? Инспектор Линли и его помощница Барбара Хейверс так долго не могут прийти к единому мнению, что промедление становится опасным.
Глава 1
Елена Уивер окончательно проснулась, когда в спальне зажглась вторая лампа. Первая, стоявшая в двенадцати футах от кровати на столе, разбудила ее. Свет второй лампы на ночном столике бил прямо в лицо и действовал почище громкой музыки или будильника. Яркий свет вторгся в ее сон, словно незваный гость, прогнав ночные видения. Елена села на кровати.
Ночь началась для Елены совсем в другой постели и даже в другой комнате, поэтому какое-то время она недоумевала, когда же простые красные шторы сменились на другие с отвратительным узором из желтых хризантем и зеленых листьев, разбросанных по какому-то крапчатому полю. И даже окно было не на месте. И стол. Откуда вообще здесь взялся стол? Да еще заваленный бумагами, книгами и записными книжками, над которыми возвышался внушительных размеров компьютер.
Именно он, а также телефон вернули Елену к действительности. Она проснулась в своей собственной комнате, одна. Вернувшись около двух часов ночи, Елена наспех разделась, без сил упала на постель и проспала примерно четыре часа. Всего четыре часа… Девушка застонала. Не удивительно, что она не узнала собственную комнату.
Выбравшись из постели, Елена сунула ноги в пушистые тапочки и быстро облачилась в зеленый фланелевый халат, валявшийся вместе с джинсами на полу. Халат был старый и с годами приобрел удивительную мягкость. Год назад, когда Елена поступила в Кембриджский университет, отец подарил ей красивый шелковый халат, точнее, весь гардероб, но она почти ничего не носила. Шелковый халат оставила в доме отца во время очередного воскресного визита и носила его только там, чтобы доставить удовольствие папочке, внимательно следившему за каждым ее шагом, но ни разу не надела халат в другом месте. Ни в доме матери в Лондоне, ни в колледже. Старый зеленый был лучше: он словно бархат ласкал тело.
Обойдя письменный стол, Елена раздвинула шторы. На улице было еще темно, и туман, последние пять дней висевший над городом непроницаемой пеленой, в это утро казался еще плотнее; он будто давил на окна, стекая по ним струйками воды. На широком подоконнике стояла клетка с прикрепленной к ней бутылочкой воды: в центре клетки было колесо, а в дальнем правом углу — гнездышко из носка. В нем уютно свернулся меховой комочек темно-коричневого цвета, размером со столовую ложку.
Глава 2
К счастью, рука не была отделена от тела. За двадцать девять лет службы в полиции Кембриджа суперинтендант Дэниел Шихан ни разу не сталкивался с расчленением и молил Бога избавить его от необходимости когда-либо раскрывать это трудно раскрываемое преступление.
Услышав телефонный звонок в двадцать минут восьмого, он примчался на место из Арбери с включенной сиреной и фарами, довольный, что удалось вырваться из-за стола, потому что десять дней подряд он ел на завтрак только дольки грейпфрута, вареное яйцо и тонкий ломтик тоста без масла и в результате постоянно отчитывал своего сына и дочку за их прически и манеру одеваться, словно они не облачались каждый день в школьную форму и тщательно не причесывались по утрам. Стивен и Линда украдкой бросали взгляды на мать. Молча поглощая завтрак, все трое сидели с видом мучеников, долго терпевших непредсказуемое поведение человека, придерживающегося строгой диеты.
На Ньюнем-роуд движение было парализовано, и, только проехав часть пути по тротуару, Шихан добрался до моста на скорости, чуть превышающей черепашью. Он представлял, какие пробки должны были образоваться к этому моменту на всех въездах в город с юга, и когда притормозил за полицейским фургоном и вдохнул полной грудью сырой, холодный воздух, то приказал констеблю на мосту вызвать по рации людей, чтобы они помогли очистить дорогу от любопытных. Шихан ненавидел зевак и любителей острых ощущений. Несчастные случаи и убийства раскрывали худшие качества человеческой природы.
Плотно укутавшись шарфом, Шихан прошел под желтой лентой полицейского оцепления. На мосту, перегнувшись через перила, стояло около полудюжины студентов, пытающихся разглядеть, что происходит внизу. Шихан нахмурился и подозвал констебля. Если жертва училась в одном из колледжей, он не собирался раньше времени сообщать об этом. В местном полицейском управлении и в университете чувствовалось напряженное затишье после громкого расследования в Эмманьюэл-Колледже в прошлом триместре. Шихан не хотел, чтобы эту тишину потревожили.
Шихан перешел через мост и увидел женщину-констебля, склонившуюся над бледной как полотно женщиной. Та сидела на нижней железной ступеньке моста, держась одной рукой за живот, а другой подпирая голову. На ней был старый синий плащ чуть не до земли, на котором засохли какие-то желтые и коричневые пятна. Вероятно, ее стошнило.
