То были времена, когда Петр Первый кровавым топором прорубал окно в Европу. В Московии росла внутренняя смута, некоторые бояре и стрельцы исподтишка вели враждебную государю Петру I внутреннюю политику. Такие великие европейские государства, как Великобритания и Франция, боясь возвеличивания Московии и появления еще одного великого государства в Европе, начали вести откровенно враждебную Петру внешнюю политику.
Чтобы противостоять в борьбе с враждебными себе боярами, стрельцами, а также великими европейскими государствами, великий московский государь был вынужден создать в своем государстве службу дознания, политического сыска — прототип современной внешней разведки. А главой ее стал наш современник, с которым судьба сыграла небольшую шутку, забросив его в великие петровские времена.
Глава 1
В это декабрьское утро великий государь Петр Алексеевич выглядел ужасно и чувствовал себя более чем отвратительно. Он всегда плохо спал по ночам, но сегодня смог поспать всего только час с небольшим. Перед самым рассветом Петр Алексеевич проснулся от ужасной головной боли с начинавшимися сильными судорогами в левой стороне лица и шеи. Подобные конвульсии, сильные головные боли, затем жар с ознобом в теле приводили государя в крайне сильное смущение, ему приходилось долго от них оправляться. Головные и телесные судороги начали повторяться все чаще и чаще. Но государя больше всего смущало то обстоятельство, что после таких приступов на него снисходило крайне тяжелое и болезненное состояние. Государь сильно ослабевал, не мог самостоятельно подняться и стоять на ногах. Бессильно лежал на постели, у него не хватало сил пошевелить рукой или ногой или самому повернуться на бок. Это нервное мозговое заболевание, как называли это царское состояние придворные врачи, всегда начиналось под рассвет, оно государя бросало то в жар, то в холод и всячески его ломало и корежило. Понимая, что в такие моменты с ним всякое может случиться, Петр Алексеевич вот уже в течение нескольких лет спал в присутствии и вместе со своим дежурным денщиком, положив руки на его плечи, иначе он не мог даже заснуть.
Преодолевая тошноту и головную боль, Петр Алексеевич отодвинул денщика Митьку в сторону и, медленно поднявшись на ноги, направился к выходу из спальни. Пошатываясь и едва перебирая длинными волосатыми ногами, великий государь едва выполз из дворца на свет божий и босиком по снегу поплелся в дальний угол двора. Там, опершись плечом о дерево, низко склонился к земле. Двумя перстами в рот прочистил начавший бунтовать желудок, голова тут же перестала шуметь и побаливать, но туманность и горячка мозгов сразу не проходила. Петр Алексеевич стоял и полной грудью вдыхал этот стылый воздух, который так хорошо прочищал мозги.
Но проблему туманности и жара головы государю пришлось решать неоднократно проверенным средством и народной методикой. Дежурный государев денщик Митька Епанчин, так и не сумевший в эту ночь прикрыть свои блудливые глаза и немного поспать, сейчас издали наблюдал за Петром Алексеевичем. Он мгновенно догадался о возникшей проблеме и без дополнительного приказа крупной рысью помчался на царскую кухню. Вскоре Епанчин вернулся с большим жбаном холодного кваса, настоянного на крепком хрене. Государь сделал глоток, затем другой… и, вытерев рукавом ночной рубашки мокрый рот и слезы, ручьем покатившиеся из глаз, удовлетворенно хмыкнул. Холодный квас помог, крепким хреновым духом ударил по мозгам, вышиб хорошую слезу, прочистил мозги и вернул здоровье в тело великого русского государя.
Не зря же в народе говорят «клин всегда следует вышибать клином», так и головной жар порой отлично вышибался холодным квасом. Можно было бы, конечно, эту проблему решать, попив Переведенской минеральной воды. По мнению придворных ученых медиков, эта минеральная вода хорошо способствует охлаждению мозгов тем людям, которые, подобно государю Петру Алексеевичу, страдают подобной головной лихоманкой. Очистку мозгов Петр Алексеевич мог бы провести и другим, более кардинальным «народным клином». Скажем, большой кружкой немецкого темного пива или чаркой родной анисовки, как это он частенько практиковал. Но тогда мог повториться рецидив болезни или государю было бы трудно в тот день уговорить себя с утра заниматься государственными документами и делами.
Глава 2
Александр Данилович Меншиков сидел в глубоком кожаном кресле и большой пилкой поправлял длинный ноготь на мизинце левой руки. Ноготь уже достиг большой длины, поэтому Александр Данилович работал с должной осторожностью, будучи полностью поглощен этой филигранно тонкой работой. Его пилка для ногтей больше напоминала наших времен драчевый напильник с большой и красивой костяной ручкой и отвратительно грубо и плохо нанесенной насечкой. Поэтому каждое движение ему приходилось делать с огромной предосторожностью, чтобы не повредить или не сломать ногтя. В какой-то момент Меншиков прекратил работу пилкой, отвел руку с ногтем в сторону и пару минут полюбовался своей работой. Несколько раз он поворачивал мизинец с ногтем из стороны в сторону, стараясь с наиболее выгодного угла рассмотреть подпиленный ноготь и оценить качество проделанной работы.
— Ну что, брат-писарь Алешка, что ты можешь мне рассказать о проделанной тобой работе? — негромко промурлыкал Александр Данилович, продолжая рассматривать ноготь, даже не поворачивая головы в мою сторону.
Я стоял, низко склонив голову, и смотрел на свои совершенно стоптанные башмаки, которым наступил полный и окончательный конец. Если приподнять ногу и посмотреть на их подошву, то ее, подошву, я имею в виду, там не увидишь. Прямо из ботинка будет торчать моя грязная ступня. Слава богу, что можно было ходить мелкими шагами, высоко не поднимая ноги, а то получился бы полный конфуз. Все люди смогли бы увидеть, что башмаков как таковых у меня уже не было, сохранился один их только верх.
— Ваша милость, за прошлый месяц государственные крестьяне за аренду одних только ловель заплатили нам четырнадцать рублев пятнадцать копеек и три полушки, — начал отвечать я на вопрос Александра Даниловича Меншикова. — Налог за конское поголовье составил сто пятнадцать рублев сорок шесть копеек и пять полушек.
