Этот сон преследовал его уже несколько лет.

Жизнь словно разделилась на две половинки. День, наполненный до краев делами и заботами, и ночь – темная чаша, переполненная горьким вином. В последнее время сон стал повторяться слишком часто. Он даже начал всерьез задумываться о том, какая из этих двух половинок его жизни настоящая. Попытка ответить на этот вопрос еще ни разу не увенчалась успехом. Потому что днем, несмотря на нескончаемые дела и заботы, он все равно не мог избавиться от ощущения реальности сна. Особенно в те редкие минуты, когда оставался в своем кабинете один. В полной тишине, наедине со своими мыслями. Тогда уже ничто не могло спасти от ощущения призрачности окружающего мира. Он чувствовал себя здесь как случайный гость. Стены, жалюзи на окнах, стол, старенький монитор с пожелтевшим экраном… Как декорации, расставленные в строгом порядке на театральной сцене. Декорации, призванные убедить не только зрителей, но и самих актеров в том, что все происходящие события настоящие.

И даже солнце за окном – яркое, свежее весеннее солнце – казалось лишь мастерски сработанным сияющим желтым шаром, подвешенным на невидимой нити к потолку Вселенной. В существование солнца верилось почему-то меньше всего.

Телефонный звонок или стук в дверь обрывал мысленную цепочку. Он снова погружался в реальность, переставал обращать внимание на солнце и задумываться о природе его происхождения. Проблемы, которые постоянно приходилось решать, возвращали уверенность в несомненной подлинности жизни. Но только на время.

Желтый шар медленно катился по голубому полю, опускаясь к реке. Становился оранжевым, красным, багровым. Плескался в ледяных брызгах, растапливая последние хрупкие осколки весеннего льда на ожившей реке. Разливался вдоль полосы горизонта розовой сахарной глазурью и тихо таял, уже не оставляя сомнений в том, что его и не было никогда. Наступала ночь, и чернота неба, усыпанного мелкой сеткой серебряных звезд, окончательно стирала в памяти сверкающую желтизну прошедшего дня.

В платье невесты Кристина была ослепительно хороша.

Накануне свадьбы все ожидали увидеть ее в каком-нибудь строгом и элегантном «футляре» бежевого цвета длиной чуть ниже колен. А что еще, казалось бы, может привлечь в качестве свадебного наряда деловую тридцатилетнюю женщину, никогда не отличавшуюся особенной склонностью к романтике? Многие из приглашенных вообще удивлялись, что Кристина все же решилась на церемонию, а не убедила своего жениха обойтись простым визитом в загс, где минут за десять они успели бы расписаться, и дело с концом.

Поэтому в тот момент, когда она наконец появилась перед взорами гостей в длинном и пышном платье из натурального шелка, в изящных перчатках и даже в фате, все пришли в восторженное удивление. Кристина до последней минуты держала в тайне свой свадебный наряд, и Варя уже начинала подозревать, что простым бежевым «футляром» дело не обойдется, и все же была приятно поражена, увидев Кристину в нежно-кремовом платье невесты.

Варя улыбалась, глядя на подругу – взволнованную, раскрасневшуюся, растерянную, как перед первым экзаменом во время первой зимней сессии, который она тогда все-таки провалила. Нежно-кремовый шелк удивительно шел ей. Залюбовавшись на Кристину, Варя на какое-то время просто выпала из действительности, а когда очнулась наконец, поняла, что по щекам вот-вот побегут слезы.

Вздохнув поглубже, чтобы справиться с ними, она тряхнула головой и вместе со всеми направилась на улицу, где гостей уже поджидал свадебный кортеж. Все это время Никита сжимал ее руку и не мог вымолвить ни слова, поддавшись общему восторгу, – Кристина была так сильно похожа на сказочную принцессу!