О героической, сложной, напряженной и опасной работе советских чекистов пишут не часто. Сами же о себе они рассказывают еще реже. Между тем славные дела советских чекистов — людей, стоящих на страже нашей государственной безопасности и мирного труда, — заслуживают внимания читателей.
Сборник, который сейчас открываете вы, состоит из очерков и рассказов, которые написали сами работники КГБ… Авторы этих произведений, как правило, были и главными участниками описываемых событий. Можно сказать, что как литераторам им не пришлось ничего выдумывать. Так возникли «Португальское каприччио», «Шипы на дороге», «Розовый жемчуг», «Ночной гость» и другие очерки — несколько беллетризованные, но строго документальные в своей основе.
М. МЕДВЕДЕВ
СТРАНИЦЫ ДНЕЙ СУРОВЫХ
Дурная привычка
До зарезу нужны чистые бланки воинского начальника. Через несколько дней наш товарищ из Комиссии Вятского ревкома перейдет фронт для разведки в колчаковском тылу. Дымная осень 1918 года.
Фронт уже близко. На территории, захваченной Колчаком, объявлена всеобщая мобилизация. Для свободы передвижения нашему отважному разведчику нужно подлинное удостоверение об освобождении от воинской повинности. Малейшая неточность в начертании букв на бланке, в форме печати, орфографическая ошибка на документе — смерть для разведчика.
Размышляю, где же искать архивы воинского присутствия. Делопроизводитель военного комиссариата неожиданно меняет направление моих поисков: оказывается, такие бланки хранились в архиве Вятского губернского жандармского управления (ГЖУ), но где он сейчас? Паренек силится вспомнить, потом говорит:
— Зайдите к товарищу Салтанову, может, он знает? Это, как спуститесь с лестницы, — налево.
На высокой двустворчатой двери аккуратная табличка:
Встреча в ателье
В октябре 1918 года привели ко мне в Вятскую ЧК фотографа. Он был взволнован, растрепан, размахивал руками. Он негодовал:
— Что я сделал против Советской власти? Имел собственную фотографию? Ну и что? Она же была лучшей в городе!
— А в Вятском ГЖУ кто снимал?
— Я, лучший фотограф, меня приглашали.
— И в тюрьму Вас тоже приглашали?
«Пять» по тригонометрии
После пермской катастрофы штаб Третьей Красной Армии отступил в Вятку. Вскоре после этого к нам в Вятскую ЧК зашла очень прилично одетая дама лет тридцати пяти и робко осведомилась:
— Могу я видеть начальника?
— Вот мы оба и есть начальники…
— Неужели! — недоверчиво тянет она. — Такие молодые, а уже начальники?
— Позвольте, собственно, узнать цель вашего визита? Садитесь, пожалуйста, не стесняйтесь.
А. ИСТОМИН
НЕВЫНЕСЕННЫЙ ПРИГОВОР
Донесение о срыве боевой операции и разгроме в бою с белогвардейцами кавалерийского полка глубоко поразило командование дивизии. Начдив Медведев считал поражение результатом грубой и, возможно, преднамеренной ошибки Коршуна. Он тяжело шагал из угла в угол, звеня шпорами и теребя жесткими пальцами серебряную рукоять шашки.
— Расстрелять. Расстрелять, как изменника республики и революции! Слышите, Витол, немедленно арестуйте мерзавца — и в трибунал!
Витола не надо было уговаривать. Крутой и горячий, начальник особого отдела дивизии тоже считал, что затягивать следствие незачем. Выйдя от начдива, Витол вызвал парторга особого отдела Сергея Ивановича Минина и меня:
— Сегодня же отправитесь в кавполк. Арестуйте Коршуна. Следствие проведите в течение суток. Вопрос ясен предельно. Коршун — изменник и контрреволюционер.
