Ночью, близ восточной границы обнесенных стенами рощиц и отлогих лужаек усадьбы, внутри этих стен, вероятно, в четверти мили от самого дома, у небольшой группы деревьев под безлунным небом стоит он, прислушиваясь, совершенно безмолвный.

Влажна почва под его сапогами. Холодный ветер говорит ему, что зима нехотя уступает место весне на севере штата Нью-Йорк. Он протягивает руку и нежно касается темной линии изящной ветки справа от себя. Ощущает зелень почек молодого года, мечтающих о лете под его широкой темной ладонью.

На нем голубая вельветовая рубаха навыпуск, широкий ремень с пряжкой в виде раковины поддерживает на талии джинсы. Тяжелое ожерелье из цветов тыквы — очень старое — висит у него на груди. На шее — изящная нитка бирюзового хейче, на левом запястье — серебряный браслет, усеянный кусочками коралла и бирюзы. Пуговицы на рубашке сделаны из расплющенных десятицентовых монет начала двадцатого века. Длинные волосы повязаны красным лоскутом.

…ненавижу где-то он все еще существует, и нет силы достаточно мощной, чтобы навечно меня от него потребовалось много времени узнать пути, но вскоре буду готов я готов восемь дней, и знай я тогда то, что знаю сейчас, он бы исчез я бы исчез обожжен? говорят, обожжен? Никогда больше не преследовать среди куч шлака ползучие тюбики и не грызть их ради их сочности? Но к тому же этот воздух, которым я дышу, и лишь зигзагообразные и прямые молнии удерживают меня здесь теперь я знаю путь за их границу, и деревья по ту сторону стен видения городов, которые выносят меньшие я знаю пути, жду перекрученные умы меньших говорят что мне нужно однажды появится тот, кто будет знать о том, кто непохож на других, я уйду куда-то, где он существует восемь дней я умер отчасти, он умрет полностью ничто не может навечно удержать меня от него сперва я заговорю слова вроде ползучих тварей грызть их ощущать их сочность теперь бью и вижу, как меньшие отступают теперь я их знаю, я ими воспользуюсь словами чтобы сказать ему то, почему это теперь я стану шаром и покачусь ха! меньшие! ненавижу я буду говорить это, когда расскажу восемь дней обожжен ненавижу…

В прошлом, когда Найенесгани со своим братом занимались истреблением чудовищ, коих Люди обнаружили в новом мире, было несколько таких — наподобие Бесконечного Змея, — которых, по различным причинам, пощадили. Однако даже их приручили в определенной степени, признав в качестве необходимого зла. Мир на самом деле стал более безопасным местом, хотя несколько чудовищ еще оставалось.

Был, к примеру, Тсе-Нага-Хай — Движущийся Камень, катившийся за своими жертвами, а потом давивший их и поглощавший. Найенесгани путешествовал в поисках его на радуге и изогнутой молнии. Брат посоветовал ему взять с собой магические ножи, у него на поясе было их все восемь.

Он пересек высохший поток лавы, который в его дни всем был известен, как застывшая кровь Йеитсо — чудовища, истребленного Найенесгани. А потом продолжил восхождение по склонам Маунт-Тейлор. Вершины были скрыты сегодня огромной холмистой грядой тумана. Задира-ветер хватал его множеством рук за одежду — черный ветер с севера. Святое место… Надо попасть туда, чтобы кое-что обдумать. Больше столетия он не посещал Маунт-Тейлор, но природа оставалась такой же незатронутой в течение всех этих лет.

Вверх…

Кот, мой чинди… Вечно меня преследующий…

Вверх. Его волосы блестели от современного шампуня с корнями юкки…

Не сбавляя шага, он высветил циферблат часов и проверил время. Час. Билли улыбнулся, поскольку казалось, что Кот проглядел самое очевидное. Он мог за это время оказаться очень далеко, а все считалось честным… Пошел ровным шагом, который мог выдержать больше половины дня.

Поддаться страхам и побежать — значит остаться истощенным перед лицом усилий, которые, возможно, потребуются в дальнейшем.

Ветер хлестал по телу, насыщенные пятна теней приобретали зловещие свойства — прячущиеся глаза, клыки, движение…

Мертва. Страгийка мертва. Существо, способное вызвать страх в высших кругах. Мертва. И убил ее Кот. Скоро Кот помчится этим же самым путем. Неимоверный фасеточный глаз Кота мог видеть в инфракрасном диапазоне, различать поляризацию света. Он по-прежнему не был уверен относительно всех органов чувств, которыми обладал Кот.

Кот виделся ему сейчас гигантским чинди, не мешкающим, идя по следу.

Во времена до Найенесгани Старик Койот раз наткнулся в своих странствиях по земле на Движущийся Камень. Тот заговорил с ним, и он ответил.

Изумленный тем, что огромный каменный валун обладает разумом, Койот быстренько начал над ним насмехаться.

Сперва нарисовал у него на боку нелепую рожицу.

— Старик Камень, ты хмуришься — сказал он.

Ночь, с валами тумана, накатывающимися на каменистые склоны, звезды в середине неба, свечение восходящей луны на кромках предметов Электромобиль следовал по высокогорной тропе, извивающейся между каменной стеной и спускающимся вниз склоном, прорезающей выступы скал, поворачивающей, опускающейся и поднимающейся Овцы броди ли по дороге, пощипывая весеннюю траву В этой дикой местности не было фонарей, не было никаких других транспортных средств Ветровое стекло время от времени запотевало и очищалось одним автоматическим движением «дворника» Единственным звуком, кроме низкого жужжания мотора, была редкая, но назойливая нота порывов ветра, просачивающихся в какую-то щель в машине.

Билли въехал в дугу, поворачивающую направо, затем — резкий подъем налево Он чувствовал себя все в большей безопасности с каждым пройденным километром Кот оказался более грозным, чем он ожидал, когда дело дошло до использования транскабин и действий в городах Он по-прежнему не был уверен в том, как зверь способен определять его местоположение с такой точностью Трюки с кабинами он еще мог понять, но знание места, где его можно найти Это почти что попахивало колдовством, несмотря на тот факт, что у Кота было много времени для разработки плана.

Все же смена тактики должна обеспечить его теперь запасом времени, который понадобится для окончательного избавления от преследователя. Билли перенесся обратно на Гар-дю-Нор, улизнув от оглушенного Кота на Левом берегу. Оттуда он транспортировался в Дублин — город, который посещал множество раз во время поездок в Ирландию, посоветовался со справочной и перенесся в Бантри, где когда-то провел несколько недель, ходя под парусом и рыбача. Там, в этом приятном и тихом уголке Западного Корка, он поужинал и познал начало этой небольшой безопасности, которую ощущал сейчас. Билли прошел через городок до залива, вдыхая соленый воздух и воскрешая в памяти месяцы, которые могли бы стать счастливее хотя теперь он видел их как один из множества периодов приспособления к еще одному изменившемуся времени. Вспомнились лодка, и девушка по имени Линн, и блюда из даров моря. Это, а еще тот факт, что маленький неторопливый городок позволил ему постепенно войти в новое десятилетие. Могло ли нечто подобное оказаться тем, в чем он сейчас действительно больше всего нуждался? Билли покачал головой и крепче вцепился в руль, преодолевая извилистый спуск.

Время подумать. Нужно добраться до безопасного места, где можно решить свою задачу. Что-то было совсем не так как надо. Он упускал важные вещи. Кот подходит чертовски близко. Он обязан стряхнуть его! Это все еще его мир несмотря на все перемены. Инопланетный зверь не должен перехитрить его здесь. Время. Ему нужно некоторое время, чтобы над этим поразмыслить.

Изменить модель, решил Билли. Если он оставлял за собой какие-то следы в кабинах, какие-то указатели, по которым его выбор пунктов назначения мог стать известен, такой ход с его стороны должен свести на нет этот эффект. Он взял машину напрокат в Бантри и поехал на север по дороге которую помнил. Миновав Гленгарифф продолжил двигаться в сторону Кенмара, путешествуя по сельской местности, лишенной транс-кабин. На какое-то время Билли ощутил себя свободным. Была только ночь, и ветер, и скалистая перспектива. Его лишило равновесия то, что Кот выпустил его прошлым вечером. С того времени он лишь импровизировал. Теперь ему нужно появиться с каким-то планом — мерами всеобщей защиты, которые поддержат его на этой тропе. План…

Когда позвонили, что Уолтер Сендс умер, Мерси Спендер произнесла молитву. Фишер выглядел подавленным, а Мансин смотрел в окно. Железный Медведь налил чашку кофе, и очень долго никто не произносил ни слова.

— Мне просто хочется домой, — наконец сказал Фишер.

— Но мы же установили контакт с Сингером, — ответила Элизабет.

— Если вам угодно, называйте это так. Он спятил. Он… где-то в другом месте. Его разум пропускает все через фильтр первобытного символизма. Я не могу его понять и уверен, что он не сможет понять меня. Он думает, что находится глубоко под землей, шагая по какой-то древней тропе.

— Так и есть, — сказал Железный Медведь. — Он идет путем шамана.