Выпрыгнув на берег, я сказал: «Прощай, „Бабочка“!» – и суденышко скользнуло с отмели на глубокую воду. Я знал, что лодка вернется к маяку Кабры – остров находился рядом с Тенью.

Потом я обернулся к черной гряде деревьев вдоль берега – дальний путь предстоял мне теперь – и направился к ним, слегка забирая в сторону. Лес зябко цепенел в предутренней прохладе, однако все было чудесно. Правда, я недобрал в весе килограммов двадцать пять и в глазах у меня порой двоилось, но дело повернулось к лучшему. Мне удалось бежать из темниц Амбера и слегка поправиться, спасибо безумцу Дворкину и пьянице Жупену. А теперь я должен был разыскать место, что походило на другое место – которого более не существовало. Я нашел тропу. Я пошел по ней.

Через некоторое время я остановился у дерева, которое должно было расти здесь. Я пошарил в дупле, извлек свой серебряный клинок и пристегнул к поясу. Неважно, что он остался где-то в Амбере. Сейчас он был здесь, потому что лес, где я шел, уже был в Тени.

Так я шел несколько часов, а солнце незримо болталось где-то за левым плечом. А потом передохнул и пустился дальше. Как здорово это было: видеть листья и скалы, стволы деревьев и пни, траву и черную землю. И вновь ощущать дивные летние запахи, слышать ни с чем не сравнимое лесное жужжание и чириканье. Бог мой! Как дорожил теперь я глазами! После почти четырехлетней тьмы я обрел их вновь… Не хватало слов. Даже просто разгуливать на воле…

И я шел. Утренний ветерок колыхал мой изодранный плащ. Должно быть, я выглядел лет на пятьдесят: изможденный, морщинистый, тощий. Кто теперь меня узнает?

Снова день. Снова крепатура. Снова боль.

Кто-то оставил у моей двери новый плащ – коричневый, что хорошо, ведь вскорости я наберу еще веса, а Ганелон хорошо знал мои цвета. По той же причине я не сбрил бороду, он-то помнил меня куда менее волосатым. В его присутствии я всегда изменял голос, а Грейсвандир прятал под кроватью.

Всю следующую неделю я немилосердно гонял себя, трудился, потел, пока ломота наконец не утихла и мускулы не обрели твердость. Похоже, я набрал за это время килограммов семь-восемь. Медленно, очень медленно, но я снова становился самим собой.

Эту страну называли Лоррейн,

[4]

и ее тоже. Будь я в настроении, я бы сочинил сказочку, мол, познакомились мы на лугу за замком, она собирала цветы, а я вышел размять ноги и подышать свежим воздухом. Вздор.

Кажется, официально таких, как она, звали «маркитантками». Дело было в конце дня, после тяжких трудов, в основном с саблей и булавой. Она стояла в сторонке, поджидала клиента – такой увидел я ее впервые. Она улыбнулась мне, я ответил улыбкой. Наследующий день, проходя мимо, я сказал ей «привет». И все.