Светлым московским утром, когда еще смог не поднялся выше седьмого этажа, из окна одой из квартир элитного многоэтажного дома раздавался характерный шум. Кроме щелканья тостера, жужжания электрической зубной щетки и воплей трех телевизоров до ранних прохожих доносились истерический лай, женский визг и звон падающих на пол культурных ценностей. Через пять минут, впрочем, все стихло.

После одна из фрамуг окна поднялась, и в нее просунулась толстая мужская рука, держащая пластиковый пакет. Рука размахнулась и швырнула сверток на улицу. Окно опустилось. Сверток шлепнулся на голову участкового, который беззлобно выругался, отпихнул пакет ногой и пошел себе дальше.

– Волечка, ну сколько можно? – капризно ворчала дама, неприятная во всех отношениях, стоя посреди кухни за тем самым пластиковым окном. – Он снова сожрал кота!

– Уй, ну отстань, а? – сказал «Волечка» – обладатель той самой толстой мужской руки. – Иди лучше умойся – смотреть противно.

Волечка достроил мультиэтажный бутерброд и засунул его в рот целиком – он торопился. Его вторая половина фыркнула, повернулась на шпильках домашних тапочек и пошла в ванную – смывать свой стильный «make-up» в стиле «вау!»

«Шарящий чувак» был юрисконсультом фирмы Вована, и в его прямые и непосредственные обязанности входило придумывать законные основания для противозаконной на первый взгляд деятельности предприятия. Оказывалось, что на второй взгляд при посредстве грамотного юриста эти действия были не такими уж незаконными, а на третий взгляд фирма Вована Натановича занималась чуть ли не благотворительностью. Сам же Александр Александрович был в душе искателем справедливости, но это чувство всплывало в нем исключительно тогда, когда размер требуемой взятки превышал его недельный заработок хотя бы в полтора раза. Короче, это был вполне талантливый, а потому высокооплачиваемый правовед.

По прибытию своему на место, Сан Саныч быстро разобрался в том, о чем говорила эта странная тетенька с обликом посмертной маски Тутанхамона. Юристконсульт важно покивал головой, выслушав ее подробный доклад, заглушаемый время от времени воем запертого в другой комнате бультерьера, и стал в уме переводить полученную информацию на общепринятый язык.

– Короче так, – наконец выдал он, обращаясь к главе фирмы и семейства. – Старуха дело базарит. Прежде, чем понты кидать, надо фуфлом затариться. Надо ксивуху сделать типа нормальную и за печаткой слетать куда надо.

Посовещавшись еще какое-то время, экстренно созванная авторитетная комиссия из трех человек наконец вынесла решение: немедленно приступить к поиску нужных семье исторических реликвий в составе:

а) гербовой бумаги, подтверждающей подлинность родословной;

– И чего? – Вован Натанович тупо смотрел в распечатку, совершенно не понимая, что же в конечном итоге из всего этого следует.

– А то, – объяснил Саныч, – что имеем мы теперь следующее. Всяческие гербовые бумаги делают два человека в доступном нам, так сказать, радиусе.

– В чем, в чем?

– Ну, живут неподалеку. Это отец Арсений из-под Ужгорода – раз, и падре Золтан – модьяр, кажется, – объяснил Саныч.

– То есть что – попы, что ли?

– Все. Узнал, – запыханный Саныч вывалил на стол груду фотографий.

– Ты че, меня с семейным альбомом решил познакомить? – недоуменно спросил Вован Натанович, глядя исподлобья на юриста.

Тот терпеливо раскладывал фотографии перед боссом:

– Смотрите сами. Вот вам образцы имеющихся в наличии фамильных гербов и печатей. Это – подлинники, причем сделанные заведомо не для владельца. Мне объяснили, что их изготавливали на заказ в нескольких вариантах, как бы на выбор. А потом что-то выбирали, а от чего-то отказывались. И вот эти пробники остались целы и теперь, как культурная ценность, хранятся в краеведческом музее. Вот, можете выбрать.

Вован Натанович разложил перед собой веером фотографии переливающихся всеми драгоценными цветами радуги предметов и задумался.

– Как это – прикопаем? – не поняла Марина, отжимаясь на одной руке.

– Очень просто, – отозвалась Евгения. – Ты что, ни разу фильмов не смотрела? Если у вас завелся лишний труп, то его нужно куда-то девать. Для этого существуют два способа: положить его в пакет и выбросить на свалку или же погрузить его в багажник, отвести в ближайшие лесопосадки и закопать там. Первый способ отпадает: слишком все просто. Заморачиваться нужно только с пакетом, а все остальные приключения достанутся на долю какого-нибудь лоха-мусорщика. Мы с тобой в этом участия принимать не будем. Во втором варианте нам с тобой придется играть ключевую роль, а что нам с тобой, Марина, дороже главных ролей?

– Бутсы «Reebook» со встроенной вентиляционной системой, – мечтательно отозвалась подруга.

– Неправильно. Тебе штрафное очко и обязательства достать лопату, – Женя швырнула Марине гриф от штанги. Та увернулась.

– Нет, мать, – продолжала Женя, лениво закуривая. – Дороже главных ролей нам с тобой, красавица, натуральный природный адреналин.

Все, что с человеком происходит, обычно воспринимается им как нечто совершенно естественное. Даже если он вдруг попадет внутрь фантастического сериала с совершенно ненатуральными декорациями, он не перестанет быть самим собой и будет продолжать действовать в соответствии со своим представлением о правильности, со своими привычками, склонностями и темпераментом. Пусть при этом в его голове происходят совершенно невероятные и нелогические умственные процессы, пусть он до конца так и не поверит в реальность происходящего, все равно – он никогда не уйдет от будничности своих поступков и будет путать замыслы судьбы и делать положение вещей еще более нереальным.

Все попытки добраться до сути и причины, восстановить причинно-следственную связь и разобраться во всем до победного конца приводит к тому, что все еще больше запутывается так, что вообще концов не найдешь. Можно додуматься, например, что в вашем расстройстве желудка виноват никто иной, как Адольф Гитлер – и доказать это с фактами в руках. При этом совершенно не важно, кто заварил ту кашу, которую приходится расхлебывать вам. Можете успокоится – вы кому-то отплатили тем же.

Что бы люди не делали и не говорили, они все равно не докопаются до сути вещей – ее просто нет.

Давыдович, который уже совершенно потерялся от всех этих происшествий, свалившихся на его бедную голову за последние сутки, был покорным, как ребенок и невнимательным, как директор зоопарка. Поэтому он даже не заметил, как оказался в этом дощатом сарае, половину которого занимали длинные скамьи. Это было похоже на студенческую столовую времен БАМа и совершенно не вязалось ни с ситуацией, ни с характером данного задания. В руках у Давыдовича имелся билет, по виду больше смахивающий на чек кассового аппарата. Спина его провожатого уже виднелась в проеме двери.

С полустанка, о существовании которого говорила только торчащая из-под снега покосившаяся избушка с выбитыми стеклами, пришлось снова идти пешком. Женя, первый шок от впервые виденного сугроба по пояс, прошел, волочилась за Гарри в своих не приспособленных для таких приключений одеяниях, и причитала:

– Гражданин бандит, а вы никогда не задумывались о том, что на белом свете существует более оптимальный способ перемещения? Я вас уверяю, ездить на всячески средствах передвижения быстрее и удобнее, чем ходить пешком. Например, в данных экстремальных условиях я бы на вашем месте непременно запаслась бы аэросанями, например. И вообще – где вы видели, чтобы преступники, за которыми гонится милиция, уходили от погони пешком?

– Слушай, умник, – не выдержал наконец Гарри. – Где ты видел, чтобы сколько-нибудь сообразительный мент не останавливал все машины, хотя бы отдаленно напоминающие ту, на которой скрылся преступник? Даже пусть у нее общего будет только четыре колеса и зеркало заднего вида. И вообще – я тебя с собой не брал.

Он запрыгал по сугробам еще энергичнее, так что Жене пришлось раскаяться в своих словах немедленно – от таких прыжков снег быстро набился ей даже в бикини и от этого страстно захотелось завизжать. Женя так бы и сделала, да только внезапно перед ними выросло что-то вроде крошечного поселка из деревянных домиков.

– Это что, музей древнерусского искусства под открытым небом? – осторожно спросила Женя, недоверчиво разглядывая хмурые строения без единого признака исторической ценности.

– Опять эти двое? – спросил усталый следователь.

– Ну…

– Они позвонить не просятся?

– Нет.

– Странно. А ты предлагал?

– Что это было там такое? Почему нам не дали поесть?

– Говорят, был совершен вооруженный налет – хотели убить шеф-повара.

– Да? А мы в это время где были?

– Где-где, в очереди стояли.

– Странно, а почему выстрелов не было слышно?

Ключ был найден – и это было главное. Оставалось только выбраться наружу и решить, что делать с ним дальше. Пока друзья поднимались по лестнице, Валик, который совсем былпал духом, высказал предположение:

– А может мы сами к ним пойдем? И отдадим им этот гребаный ключ? Пусть подавятся! Вся равно мы с тобой не найдем, где находится то, что он открывает.

Лелик промолчал: он пытался справится со страхом высоты, о котором успел уже и позабыть. Из-за этого страха подъем наверх порядком затянулся, а когда он, наконец, закончился, Лелик только и смог сказать:

– Делай, что хочешь. Твой ключ, в конце концов. Только где ты теперь этих уродов найдешь?

Вместо ответа Валик показал дрожащим пальцем за спину Лелика. Тот обернулся и увидел, что искать никого не надо. Два бандита спокойненько стояли в окружении веселой компании их друзей, которые над чем-то очень сильно гоготали. Бандиты переглядывались и тоже несмело улыбались, поддерживая всеобщее веселье.