Гиппократ из Коса, Асклепиад. Так при жизни называли знаменитого врача, чтобы отличить его от других Гиппократов. Это имя было очень распространенным. Оно содержит два основных указания, одно из которых хорошо известно — это его родина. Другое неизвестно его семья, которая получила свое имя от Асклепия. Фактически Гиппократ провел только часть своей жизни на острове Кос, где он родился. Позже он обосновался в континентальной Греции, в Фессалии, мифической колыбели Асклепиадов, где и прожил до самой смерти. Но его имя навеки связано именно с Косом, местом рождения, где жили многие поколения его предков.

Турист, отправляющийся на остров Кос по следам Гиппократа, вернется домой с иллюзорными впечатлениями. Сойдя на берег на восхитительной Платейя Платана недалеко от величественного замка Родосских Рыцарей, он увидит огромный платан, поддерживаемый античными колоннами, в тени которого, как говорят, сидел Гиппократ со своими учениками. Но даже если предположить, что этому почтенному дереву пять веков, как это сообщает Голубой Путеводитель по Греции, оно все равно моложе Гиппократа приблизительно на двадцать веков. Эта существенная разница не мешает тому, что миф продолжает жить до сих пор даже среди врачей, так как побеги этого дерева с мемориальными досками с большим или меньшим успехом были посажены в Новом Свете во время конгрессов по истории медицины, в частности в Венесуэле. Отправляясь затем в Музей Коса, турист слева от входа в ротонде увидит статую Гиппократа. Он найдет разъяснение в своем Голубом Путеводителе, правда, менее категоричное: «Статуя конца эллинистического периода, созданная по классическому оригиналу, который, возможно, изображал Гиппократа». Атрибутика, вне всяких сомнений, ложная, так как голова, покрытая волосами, не может соответствовать голове врача, который был совершенно лысым по свидетельству биографов. Он был изображен лысым на монетах Коса римской эпохи, и его голова аутентифицирована двумя греческими буквами IП, инициалами Гиппократа по-гречески. Потом турист отправится к расположенному в нескольких километрах от современного города храму Асклепия, откуда ему откроется обширная панорама долины до самого моря. Когда на одной из промежуточных террас он увидит руины бассейнов и источников, служивших для лечения больных, съезжавшихся со всей Греции для исцеления, он представит, как Гиппократ лечит своих пациентов. Тем более что на красивых билетах, проданных ему у входа, изображена фальшивая статуя Гиппократа, которую он видел в музее. Но до настоящего времени раскопки не обнаружили ничего, что было бы старше IV века до н. э. Следовательно, нет уверенности, что Гиппократ знал этот Асклепийон, и ничто нам не говорит о том, что он был жрецом Асклепия. Наконец, вернувшись в город Кос и бродя по улице имени Гиппократа, где торговцы предлагают бюсты отца медицины, турист вообразит, что ходит по той же земле, что и он. Это не так. Современный город Кос, расположенный на краю острова, застраивался не на месте классического города, а многочисленные античные мраморные глыбы, использованные для стен замка Родосских Рыцарей, ведут свое происхождение из эллинистического и римского города, основанного в 366/365 годах. Именно тогда жители Коса покинули это место из-за междоусобных распрей. Их город назывался Асгипалайя («Старый город») и был расположен в другом конце острова, на юго-западе. Это место называлось Палация и находилось недалеко от современного города Кефалос. Это великолепный, хорошо защищенный рейд, где расположился Средиземноморский Клуб! На вершине акрополя можно еще и сейчас увидеть следы укреплений и мраморные глыбы древнего храма, использованные для строительства ныне заброшенной часовни Панацианская Панагия. Вдали видны руины храмов и театра IV века до н. э. Еще не обнаружена надпись, доказывающая, что именно там жила семья Гиппократа и находилась его школа. Но систематические раскопки в этом месте не проводились.

По иронии судьбы, не турист, жаждущий найти следы Гиппократа, видит пейзажи его детства, а тот, кто приехал в Средиземноморский Клуб за морем и солнцем. Один уедет, думая, что повидал реликвии, другой повидал, но не знает этого. Единственный сувенир в память о Гиппократе, который привезет образованный турист — это фотография мозаики музея, изображающей старого Гиппократа, встречающего вместе с жителем Коса юного бога Асклепия, высаживающегося на остров. Но эта мозаика римской эпохи (II или III века н. э.) ничего нам не говорит о реальном человеке. Только исторические свидетельства позволяют приподнять покров тайны и представить истинного Гиппократа.

Нередко врачи классической эпохи покидали место своего рождения или образования, чтобы сделать карьеру в одном или многих городах в качестве частных или общественных врачей.

До Гиппократа самым известным примером был Демокед, сын Каллифона, уроженец Кротоны, в Южной Италии. Он считался лучшим врачом своего времени. Как уже было сказано, он успешно лечил царя Дария и царицу Атоссу. После блестящей медицинской карьеры он оказался пленником и рабом персидского царя. Его путь тщательно прослежен Геродотом:

«В Кротоне он плохо ладил со своим отцом, человеком очень раздражительным. Потеряв терпение, он ушел от него и отправился на Эгину. Поселившись на острове, он в первый же год превзошел всех врачей, хотя и был совершенно лишен инструментов и материалов для занятий своим ремеслом.

На второй год эгинеты попросили его стать общественным врачом с жалованием в один талант (60 мин или 6000 драхм). На третий год афиняне наняли его за сто мин, а на четвертый Поликрат привлек его за два таланта.

Деятельность Гиппократа в области медицины не ограничивалась практикой. Он также и преподавал.

При отсутствии специального общественного заведения для обучения и вербовки врачей передача медицинских знаний во времена Гиппократа, как правило, происходила в семье. Как мы уже знаем, сам врач из Коса получил образование именно так. Гиппократ не был ни отцом медицины, ни основателем косской школы. Но он своим преподаванием придал этой школе исключительный блеск.

Уже древнейшие литературные памятники содержат данные о медицинской науке в Греции.

Начиная с Гомера, медицина была наукой, которой обучали. Добрый кентавр

Хирон

, живущий в Фессалии на вершинах Пелиона, «увенчанного листвой», научил фессалийского государя Трикки Асклепия изготовлять смягчающий бальзам, который прикладывали к ранам. Асклепий передал это умение своим сыновьям Махаону и Подалиру. Один из них лечил таким способом рану белокурого Ме-нелая. Тот же Хирон открыл секрет успокаивающего бальзама Ахиллу, уроженцу Фтии, что на юге Фессалии, а Ахилл передал его своему другу Патроклу.

Сохранилось около шестидесяти медицинских трудов, приписываемых Гиппократу, на ионическом диалекте, которые можно прочесть в монументальном издании Эмиля Литтре в десяти томах (греческий текст с переводом на французский). Это издание все еще остается уникальным, несмотря на прогресс Гиппократовой филологии, наблюдающийся с конца XIX века.

Между реальной жизнью Гиппократа и этим обширным и богатым творчеством остается пропасть, которую современная наука, вероятно, никогда не сможет заполнить, так как подобное собрание текстов не может быть написано одним человеком.

Несмотря на единство этого собрания медицинских трактатов, сохранивших дух науки, чуждой всякой мистики, оно неоднородно. Вот почему его в настоящее время называют «Гиппократовым сборником» или «Гиппократовым корпусом».

Многое указывает на группу авторов. Это и различия в словаре, и даже противоречия в доктринах. Редкие древние свидетельства по вопросу об авторстве, которыми мы располагаем, также доказывают, что некоторые трактаты не принадлежат перу учителя. Примечательно, что самое древнее свидетельство приводит нас не к Гиппократу, а к одному из его учеников. Это свидетельство очень важно, потому что принадлежит Аристотелю. В своей «Истории животных» философ цитирует длинное описание кровеносных сосудов, которое он приписывает Полибию. И в самом деле, это описание взято из Гиппократова трактата «Природа человека». С тех пор эта работа приписывается Полибию, ученику и зятю Гиппократа. Именно в ней изложена знаменитая теория четырех жидкостей: крови, флегмы, желчи и черной желчи. Начиная с Галена, вся западная наука считала эту теорию краеугольным камнем учения Гиппократа. Таким образом, учителю приписывали то, что принадлежало ученику.

Врачебная деятельность во времена Гиппократа в основном была аналогична современной. Врач должен помогать больному вновь обрести здоровье. Но медицинская практика в классической Греции имеет также и серьезные отличия от сегодняшней — из-за своеобразных условий, в которых работал врач, и воинственного характера греческой цивилизации.

В древности не существовало званий, дающих доступ к вершинам профессии. Поэтому врач, чтобы преуспеть, должен был сразу добиться признания. Разумеется, первым фактором успеха была его компетентность. Одновременно он должен был блистать красноречием перед публикой, порой многочисленной и всегда жадной до ораторских состязаний. Это было особенно важно, когда он добивался должности общественного врача или, будучи странствующим врачом, приезжал в новый город. Но этого требовали также и повседневные занятия ремеслом. Врач никогда не оставался наедине с пациентом. Близкие больного и праздные зеваки составляют публику, перед которой выступает врач, особенно если он делает хирургическую операцию или полемизирует с коллегой. Разговор с больным становится одновременно разговором «на публику». Этот вынужденный переход к публичному представлению придавал врачебному искусству древней Греции зрелищный характер, совершенно забытый сегодня. Даже частнопрактикующий врач являлся общественным деятелем и был всегда на виду.

Некоторые пытались извлечь выгоду из театральных эффектов, чтобы развлечь публику и скрыть свою некомпетентность. Нужно отдать должное врачам-гиппократикам, которые осуждали подобные излишества и ставили интересы больного выше произведенного на зрителей эффекта. Впрочем, они не отказывались быть хорошими ораторами и хорошими актерами, чтобы завоевать доверие больного, его близких и остальной публики. Это было первостепенным условием успеха. Один автор-гиппократик сравнивает плохих врачей со статистами в трагедии:

«Эти люди очень похожи на статистов, которые выходят в трагедиях. Как статисты имеют облик, одежду и маску актеров, не будучи ими, так и среди врачей многие являются ими по названию, но отнюдь не на деле».

Познакомимся теперь с теми категориями больных, которых лечит врач-гиппократик, и выясним, что говорит «Гиппократов сборник» об отношениях врача и пациента.

Еще со времен Платона существовал вопрос: лечились ли во времена Гиппократа больные рабы у тех же врачей, что и свободные люди? Платон в «Законах» противопоставляет медицину для рабов и «свободную». Первая якобы была в компетенции помощников врача, среди которых были рабы. Согласно Платону, каждая из этих двух медицин не только обслуживала «свой» контингент, но и пользовалась разными методами — в зависимости от социального положения больного:

«Не правда ли, есть люди, которые являются врачами, и другие, которые являются помощниками врачей, но которых мы тоже называем врачами?» — спрашивает афинянин. — «Совершенно верно», — отвечает Клиний. — «Будь эти последние, свободные или рабы, — продолжает афинянин, — они приобрели знание искусства, придерживаясь наставлений своего учителя, наблюдая за его действиями и доверяясь опыту; но это не является естественным приобретением, как в случае свободных врачей, которые изучили искусство и обучают ему своих детей…

Так как в городах среди больных есть рабы и свободные, то за редким исключением рабы обычно лечат рабов, делая обходы или оставаясь в своих рабочих комнатах. Ни один из этих врачей не дает и не принимает объяснений по индивидуальным случаям, но с самонадеянностью тирана назначает то, что решил, доверяясь опыту, как если бы он был прекрасно осведомлен. Потом поспешно уходит к другому больному рабу. Так он помогает своему хозяину в заботе о больных.

Метафоры, которые встречаются в «Сборнике…» чаще всего, — это метафоры борьбы и битвы. Болезнь атакует, а лечение должно вести бой. Начинается «бег на короткую дистанцию» врача, который может стать спасителем, и болезни, атакующей больного: «Если болезнь идет в атаку в тот же момент, что и лечение, она не быстрее его; но если она его опережает, она быстрее», — заявляет автор «Искусства». Лечить — значит противостоять болезни. Поэтому лечение противоположным является основой Гиппократовой медицины. «Врач должен противостоять болезни», — говорит автор трактата «Природа человека». Автор «Ветров» в прологе формулирует изречение, которое станет знаменитым: «Противоположное является лекарством от противоположного».

Каковы же болезни, которым должен противостоять врач-гиппократик? Какими средствами для их преодоления он располагал?

О великих принципах Гиппократовой терапии мы скажем позже. Сейчас речь пойдет о категориях болезней и категориях лечения.

Врач-гиппократик — это прежде всего практик. Но он также — в этом состоит его неповторимое своеобразие — мыслитель и теоретик. Он и не мог быть иным, если принять во внимание эпоху и среду, где он жил.

Век Перикла был веком духовной ферментации. Он продолжал и развивал зародившуюся в ионической Греции VI века научную мысль. Зачинателями ее были милетские мыслители — Фалес, который первым стал рассуждать о природе, его ученик Анаксимандр, ученик Анаксимандра Анаксимен. Но любознательность первых философов VI века распространялась больше на Вселенную, чем на человека. История, рассказанная Платоном о Фалесе, символична:

«Фалес упал в колодец, когда, поглощенный астрономией, смотрел на небо. Хорошенькая и остроумная служанка-фра-кийка, говорят, начала высмеивать его за то, что он с таким рвением старался узнать, что творится на небе, тогда как не заметил, что находится у него под ногами!» Зато в V веке размышления о Вселенной обогатились размышлениями о человеке. «В этом мире много чудес, но нет большего чуда, чем человек», — поет хор в «Антигоне» Софокла. Вне всяких сомнений, начиная с VI века Пифагор, уроженец острова Самос, что недалеко от Милета, распространивший ионическую философию, интересовался не только космологией, но и душой, и телом человека. Существовали связи между Пифагором и кротонской медицинской школой.

Однако, только начиная с середины V века, размышления о человеке становятся центром интересов, особенно под влиянием софистов, историков, этнографов, а также врачей. Именно тогда, в обстановке исключительного духовного энтузиазма, греческий человек открывает самого себя. Век Перикла увидел также зарождение рационализма, гуманизма и науки. Гиппократова медицина приносит нам первостепенной важности сведения об этих трех отправных точках. Ценность и значение этих сведений слишком долго не принимались во внимание историками греческой философии, жертвами предвзятого мнения об изолированности науки, которой в ту эпоху не существовало. Теперь Гиппократова философия приобретает права гражданства в научных исследованиях о классической Греции.

Когда говорят о греческом рационализме века Перикла, на ум сразу приходит имя историка Фукидида, который, в противоположность Геродоту, отказывался объяснять ход исторических событий вмешательством богов в дела человека. Но гораздо меньше известно, что в «Гиппократовом сборнике» встречаются близкие по духу мысли. Конечно, в этих трактатах можно обнаружить наследие архаического мышления. Но Гиппократова философия уже игнорирует или отрицает любое божественное вмешательство в процесс болезни, а также магическое лечение с помощью молитв, заклинаний или очищений.

Разделяя рационализм просвещенных умов, врачи-гиппократики подчас язвительно критикуют тех, кто думает, что болезнь может быть вызвана вмешательством отдельного бога. Они противопоставляют этой мистической причине рациональную. Они даже критикуют прорицателей и толкователей снов, когда те вторгаются в область медицины. Эта рациональная позиция врачей тем более поразительна, что вера в эффективность магических средств или в богов-целителей процветала в народном сознании. Из этого не следует делать вывод, что рационализм врачей-гиппократиков противостоит понятию божественного или несовместим с традиционной религией. Нельзя судить однобоко: позиции врачей-гиппократиков в отношении божественного не всегда совпадают. Даже в трактатах, где нападки на магическую медицину особенно суровы, критика не предъявляет обвинений традиционной религии храмов.

Рационалистическая позиция врачей-гиппократиков в отношении божественного особенно очевидна на примере «священной болезни», то есть эпилепсии.

Это название не является народным. На самом деле оно появляется под пером врачей-гиппократиков. Например, автор гинекологического трактата, описывая симптомы болезни женщины, которая внезапно потеряла речь, указывает, что больная испытывает «те же симптомы, что и люди, пораженные священной болезнью».

V век можно определить как век зарождения не только рационализма, но и гуманизма, если придать этому слову самый широкий смысл. Это поворотный период, когда человек осознает свое место во Вселенной, свою конструктивную силу, которая позволила ему перейти от природного состояния к культурному и когда он обнаружил, что сам является объектом науки.

Гиппократова литература внесла большой вклад в новое определение человека.

Начиная с гомеровского эпоса в лирической и трагической поэзии человек определялся преимущественно своими отношениями с богами. Превыше всего ценились благочестие и справедливость. Единство человечества, проявлялось лишь в его противопоставлении богам. Поэты противопоставляют силу и знания богов слабости и неведению людей. Этот традиционный взгляд отразился в греческом театре классической эпохи. В сцене из «Аякса» Софокла мы видим героя, охваченного безумием, ниспосланным богиней Афиной. Его враг Одиссей извлекает из этого зрелища урок мудрости, подчеркивая слабость человека перед богами:

«Я вижу, что все мы живущие не что иное, как сон или легкая тень… Достаточно одного дня, чтобы возвести или уничтожить все людские деяния; боги любят мудрых и ненавидят злых».

Уже в век Перикла, век открытий и ученого энтузиазма, достижения разума начали подвергаться сомнениям. Со второй половины V века создаются произведения, определяющие правила искусств (technai) в самых разнообразных областях. Появилась методическая литература, учебники по ораторскому искусству, медицине, диететике, кулинарии, гимнастике, борьбе, архитектуре, скульптуре, живописи и музыке. С другой стороны, зачастую возникали страстные дискуссии о самом существовании искусств или о методах их применения. «Гиппократов сборник» дает наилучшее представление об этой полемике.

С большим удивлением мы обнаруживаем, что существование искусств оспаривалось уже в самый момент их становления. В этом отношении очень познавателен трактат из «Гиппократова сборника» под названием «Искусство». Автор начинает его с формулировки: «Есть люди, которые создают себе искусство (technen) чернить искусства (technas)». Тема трактата — доказательство существования искусства медицины в ответ на разнообразные возражения хулителей.

Это не первое свидетельство критики в адрес врачей. Мы уже видели, что их недостатки изобличались комедиографами, поэтами (Пиндар) и мыслителями (Гераклит). Но это — первое свидетельство того, что сама медицина была поставлена под вопрос. Противники, вооруженные язвительной иронией, обвиняют друг друга в невежестве. Врачи называют отрицателей медицины безумцами, превращая их в больных, которых должна лечить медицина. В «Гиппократовом сборнике» полемика присутствует часто, но нигде не занимает такого большого места, как в «Искусстве».

Кто же конкретно осмелился оспаривать существование искусств? Согласно обычаю ученых споров в V веке, они остаются анонимными. Врач-гиппократик называет их «те, кто нападает на медицину», «те, кто приписывает здоровье случаю и этим отрицает медицину» и т. д. С уверенностью идентифицировать их невозможно. Среди них явно были ученики софиста Протагора. «Мастер диспута», софист из Абдеры, написал произведение, где упомянуты все возражения, которые профан мог предъявить специалистам по искусству вообще или по каждому из них в частности. Это произведение, озаглавленное «О борьбе и о других искусствах», было известно еще во времена Платона. Так как в нем рассматривалось каждое искусство, оно должно было содержать и возражения против медицины. Вполне возможно, что наш трактат и является ответом на эти нападки, берущие начало в произведении Протагора. Мы считаем, что возражения против существования искусства медицины вполне могли исходить из софистских кругов.

Против нападок отрицателей медицины врачи должны были выступить единым фронтом. Но когда речь шла о методах, специалисты расходились во взглядах, и внутренняя полемика могла быть такой же ожесточенной, как и внешняя. Проблема, рождавшая споры в медицинских кругах, касалась отношений между медициной и философией. Были сторонники и противники философской медицины.

Тогда как внешние оппоненты известны только опосредованно, через врача-гиппократика, дебаты о медицине и философии стоят в самом центре «Гиппократова сборника». Он сохранил произведения, представляющие каждое из этих направлений. Сборник являет собой живое досье кризиса медицины в том смысле, в каком врачи-гиппократики говорят о кризисе болезни. Это был решающий момент, когда медицина начала утверждать свою независимость от философии.

Философия в Ионии процветала задолго до написания древнейших Гиппократовых трактатов. Те, кого называют досократовскими философами — Фалес, Анаксимандр и Анаксимен — жили в VI веке в Милете. В VI веке жил и Пифагор, родившийся на острове Самос во время правления знаменитого тирана Поликрата Ксенофана. Философия первых милетцев была прежде всего умозрительным учением о природе — космологией. В их трудах, часто традиционно озаглавленных «О природе», они пытались дать более или менее рациональное объяснение небесным, наземным и подземным явлениям. Речь шла, таким образом, о всеобщем знании. «Всеобщее знание, — как сказал в следующем веке Гераклит, — не просвещает разум, иначе оно просветило бы Гесиода и Пифагора, а также Ксенофана и Гекатея».

Несмотря на разногласия, которые появляются среди врачей «Гиппократова сборника» (они могут зависеть от личности авторов, от принадлежности к разным медицинским школам, а также от времени написания), несмотря на внутренние споры (в частности, по проблеме отношений философии и медицины), остается общая мировоззренческая позиция, определенное единство взглядов врача на больного и болезнь. Это то, что мы называем гиппократизмом.

В предыдущих частях книги мы уже останавливались на некоторых важных аспектах гиппократизма: деонтология врача в его отношениях с больными во второй части, рациональный подход к болезни и критические соображения врача о своей деятельности в третьей части. Не будем к этому возвращаться. Остается дополнить этот очерк новыми аспектами, такими как метод наблюдения, концепция здоровья и болезни, концепция природы, и одновременно сделать заключение о значении гиппократизма, подчеркивая его заслуги и не скрывая его слабости. Наконец, нужно дать представление о богатстве и сложности истории прочтения гиппократизма от античности до наших дней. Но речь, конечно, не о том, чтобы излагать эту историю, которая так же обширна, как и история аристотелизма.

Одним из выдающихся достоинств врача-гиппократика является его способность наблюдать и записывать свои наблюдения с величайшей тщательностью. Замечания, которые он делает по своей теме, двух категорий: одни имеют общий характер и касаются общего строения всех людей. Это замечания анатомического порядка. Другие же носят частный характер и относятся к клиническим признакам каждой наблюдаемой болезни. Разумеется, бывает, что эти две категории тесно переплетены, однако для анализа будет удобнее их разделить. Мы начнем с клинического наблюдения, более доступного, чем анатомия, и поэтому менее нуждающегося в реконструкции.

Все, что возможно заметить, наблюдая за внешними проявлениями болезни, отмечается, так как мельчайшая деталь может иметь значение признака. Прогноз, как и диагноз, может исходить только из совокупности признаков. Некоторые тексты дают советы врачам о способе наблюдения. С помощью чего нужно наблюдать? Что нужно наблюдать? На первый вопрос ответ ясен. Наблюдать нужно не только зрением, начеку должны быть все чувства. Вот, что мы читаем в самом начале справочника для хирурга: «Или вещи сходные, или вещи несходные, начиная с самых важных, самых легких, с тех, которые полностью известны во всех отношениях. Вещи, которые возможно увидеть, тронуть, услышать. Вещи, которые возможно ощутить зрением, прикосновением, слухом, носом, языком, разумом. Вещи, которые возможно узнать всем тем, с помощью чего мы узнаем».

Трудно даже представить количество интерпретаций, которые вызвал этот текст, начиная с древнейших комментаторов. Гален, который сам его комментировал, сохранил многие из них. Древние комментаторы прибегали к различным ухищрениям, чтобы «спасти» Гиппократа: он не мог написать одно и то же в двух предложениях, два раза подряд сказать, что врач должен наблюдать зрением, прикосновением и слухом! На самом деле это обыкновенные заметки, повторяющиеся, чтобы уточнить и дополнить главное.

Также в форме заметок в двух книгах «Эпидемий» сохранились советы о средствах наблюдения:

Понятие «здоровье» часто встречается в трудах врачей-гиппократиков. Насчитывается около семисот употреблений греческого слова hygies, hygieia. Это понятие не совсем соответствует нашему. Греческое имеет позитивное значение — «хорошее здоровье», оно шире, потому что включает также и исцеление. Естественно, что мы их встречаем у врача. Гиппократики размышляли над здоровьем и над соотношением между здоровьем и болезнью. В глазах народа и врачей во времена Гиппократа здоровье было наивысшей ценностью. Мнение народа было отражено в поэзии. Застольная песня, которую приписывают то Симониду, то Эпихарму (VI–V век) и которую неоднократно упоминает Платон, устанавливает иерархию между благами, которых может желать человек. На первое место ставят здоровье: «Здоровье — самое большое из всех благ для человека, второе — быть красивым, третье — быть богатым, не прибегая к обману, четвертое — быть вместе с друзьями».

Здоровье даже обожествили. Ведь существует богиня Гигия, поклонение которой развилось с V века в связи с культом Асклепия. Она была самой почитаемой дочерью бога медицины. Поэты сочиняли в ее честь гимны. Скульпторы изображали ее вместе с Асклепием или одну со священной змеей, которую она кормит. В косском Асклепийоне в III веке до н. э. она изображена в составе всей семьи Асклепия, которую изваяли сыновья Праксителя: Асклепий касается ее правой рукой.

Врачи не возражали против такого избранного места, отведенного богине общественным мнением. Наоборот, они были ее рьяными защитниками. Когда софист Горгий определил риторику как науку речей, которые обращены на самые важные человеческие дела, Сократ обратил внимание на то, что врачи не преминут оспорить эти слова. Вот вымышленный диалог, который приводит по этому поводу Сократ:

«Врач прежде всего сказал бы: «Сократ, Горгий тебя обманывает: не его искусство приносит наивысшее благо человеку, а мое». А если бы я ему сказал: «А кто ты такой, чтобы так говорить?» Я полагаю, он ответил бы мне, что он врач. «Что ты хочешь сказать? Предмет твоего искусства является наивысшим благом?» На что он ответил бы мне: «Как, Сократ, разве он не является первым из всех, раз это здоровье? Какое благо для человека выше, чем здоровье?»

Невозможно кратко изложить историю наследия гиппократизма — столь велик был престиж того, кто считался Отцом Медицины. В течение более двадцати веков Гиппократ оказывал влияние на медицинскую мысль, подобное тому, какое оказывал Аристотель на философскую. Вызывающее восхищение, порой оспариваемое и еще чаще искажаемое в зависимости от того, что в нем хотели отыскать, Гиппократово творчество было живым образцом для западной медицины, начиная с античности и кончая началом XIX века.

Став знаменитым при жизни как образец превосходного врача, Гиппократ не переставал царить в медицине на протяжении всей античности, несмотря на прогресс анатомических знаний.

С эллинистической эпохи Гиппократ стал классиком. III век до н. э. открывает два типа научных работ, которые писались в эпоху античности. С одной стороны, это комментарии к трактатам, с другой — глоссарии, объясняющие редкие и трудные слова. Эти научные работы создавались главным образом в Александрийской библиотеке, где были собраны труды Гиппократа. Но центр медицинских исследований был также в Пергаме, где с II века до н. э. была основана большая библиотека, соперница Александрийской.

Эти научные работы известны, к сожалению, только косвенно, за исключением комментария к «Суставам» Аполлония Китийского.