Резкий телефонный звонок заставил Кручинина проснуться. Капитан открыл глаза и взглянул на настольные часы стоявшие на маленьком столике. На них было без четверти два. Лег в половине двенадцатого и, кажется, только заснул, а два часа пролетели как одна минута. И самое бы спать и спать еще, если б не этот проклятый телефон.

Кручинин откинул одеяло, но вставать не спешил. Может не подходить вовсе, не снимать трубку, и пошли все к черту. Позвонят, позвонят и отвяжутся. И какому только идиоту взбрело в башку позвонить среди ночи. Ну, если кто-то ошибся номером. Не единожды уже так было. Ошибется по пьяни ночной гуляка и не ту цифру нажмет. Потом, конечно, извинится. Только, что Кручинину до его извинений, сон уже все равно нарушен.

Но, вряд ли, это случайный звонок. Уж слишком настойчиво разрывается аппарат, и Стас понял, если не снимет трубку, заснуть ему не дадут. Он сел на кровати, зевая, и еще пару минут сидел, ненавистно косясь на аппарат. Теперь уже не сомневался, уверен был, звонят с работы. Значит, надо подойти и снять трубку и ответить как всегда в таких случаях дежурную фразу – я слушаю.

Он подошел к тумбочке, на которой стоял телефон, и зябко ежась от ночной прохлады, сел в кресло.

Балконная дверь осталась открытой еще с вечера, оттого и холод в квартире. А все, дурная привычка проветривать на ночь квартиру. Так заснул, а дверь закрыть забыть. Теперь по комнатам гулял прохладный ветер, надувая штору балконной двери как парус.

Стас и представить не мог, что такой небольшой кабинет способен вместить столько народу. Сразу сработала мысль об экспертах. Не мешало бы им позаботиться о следах. Это было его профессиональной привычкой оперативника. А расследование каждого преступления непременно начинается с изучения следов. Так было и так будет. Но похоже, главный эксперт, капитан Тутмин, упустил это.

Володька Голиков лежал на полу, на боку, поджав ноги, подвернув левую руку под туловище. Поза не слишком удобная для живого человека. Но это для живого. Капитан Голиков уже живым не был. Об этом лишний раз свидетельствовала выступившая на лице бледность и большое кровяное пятно растекшееся по линолеуму.

Скорее всего, в момент выстрела он сидел за столом на своем месте. Он всегда сидел на одном и том же стуле, не совсем новом, протертом от долгого, нудного, просиживания едва ли не до ватины. Но этот стул ему нравился. Он устраивал его. И смерть, ужасная и безжалостная, прикоснулась к нему тут же, на этом стуле.

Кручинину немного показалось странным, что после выстрела, Голиков упал, но не выронил пистолета. «ПМ» так и остался в его правой руке. И даже указательный палец застыл на спусковом крючке. Казалось бы, падая со стула, капитан Голиков должен был выронить пистолет из руки и уж тем более, палец. Он никак не должен был остаться на спусковом крючке. На взгляд Стаса, это выглядело не естественно. Потом на этот счет он обязательно посоветуется с главным экспертом Тутминым. Нелишне узнать его мнение.

Почти половина сотрудников отдела собралась тут. Стас бегло пробежал взглядом по хмурым лицам, поздоровавшись кивком головы. Почти никто не разговаривал. Оперативники стояли, молча, наблюдая за работой Тутмина. Суетливый эксперт капитан знал свое дело, выполняя обычную, в таких случаях, работу, какую должен выполнять. Единственное, что вызывало в нем трепетное волнение, это пострадавший. Его отличало от незнакомого человека, с какими эксперт привык иметь дело, то, что за долгую работу в аппарате розыска между ними сложились, если не приятельские, но вполне тесные отношения. Они вместе выезжали на вызова. Вместе распутывали сложные, с точки зрения криминалистики, дела. И вот теперь, Голиков мертв. Наверное, Тутмину, как и Стасу Кручинину, не хотелось в это верить. Поэтому и прикосновения его к мертвому телу оперативника казались всем осторожными. Хотя в других случаях Тутмин запросто мог допустить, пусть и маленькую, но небрежность.