Когда в 50-х годах XX века в Советском Союзе началось освоение целинных и залежных земель, в середине февраля 1955 года я, автор этой книги, вместе с такими же юношами и девушками, которых набралось целый железнодорожный состав, уехал в Казахстан осваивать целину. И, несмотря на то, что везли нас в товарных вагонах по 40 человек в каждом, а спали мы вповалку на деревянных двухъярусных, голых, без всякого постельного белья нарах, настроение у всех было приподнятое — мы ехали выполнять государственную программу по обеспечению нашей великой страны хлебом.

В город Акмолинск наш состав прибыл 3 марта 1955 года, где нас распределили по районам этой области, а затем по колхозам, совхозам и бригадам. Меня в составе группы молодых людей в количестве сорока человек направили в колхоз имени Н. С. Хрущева в деревню Максимовку Акмолинского района, а оттуда ранним утром группу в количестве четырнадцати человек, в том числе и меня, на двух телегах, запряженных по два вола в каждую, отправили на заимку Воропаево, куда мы с большим трудом, толкая телеги вместе с волами, выбившимися из сил, преодолев 40-километровый путь, добрались только к полуночи. На заимке нас встретил по-военному подтянутый, худощавый человек, выше среднего роста, с длинной седой бородой, который представился нам сторожем заимки и пастухом коров, лошадей и волов одновременно. Он также сказал, что фамилия его Деменев, а звать Герасим Владимирович. Но здесь все зовут его дед Гера. Возраст этого человека на первый взгляд определить было невозможно. На вид, если представить его без бороды и учесть его четкие, но неторопливые и не слишком медленные движения, он выглядел лет на пятьдесят, не больше. Но если принять во внимание его седые бороду и волосы, а также глубокие морщины на лице и чуть дребезжащий, похожий на старческий, голос, то можно было предположить, что ему уже перевалило за семьдесят лет.

На заимке Воропаево, как оказалось, не было ни клуба, ни библиотеки, ни других каких-либо мест, где можно было бы более-менее культурно отдохнуть. Даже электричества здесь не было, поэтому вечера коротать приходилось при свете керосиновой лампы или в полной темноте. А идти за сорок километров в деревню Максимовку, где был колхозный клуб, работающий только по воскресным вечерам, было далеко и бессмысленно. Поэтому свободное от работы время, а работали мы в две смены сутки через сутки и без выходных дней, люди коротали, кто как мог. Семейные, коренные жители Максимовки на велосипедах уезжали домой, а одинокие проводили время вместе с нами, приезжими, на заимке. Единственным на заимке местом, где можно было хоть как-то коллективно провести время, была одновременно сторожка и квартира колхозного сторожа, деда Герасима. Помещение сторожки было небольшим — примерно десять квадратных метров. Стены сторожки, как и все здания на заимке Воропаево, были выполнены из саманного кирпича, состоящего из глины, соломы и коровьего кизяка. А потолок, который был одновременно и крышей, состоял из камыша, обмазанного сверху и снизу глиной. В одной стене сторожки был дверной проем, который закрывался дверью, сплетенной из соломы, а в противоположной стене было одно маленького окошко, застекленное кусками стекла. В помещении сторожки стояли солдатская металлическая кровать с постелью, закрытый со всех сторон металлический кухонный стол, в котором хранились кое-какие продукты деда Герасима, две железные табуретки, на одной из которых стояли цинковое ведро с водой и алюминиевая кружка, а на другой, накрытой куском овечьей шкуры, сидел сам хозяин сторожки.

Вдоль одной из глухих стен стояла небольшая деревянная скамейка с металлическими ножками, на которой едва могли поместиться два человека. На стене, рядом с дверным проемом, была прибита небольшая дощечка с гвоздями, на которых висела одежда сторожа. А на стене, у которой стояла кровать, в деревянной рамке под стеклом висел портрет маршала Советского Союза С.М. Буденного. Кроме так называемой мебели в углу сторожки стояла маленькая кирпичная печка с железной плитой, на которой дед Герасим, используя вместо дров или угля сухие коровьи лепешки, готовил себе пищу. Для освещения сторожки под потолком на проволоке висела керосиновая лампа. На улице у одной из глухих стен сторожки был широкий навес, состоящий из камыша, сверху обмазанного глиной, который опирался на две вертикально установленные металлические трубы. Под этим навесом на высоте пятидесяти сантиметров от земли лежали две металлические трубы, вмурованные одним концом в стенку сторожки, а другие их концы лежали на саманных кирпичах. На этих трубах лежало несколько досок, которые служили деду Герасиму топчаном, на котором он в теплое время года отдыхал на свежем воздухе. Когда к нему приходили люди, он эти доски раздвигал, в результате чего получалось несколько скамеек, на которых могли поместиться около полутора десятка человек. Вот в этой «беседке» мы и располагались, когда приходили к сторожу. А приходили мы к нему почти каждый свободный от работы вечер. Нашему визиту дед Герасим был всегда рад, так как мы скрашивали его одиночество, а возможно, и напоминали ему его детей. И он развлекал нас своими рассказами о войнах, а мы с замиранием сердцам, боясь даже пошевелиться, слушали его и возвращались в свое общежитие далеко за полночь.

Все, кто в первый раз приходил в сторожку, спрашивали у Герасима, почему у него на стене висит портрет именно Буденного, а не Ленина, Сталина, Хрущева или кого-нибудь другого из членов Политбюро или правительства? И если у деда Герасима было свободное время, то он подробно и с нескрываемым удовольствием рассказывал, почему он уже около тридцати лет не расстается с портретом Семена Михайловича Буденного. А если у Герасима не было времени, то он просил любопытных приходить к нему в другой раз, потому что «в двух словах об этом рассказать невозможно», говорил он. Поведал Герасим Владимирович эту историю и нам, молодым целинникам.

Родился Герасим в 1882 году в Платовской станице (ныне Пролетарский район Ростовской области) в многодетной семье донского казака Владимира Викторовича Деменева, состоящей из пяти сыновей и трех дочерей. Герасим был средним по счету ребенком, а из братьев самый младший. Когда Герасим родился, то два его старших брата и одна сестра уже были взрослыми и помогали родителям обрабатывать землю и управляться с домашним хозяйством. Земельный надел у Деменевых был небольшой, но благодаря трудолюбию их семьи жили они хоть и небогато, но и не бедно. В середняках ходили. Всегда успевали вовремя отсеяться и урожай собрать. Было у них две лошади, две коровы, один или два теленка, пара свиней, небольшие стаи кур и гусей. Так что жили Деменевы со своим хлебом, молоком, мясом, салом и яйцами. Овощей и фруктов тоже было достаточно. Была у Деменевых и небольшая плантация винограда, а значит, как и у каждого порядочного казака, у них было и свое вино. Поэтому в семье Деменевых всегда было, что выпить и чем закусить. А что еще нужно для полного счастья семье казака? Все дети Деменевых получили полное начальное образование в церковноприходской школе по месту жительства. А Герасиму повезло больше всех, ему удалось получить даже среднее образование. Правда, для этого ему пришлось жить у дяди в уездном центре, а домой приезжать только на выходные и праздничные дни и в каникулы. Поэтому помогать родителям по хозяйству он мог только в эти дни. Из-за этого братья и сестры Герасима, особенно старшие, с укором поглядывали на него, а иногда и прямо в глаза говорили, что он в семье «нахлебник». Все работают круглый год, а он только в гости домой приезжает и наравне со всеми пользуется плодами их труда. Да еще и за его обучение в школе родителям приходится платить немалые деньги. Но отец такие разговоры жестко пресекал, объясняя детям, что «пусть хоть один ребенок в их семье станет образованным человеком и не будет копаться в навозе». После таких разговоров с отцом братья и сестры замолкали, но их косые взгляды на себе Герасим ловил постоянно. Но, несмотря на эти разногласия в семье, Герасим все-таки окончил школу, да к тому же еще и с отличием. А когда пришло время идти служить в армию, Герасим поступил в Новочеркасское военное училище, по окончании которого был направлен в Маньчжурию в 46-й Донской кавалерийский казачий полк на должность командира взвода.

Среди личного состава взвода, которым довелось командовать Деменеву, был бравый и очень веселый казак срочной службы Семен Буденный. Когда в 1904–1905 годах полк участвовал в Русско-японской войне, Буденный был самым храбрым и находчивым казаком не только во взводе и сотне, но и в полку. Уже тогда о его боевых подвигах в полку ходили легенды. На него всегда можно было положиться, зная, что он не подведет и выполнит любое задание. Командование высоко оценило боевые качества казака Семена Буденного и наградило его медалью «За храбрость». Тогда же первую правительственную награду — орден Святой Анны IV степени — получил и командир взвода, хорунжий Герасим Деменев. И, несмотря на то, что должности и звания у Деменева и Буденного были не равнозначны, да к тому же еще Буденный был казак срочной службы, они с ним подружились с первых дней прибытия Деменева в полк, хотя дружба между офицерами и нижними чинами в то время в армии категорически запрещалась и жестко пресекалась, вплоть до разжалования офицеров в рядовые или предания их суду военного трибунала. Но, несмотря на это, младшие офицеры дружили с рядовыми казаками и унтер-офицерами или просто находились с ними в хороших отношениях, потому что без этого, особенно когда подразделение участвует в боевых действиях, было нельзя. Каждый офицер, идущий вместе со своими подчиненными в атаку, должен быть уверен, что они его не подведут, потому что в бою всякое может случиться. Были случаи, правда, редкие, когда особо вредным и без причин придирчивым офицерам в атаке срубали головы свои же казаки. Пойди разберись потом, кто это сделал: враг или свой. Свидетелей в таких случаях обычно не бывает. А если кто из рядовых и видел, то станет на сторону казака. Сам «мститель» тоже никому об этом не скажет, а «всадник без головы» — тем более.

Много наших солдат, казаков, матросов и офицеров погибло на этой войне. Только на русском военном кладбище в городе Порт-Артуре было захоронено 15 тысяч доблестных русских воинов, отдавших свою жизнь, защищая русскую землю от самураев. Примерно столько же, а возможно, и еще больше наших воинов погибло и похоронено и в других местах Дальнего Востока. Когда Русско-японская война закончилась, то часть казаков отправили домой, а часть, в том числе Деменева и Буденного, перевели в Приморский драгунский полк, где они вместе прослужили до 1914 года. К этому времени Деменев дослужился до есаула и стал командиром эскадрона. А Буденный по окончании действительной военной службы остался в полку сверхсрочником, которого в 1907 году отправили в школу наездников при высшей офицерской кавалерийской школе в Санкт-Петербурге. Год успешной учебы в этой школе и первое место на соревнованиях по верховой езде давали Буденному возможность остаться служить в самой школе. Но до конца доучиться в ней Буденному не дали. Сочтя, что он и так уже хорошо подготовлен, если занимает первые места на соревнованиях, его отозвали обратно в полк, где поручили объезжать неуков. Дослужился Буденный до вахмистра и получил звание старшего унтер-офицера. Но, несмотря на большую разницу в должностях и чинах, дружба между Деменевым и Буденным не прекратилась. А когда летом 1914 года им дали отпуск и они вместе поехали на свою родину в станицу Платовскую, то их дружба еще больше окрепла. В это время родители Буденного тоже жили в станице Платовской, куда они переехали из хутора Козюрин. Днем отпускники помогали своим родителям управляться с домашним хозяйством, а по вечерам вместе ходили на вечеринки, где собиралась станичная молодежь.

Отпуск пролетел незаметно, и друзья уже стали готовиться в обратную дорогу к месту службы. Но за четыре дня до окончания отпуска началась Первая мировая война, и обоих отпускников, вместо возвращения к прежнему месту службы на Дальнем Востоке, вместе с мобилизованными из запаса направили в 18-й Северский драгунский полк Кавказской кавалерийской дивизии под командованием генерала Шарпантье, которую направили на Западный фронт. Деменева назначили командиром 5-го эскадрона, а Буденного — командиром драгунского взвода в первый эскадрон, где он воевал с немцами так же храбро, как и в Русско-японскую войну с японцами. Но только теперь уже чудеса храбрости проявлял не только Буденный лично, но и взвод под его командованием.

Однажды при проведении разведки в районе польского местечка Бжезины лихой взвод Буденного захватил в плен целую роту вражеских солдат и офицеров, а также несколько десятков повозок с боеприпасами, обмундированием и продуктами, и доставил все это в свою часть. За этот подвиг все драгуны взвода получили медали «За храбрость», а их командир Семен Буденный — Георгиевский крест IV степени.

29-30 октября 1914 года турецкий флот в Черном море обстрелял российские порты — Севастополь, Одессу и Новороссийск. А сухопутные войска 3-й турецкой армии, развернувшись на фронте от Черного моря до города Мосул, двинулись в сторону турецко-российской границы, намереваясь нанести главный удар на карском направлении и вспомогательный — на батумском.

Для отражения турецкой агрессии российское правительство открыло 2 ноября 1914 года на Кавказе Кавказский фронт, войскам которого была поставлена задача — вторгнуться на территорию западной Армении, разбить там передовые части турок и создать прочную оборону на приграничных горных рубежах России.

Российские войска на Кавказе занимали фронт протяженностью 720 километров от Черного моря до озера Урмия. Но в связи со сложным рельефом местности они вынуждены были действовать четырьмя изолированными друг от друга группами на разных оперативных направлениях — трапезундском, ольтинском, эрзерумском и эриванском. Каждая группа войск Кавказского фронта состояла из нескольких отрядов разной численности. Главный удар по турецким войскам российское командование решило нанести на эрзерумском направлении, потому что оно было лучше других обеспечено дорогами, что позволяло использовать для наступления крупные силы. К тому же взятие города Эрзерума открывало путь российским войскам на город Эрзинджан, а через него — в Анатолию. В связи с тем, что эрзерумское направление являлось главным на русско-турецком фронте, то и количество российских войск на этом направлении было сосредоточено больше, чем на других. В этой группировке наших войск были и 5-й кавалерийский эскадрон Кавказской кавалерийской дивизии под командованием есаула Г.В. Деменева, и взвод старшего унтер-офицера С.М. Буденного.

Наступление войск Кавказского фронта началось 2 ноября 1914 года, которые пересекли русско-турецкую границу и вторглись на территорию Турции. Но турки тоже не сидели сложа руки, а продолжали двигаться навстречу нашим войскам. Началось встречное ожесточенное сражение российских и турецких войск, которое на эрзерумском направлении продолжалось в течение пяти дней и закончилось тем, что сарикамышский отряд Кавказской армии 7 ноября 1914 года захватил турецкую Кеприкейскую позицию, расположенную в 50 километрах от города Эрзерума, а также ряд других важных пунктов. Но дальше развить наступление русским не удалось. Крупные силы турок нависли над правым флангом российских войск, угрожая их окружению. Чтобы избежать этого, русским пришлось отступить на рубеж населенных пунктов Али-Килиса-Ардос-Хоросан, на котором наступление обеих противоборствующих сторон прекратилось, но ненадолго. 14 ноября 1914 года турки возобновили наступление, которое с переменным успехом продолжалось в течение пяти дней и закончилось тем, что русские вынудили турок с 19 ноября 1914 года перейти к обороне. А через два дня 21 ноября российские войска снова перешли в наступление и отбросили турок на значительное расстояние. Но в связи с приходом зимы дальнейшее наступление продолжать не было смысла, потому что в горах зимой оно не могло принести ощутимых результатов. Поэтому командование Кавказским фронтом приняло решение — Сарикамышскому отряду русских войск остановиться на рубеже населенных пунктов Маслахат-Азанкей-Юзверан-Арди и перейти к обороне.

В ходе Кеприкейской операции русские потеряли шесть тысяч человек. Но игра стоила свеч. Турки потеряли в ней почти в три раза больше своих солдат и офицеров — пятнадцать тысяч убитыми и три тысячи дезертировавшими с фронта и сдавшимися в плен русским.

Несмотря на тяжелое ранение, полученное Деменевым под городом Ван, молодой организм офицера быстро справился с болезнью, и уже через две недели его выписали из госпиталя и дали месячный отпуск для восстановления здоровья. И Деменев поехал в свою родную станицу Платоновскую.

Но не дали Герасиму полностью использовать предоставленный ему отпуск. Спустя две недели его послали на медицинскую комиссию, которая признала его годным к военной службе. После чего направили Деменева на Юго-Западный фронт в восьмую армию, которой в то время командовал генерал-майор А.А. Брусилов, и назначили заместителем начальника штаба 2-й Сводной казачьей дивизии, состоящей из кубанских и терских казаков, которой командовал генерал-майор Петр Николаевич Краснов. Приняв рапорт Деменева и ознакомившись с его документами, Краснов снял телефонную трубку, позвонил кому-то и сказал:

— Святослав Варламович, зайдите ко мне.

Через минуту в кабинет комдива вошел невысокого роста и среднего телосложения полковник, которому Краснов, показывая рукой на Деменева, сказал:

— Вот вам, Святослав Варламович, новый заместитель, войсковой старшина Деменев Герасим Владимирович, который прибыл к нам с русско-турецкого фронта после ранения. А это (показывая рукой в сторону полковника) и есть начальник штаба нашей дивизии — полковник Денисов Святослав Варламович, с которым Вам предстоит вместе служить и воевать.

Но генерал Алексеев отклонил предложение Краснова и приказал ему 3-й Конный корпус в полном составе направить в район города Остров, где он должен войти в резерв командующего 5-й армией Северного фронта генерала Бурцева. Во исполнение этого приказа 3-й Конный корпус был переброшен в указанный район и размещен по окрестным деревням. Сосредоточенные в Острове подразделения 3-го Конного корпуса, хоть и были частично деморализованы, но все-таки представляли серьезную силу. Краснов максимум внимания уделял боевой подготовке личного состава корпуса, обеспечению солдат и казаков обмундированием, питанием и другими необходимыми вещами, а лошадей сбруей и фуражом. И, несмотря на огромные трудности, ему в этом отношении многое удалось сделать. Но корпус по-прежнему почему-то продолжали растаскивать на части. И способствовал этому в первую очередь командующий Северным фронтом генерал Черемисов, который в начале октября 1917 года приказал Краснову, кроме уже взятых из корпуса Донской и Уссурийской казачьих дивизий, направить две сотни казаков в Старую Руссу, две сотни — в Торопец, две сотни — в Осташков, два полка — в Ревель и один полк — в Витебск. Все эти части были отправлены в указанные районы вместе с пушками. И делалось все это под предлогом опасности наступления немцев. А во второй половине октября 1917 года по приказу генерала Черемисова Краснов вынужден был направить еще шесть сотен с четырьмя орудиями в населенный пункт Боровичи для подавления мятежа, где солдаты убили начальника военного гарнизона и командира полка и вышли из подчинения командования дивизией. В результате всех этих растаскиваний от грозной силы 3-го Конного корпуса, состоящего из пятидесяти сотен, осталось всего восемнадцать, и то из разных полков, а из 24 орудий — только половина. А приказы в штаб корпуса следовали один за другим, и при этом часто противоречили один другому. Так 23 октября 1917 года командующий Северным фронтом генерал Черемисов приказал передислоцировать остатки 3-го Конного корпуса в район населенных пунктов Старый Пебальч и Вендетта. Но не успел штаб подготовить войска корпуса к передислокации, как на другой день Краснов получил приказ Керенского — срочно направить Донскую казачью дивизию в Петроград для подавления готовящегося там большевистского переворота. Краснов вернул в Лугу тех донских казаков, которые ранее по приказу генерала Черемисова были отправлены в Ревель и Новгород, и, сосредоточив в Луге всю Донскую казачью дивизию, решил направить ее в Петроград походным маршем, чтобы не связывать ее войска с железнодорожными путями, которые полностью были забиты железнодорожными составами, и, чтобы попасть по железной дороге в Петроград, потребовалось бы несколько суток. Но не успели подготовить эту дивизию к походу, как из штаба 5-й армии поступило сообщение, что Временное правительство низвергнуто. Керенский бежал из Петрограда. Власть в России перешла в руки большевиков во главе с Лениным и Троцким. В сложившейся ситуации перед Красновым встал вопрос: кому подчиняться? Назначил его на должность командира корпуса Верховный главнокомандующий генерал Корнилов. Но Керенский сместил Корнилова с этой должности и сам стал главкомверхом, которому Краснов тоже подчинялся и выполнял его приказы, надеясь, что под его руководством дисциплина в армии будет восстановлена и в ней будет наведен должный порядок, а с помощью армии порядок будет наведен не только в Петрограде, но и во всей стране. Но теперь самого Керенского и его правительства уже нет. А в большевистскую пропаганду, обещающую народу мир и землю, Краснов не верил. Он был убежден, что такие обещания разлагают армию и дают солдатам возможность бросать оружие и расходиться по домам, оставляя Россию на растерзание германцам. С таким вариантом развития событий Краснов смириться не мог. Поэтому он стал ярым противником большевиков и стал готовить войска своего корпуса к борьбе с ними. Но теперь, когда Временное правительство низвергнуто, спасать его и самого Керенского необходимость отпала, а значит, и в Петроград спешить больше незачем. И, тем не менее, Краснов понимал, что, только освободив Петроград от большевиков и ликвидировав советское правительство, в России можно будет навести порядок. Но он также прекрасно понимал и то, что имеющимися в его подчинении силами идти на большевистский Петроград бессмысленно. Для того чтобы победить большевиков, нужно собрать воедино хотя бы все части 3-го Конного корпуса и только после этого выступать на Петроград. Поэтому Краснов решил встретиться с командующим Северным фронтом генералом Черемисовым, чтобы добиться возврата всех частей 3-го Конного корпуса в Лугу и получить задание, где и как дальше задействовать этот корпус. Приняв такое решение, Краснов вместе с начальником штаба корпуса полковником Деменевым уехал в Псков в штаб фронта. Но Черемисов тоже не знал, что делать в сложившейся ситуации. Поэтому никаких разъяснений и указаний Краснову не дал. Не дал Черемисов добро и на передислокацию войск 3-го Конного корпуса в Лугу, сославшись на то, что там, где они сейчас находятся, они нужнее, чем в Луге. Тогда Краснов с Деменевым пошли к комиссару Временного правительства Войтинскому, который сообщил им, что в Пскове находится сам Керенский, бежавший из Петрограда на автомобиле с американским флагом. Узнав об этом, Краснов попросил комиссара организовать встречу с Керенским. Войтинский согласился и проводил офицеров в помещение, где находился глава бывшего Временного правительства. А когда Краснов и Деменев вошли туда, Керенский сказал:

— Генерал! Я приказываю Вам немедленно выступить со своим корпусом на Петроград для подавления там большевистского переворота. Вам ясно, генерал?

— Так точно, ваше превосходительство. Только корпуса у меня практически нет и идти на Петроград некому, — сказал Краснов.

— Где же он? — спросил Керенский.

— На сегодняшний день в моем подчинении находится только одна — Донская казачья дивизия, которой будет недостаточно для того, чтобы выбить большевиков из Петрограда. А остальные части 3-го Конного корпуса по приказу командующего Северным фронтом генерала Черемисова разбросаны по разным городам России, — ответил Краснов.