На перекрестке стоял трактир. Там всегда было полно посетителей. Оно и понятно — место людное, выгодное, необходимое и удобное. Мелкие торгаши, беглая солдатня, бандиты, аферисты, проститутки, бродяги… В общем, все те, кто не боится расположиться на ночь на самом кресте, на самом центре поганом, где дорога вгрызается в дорогу.

Хозяином трактира был а-а-агромный мужик удивительно добродушной наружности, с хитрыми, вечно смеющимися глазами, не лишенный чувства юмора (черного такого юмора) и могущий так аккуратно и практически безболезненно (и болезненно тоже!) лишить человека жизни за провинность посредством превращения шейных позвонков в крошку, чем вызывал немедленное и пожизненное уважение к своей персоне и своему драгоценному заведению. Уф!

В ту ночь в трактире играли музыканты. Нет,  не те пропойцы, что торчали тут каждый вечер, протирая штаны или башмаки, и терзали свои инструменты, услаждая слух почтенных посетителей фальшивыми голосами охрипших скрипок, ржавых тамбуринов и разбитых не об одну голову мандолин.

Девушка играла на флейте. Юноша задумчиво перебирал пальцами струны лютни. Но как они играли! Вот встреть ты такую девушку где-нибудь на улице — клянусь, пройдешь мимо, даже не заметишь! Серая, мутная, невидимая, безликая, прозрачная — нет ее! Но когда они начинали играть… О! В нее влюблялись все. Даже женщины. Ее хотелось боготворить, ей хотелось поклоняться, и слушать, слушать ее волшебную флейту. Ну, без фанатизма, конечно. Никто не падал ниц, не хватал ее босые ступни в немом обожании —   просто в трактире становилось тише и спокойнее. Уютнее даже.

Юноша был высокий, худой, с гривой черных непослушных волос и острым стальным взглядом.