На ЦБУ суетились все кому не лень, даже генералы бегали, чертыхались, задавали какие-то невнятные вопросы, хватали трубки ЗАСов, пытались куда-то дозвониться и кого-нибудь в чем-нибудь обвинить. В городе штурмовой отряд мотострелкового полка начал увязать в коротких боестолкновениях, крутился, огрызался, пехота с матами швыряла в окошки гранаты, цеплялась зубами за бетон и асфальт. На ЦБУ не выдержали и приказали оставить только что зачищенные домишки и отойти на блоки, выставленные в ходе наступления. В эфире шумело и трещало, крики на разных языках, команды вдруг перекрыл чей-то уверенный голос, докладывавший с некоторой ленцой:

— У меня все нормально, двухсотых-трехсотых нет, в квадрате «Рысь» по улитке «девятка» занял трехэтажку, организую оборону.

— Кто это? Кто это? — заволновались штабные и стали на плане города искать «Рысь-девятку».

Рысь-девятка как раз оказалась там, где билась доблестная мотопехота, которая потихоньку начала откатываться к своим блокам.

— Это мой, — сказал здоровенный подполковник-морпех, — мы же усиливали мотострелков одной десантно-штурмовой ротой.

Булыга, мерно поругиваясь, скользил по жирной грязи в сторону автомобильного парка. На недавно оборудованном контрольно-техническом пункте, сидел мрачный прапорщик — по должности старший техник — и смачно ругался в полевой телефон Та-57. Капитан засунул свою верхнюю часть в помещение техпункта и довольно грозно произнес: «Гав!».

Прапорщик подскочил на месте, чуть было не заглотил трубку, поперхнулся и в ужасе уставился на огромнейшего капитана.

— Чего тебе? — в ужасе залепетал он, глядя на звероподобного замполита.

— Денег дай! — потребовал Булыга.

— Я буду жаловаться! — заартачился прапорщик, на всякий случай продумывая сколько у него в кармане рублей и зачем замполиту роты деньги в такой дыре как город Грозный, в частности, его предместья.

С утра Степной, проснувшийся раньше всех, вышел из вагончика, вдохнул свежий воздух, отдающий запахом солярки и пороха. Умываясь из резинового резервуара с водой, лейтенант еще раз потянул носом воздух и учуял запах свежего хлеба. Тотчас два наиболее сметливых и расторопных матроса под руководством Кошкина ушли на разведку. Дежурная смена вернулась с постов. На печках разогревались банки с тушенкой и кашей, кипятился большой алюминиевый чайник. Корреспонденты очумело выглядывали из десанта транспортёра. Булыга проявил милость и разрешил им выбраться наружу. Журналисты выглядели потешно, все лица перемазаны копотью, колени в шматках присохшей грязи. Лейтенант решил порисоваться и застроил матросов на утренний осмотр. Всех грязнуль отправил приводить себя в порядок, чистить грязные ботинки и т. д. и т. п. Репортёры открыли рты и стали смущенно отряхиваться. Матросы, весело гогоча, в ожидании завтрака раздетые по пояс, плескались друг на друга водой, отдававшей резиной, кто-то достал из БТРа видавшую виды щетку и огромную банку гуталина и яростно надраивал берцы. Данная гуталиновая банка пользовалась большой популярностью у тех матросов, которые не особо блюли чистоту обуви — она выдавалась сроком на три дня и носилась через плечо на веревочке. Теперь это нетрадиционное средство воспитания пришлось весьма кстати.

Капитану Булыге надоело смотреть на бестолково суетящихся журналистов. Он подозвал к себе своего связиста и ткнул пальцем в направлении корреспондентов:

— Почистить, вымыть, накормить!

Связист Паша козырнул и отправился в сторону «рыцарей пера и камеры». Через несколько минут послышались истошные визги и вопли:

— Ой не надо, мы сами-и-и…

Возле Сунжи сидел и поджидал морских пехотинцев старый матёрый зверь, известный как Облом. Мост как разновидность инженерных сооружений отсутствовал. Булыга подозвал к себе Клешнина. Развернули каждый свой план и начали сверяться. У замполита план абсолютно был не похож на план города, представленный Клешниным. Названия многих улиц различались, у кого-то на карте была улица Тбилисская, но не было первой Садовой и наоборот. Короче полная ерунда и неразбериха. Олимпийский район был, а «Бароновский мост» и трубопровод под ним почему-то никак не обнаруживался ни на плане ни на местности.

Клешнин открыл рот. Булыга посмотрел на него и сказал:

— Сейчас ты меня спросишь, что будем делать?

Капитан утвердительно кивнул.

— Так вот отвечаю: я не энциклопед! И все вопросы типа: что делать? кто виноват? и есть ли жизнь на Марсе? — не в моей компетенции!

БТР с установкой ЗС-800 на медленной скорости въехал в укрытие на блок-посту сзади дома, обороняемого боевиками. В доме началось шевеление, боевики выпустили в воздух пару автоматных очередей и что-то прокричали. Достать гранатомётами они БТР не могли, поэтому немного переживали.

— Эй, русские, чего у вас там, подкрепление?! — раздался гортанный голос.

— А хрен его знает! — заорали бойцы с блок-поста. — Идите сюда и посмотрите! — после бойцы для проформы тоже постреляли в воздух.

Звукоговорящая установка на БТРе зашипела и противно зафонила. Боевики, подумав что это какое-то новое оружие федералов, снова заорали и начали палить в белый свет.

— Успокойтесь, что палите почём зря?! — раздался громовой голос из установки.