Роман скандально известного австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха посвящен эпохе императрицы Елизаветы Петровны. Перед читателями предстают эпизоды интимной жизни взбалмошной монархини, картины дворцовых интриг, казни, истязания, любовь...
1
Ледяной дворец
Зима тысяча семьсот тридцать девятого года в Санкт-Петербурге выдалась необычайно ранняя, лютая стужа, какой не припоминали даже старожилы, сковала все живое. Птицы, замерзая на лету, падали на землю, часовых наутро находили окоченевшими, по ночам никто не решался в одиночку выходить из дому. Небывалой толщины лед на Неве предоставил охочему до затей любимцу царицы Анны
[1]
, герцогу Бирону
[2]
, желанный случай явить миру никогда прежде не виданное зрелище.
На искрящейся тверди Невы он велел возвести ледяной дворец, будто перенесенный сюда из восточных сказок. Под руководством камергера Татищева
[3]
в начале ноября принялись за строительство, и поразительное здание уже достигло значительной высоты, когда под его тяжестью замерзший покров реки начал проседать. Это поспешили приписать внезапно наступившей на несколько дней оттепели.
По распоряжению Бирона в декабре строительство было возобновлено, на сей раз на суше, – между возведенным еще Петром Великим фортом Адмиралтейства
[4]
и нынешним Зимним дворцом
[5]
, – и за первую половину января тысяча семьсот сорокового года полностью завершено.
Из невского льда вырубались нужного размера прямоугольные параллелепипеды и по всем правилам зодчества подгонялись друг к другу, при этом вместо строительного раствора использовалась речная вода, которая тотчас же замерзала и накрепко спаивала необычные строительные элементы. Длина ледяного дворца составила пятьдесят два фута
[6]
, ширина шестнадцать, а высота двадцать. Кровля, также сделанная изо льда, легла на возведенные стены, которые, впрочем, без труда ее выдержали.
Вечером двадцать первого января тысяча семьсот сорокового года близ монастырской ограды Александро-Невской лавры сидел пожилой крестьянин в грязном, видавшем виды овчинном тулупе, надетом прямо поверх рубахи, в прохудившихся сапогах, едва спасавших от стужи ноги, обмотанные дырявыми суконными онучами, и бормотал молитвы, больше походившие на проклятия, ибо он при этом тяжко вздыхал, бил себя кулаком в грудь и время от времени в нетерпении громко взывал к небу, что там наверху-де его мольбы никто не хотел услышать.
2
Две княжны и гренадер
На следующее утро Лесток, лейб-медик великой княжны Елизаветы, застал ее в слезах. Она успела уже завершить весь туалет, и оттого вид этой повелительной особы, по-царски одетой в шелка и бархат и буквально усыпанной бриллиантами, производил весьма комичное впечатление – она сидела надув губки и горько плакала, словно ребенок, каприз которого не желают исполнять.
– Что с вами случилось? – спросил маленький француз своим пронзительным голосом. – Ведь ваше императорское высочество знает, что я настрого запретил вам всякие волнения.
– А как мне оставаться спокойной, – ответила Елизавета, поднимая на него большие красивые глаза, наполненные слезами, – когда меня не слушаются и даже насмехаются надо мной и моими приказами?
– Это кто же себе такое позволяет?
– Шубин, – промолвила Елизавета, – этот жалкий человечишко, которого я подобрала из самых низов и так высоко вознесла.
