Воспоминания Героя России Альберта Маратовича Зарипова в основном касаются января 1996 г. Тогда он, будучи старшим лейтенантом и командиром группы, и его товарищи из 22-й отдельной бригады специального назначения ГРУ ГШ стали единственной преградой на пути прорывающейся в Чечню банды Радуева. Причины того, что при (теоретически) подавляющем превосходстве в людях и технике, отражать прорыв радуевцев пришлось (практически) горстке наших солдат и офицеров, Зарипов очень подробно объясняет в своей книге. В бою Альберт Зарипов был ранен: пуля вошла в левый висок и вышла из правого глаза. Из-за врачебной ошибки полностью утратил зрение. После этого написал несколько книг.

 Смерть и увечия отступают перед достоверной информацией... Если бы мы знали о том, что нам тогда было неизвестно, то события разворачивались совершенно по-другому... И многие из нас остались бы живы и невредимы... Но увы... Настоящая книга была создана также для того, чтобы вооружить вас порой бесценными знаниями и опытом, которые помогут вам сохранить жизнь и здоровье в условиях современной войны. Чтобы эта книга беспрепятственно и быстро дошла до своего читателя, почти весь тираж ее будет просто роздан. И тем не менее благотворительность является для меня чрезмерной роскошью, поскольку на издание этой книги мне пришлось затратить свои личные средства (Уточняю: пожертвовал недвижимостью). В связи с этим, и если книга досталась вам бесплатно, то я все-таки предлагаю вам оплатить ее стоимость, переслав 70 рублей на следующие платежные реквизиты:

Адрес: г. Москва, ул. Сретенка 17, стр.1/2

к/с 30101810400000000225

К середине дня все вокруг изменилось. Вместо утренних тяжелых и мрачных туч по небу не спеша плыли легкие перистые облака, сквозь которые часто выглядывало солнце, освещая все вокруг ярким и радостным светом.

Я сидел на корточках и смотрел, как падавшие на снег бурые, почти черные капли и сгустки вспыхивают под солнечными лучами сочным алым цветом. Под каплями снег подтаял, и уже образовалось маленькое озерцо свежей дымящейся крови.

У солдата был начисто снесен затылок, и черные волосы были вмяты в бурую мозговую массу. С некоторых слипшихся прядей стекали тоненькие струйки. Озерцо росло.

Мне было не по себе наблюдать за последними минутами угасающей жизни. Я хотел встать и уйти к своим солдатам, но что-то удерживало меня на месте. Каких-то пятнадцать минут назад солдат был цел и невредим: стрелял, переползал, перебегал, меняя позиции. А теперь он лежал на брезентовых носилках, весь искромсанный осколками противотанковой гранаты. Я с несколькими разведчиками прикрывал отход второй группы, которая, покинув свой огневой рубеж, была в, казалось бы, безопасном укрытии, когда разорвалась эта граната, выпущенная из РПГ. После того как дым рассеялся, стало видно, как двое солдат под руки волокли тяжелораненого бойца. Мы открыли огонь в три ствола по домам, где мог засесть гранатометчик. Но сейчас все это казалось таким далеким, и только раненый напоминал о случившемся.

Несмотря на тяжелое ранение, боец был в сознании и слабым голосом повторял одно и то же:

Вот уже минут с пять-десять я пытался сосредоточиться и основательно поработать над топографической картой, но мне мешало это сделать какое-то странное чувство.

Прослужив почти девять лет в разведчастях специального назначения, я успел приобрести и выработать несколько дополнительных чувств. Первым появилось «чувство задницы». Тогда я служил просто солдатом, и появившееся дополнительное чувство помогало мне предугадать надвигающуюся опасность в виде командира группы или дембеля-замкомгруппы. Правда, иногда оно выкидывало какую-нибудь злую шутку, но в основном служило мне верой и правдой. Позднее, с каждым годом службы в разведке, дополнительные чувства только развивались и улучшались. Теперь, уже будучи сам командиром группы спецназа, я мог почти безошибочно определить, что меня тревожит.

Сейчас меня беспокоило чувство постороннего взгляда. Я уже определил, что мне в затылок смотрят три пары глаз. Я знал даже, кто именно смотрит на мой коротко стриженный затылок. Нужно было принимать меры, а то я бы не смог нормально поработать. Я резко встал из-за стола и подошел к противоположной стенке. Там на деревянной полке стояла в рамке цветная фотография, на которой застыли две взрослые девушки и девочка-подросток. Меня привлекала стоявшая слева стройная длинноногая красавица. Это была моя девушка, и я не удержался еще минуты три полюбоваться ею. Перед тем как сесть за карту, я и так уже полчаса разглядывал эту фотографию. Вспомнился десятидневный отпуск, полученный на Новый год.

Я прилетел 25 декабря уже вечером, и поэтому через два часа я пришел к «Юбилейному» вообще без цветов, которые уже нигде нельзя было достать. Зато в остальные дни я спешил на встречу с обязательным букетом алых роз, которые затем постепенно заполняли как ее квартиру, так и мой скромный домик. Ярко-красные бутоны возвышались на тумбочке над моим изголовьем, цветы были также на кухне и даже в ванной комнате. Это розовое изобилие хоть и было немного накладным, зато служило вполне естественным и прекрасным фоном, на котором еще прелестнее и изумительнее расцветала моя Елена. Лепестки роз в эти дни не осыпались и наполняли все пространство своим тонким и упоительным ароматом, отчего можно было окончательно потерять голову Мы любовались этими благородными цветами довольно часто, но более всего я приходил в восторг, когда находящиеся у моей подушки розы попадали в поле моего бокового зрения и начинали плавно раскачиваться на своих длинных ножках, совершенно случайно совпадая с волшебным ритмом любви. В ту новогоднюю ночь алые цветы сначала кивали своими бутонами, а затем уже вальсировали в чудесном танце 5 раз. И это обстоятельство, как и некоторые другие превосходные моменты, заполняли мое сердце и душу какимто особенным чувством.

Новый год еще запомнился сильным снегопадом, который случился за несколько часов до полуночи. После этого установилась ясная морозная погода. Еще не успели пробить 12 раз часы, как мы выбежали во двор и принялись с шумом запускать красные, зеленые и просто осветительные ракеты, при свете которых снег искрился разноцветными огоньками. Последней ракетой была эСХаТэшка, под свист и свет которой я схватил в охапку свою длинноногую радость, крепко поцеловал ее и понес на руках в дом, к алым розам Но увы Десять дней пролетели как один, и вот уже третьего января я вернулся в свой батальон, и потекла обычная серая рутина.

Я лишь полгода назад случайно познакомился с новым видом тактико-специальной подготовки — засадой против колонны «Икарусов», в которых вперемешку сидит сотни две-три боевиков и столько же заложников. Но тогда, летом, мы готовились к засаде. А сейчас, наверное, из-за зимы, нам приказали готовиться к внезапному нападению на колонну с воздуха, с прикрытием боевыми вертолетами. Согласно приказу, головной и замыкающий автобусы должны быть подбиты управляемыми ракетами с Ми-24-х. Почти одновременно подлетают несколько Ми-8-х, которые высаживают наши две группы на удалении в несколько сот метров. И мы приступаем к планомерному уничтожению боевиков. Как на таком расстоянии определить, где лежит боевик, а где заложник, я не знал. Но предполагалось, что боевик выдаст себя огоньками выстрелов. Услыхав про это, я невольно усмехнулся про себя:

«Интересно, а заложников боевики впереди себя выставят или выложат? Или спрячут в укромном месте, а сами будут их защищать от этих русских? А на наши подлетающие „восьмерки“ духи из других автобусов не будут просто так смотреть, а сразу же начнут поливать огнем из всех стволов вертушки сначала в воздухе, а потом уже и на земле… Тем более, что расстояние всего в несколько сот метров.

Короче говоря, два-три борта они сожгут, пока Ми-8 нас будут высаживать.

Единственное, что «радует» меня, так это то, что вертолетчики, если успеют выпрыгнуть, станут просто пехотинцами и, может даже… Нет, штурмовать они вряд ли побегут. Скорее всего, летуны тоже жить хотят, а потому высадят нас за километрполтора. Ну, тогда будем бежать уже мы… по чистому заснеженному полю короткими перебежками… проваливаясь в снегу, и под огнем боевиков… Нет бы нас заранее высадить, чтобы хоть огневые позиции в засаде занять. Понасмотрятся голливудской фантастики… Что мы, универсальные солдаты или терминаторы?» За редким исключением, сейчас нами командовали дикорастущие в разведкабинетах полковники, которые окончили общевойсковые училища и, в лучшем случае, рулившие затем разведротами и разведбатами в пехотных дивизиях. Свои впечатления о войсковой разведке они переносили и на наши разведгруппы спецназа ГРУ, относящиеся к разведке специальной. Нам уже не приходилось удивляться таким задачам, как сопровождение колонн других частей, охране местного чеченского руководства. Год назад наши РГСпН отправлялись на штурм Грозного, когда несколько разведгрупп из Бердской бригады в полном составе погибли в кровавой мясорубке уличных боев.

Хоть я и прошел путь от старшего разведчика-пулеметчика до командира группы и всегда был готов поучиться чему-то новому, но эти примеры ис пользования спецназа в качестве обычной пехоты меня порой раздражали и очень сильно злили.