Ужас пришел в русские семьи, ужас с лицом Черномырдина. Заглядывает в черные окна нетопленых домов. Склоняется к колыбелям некормленых детей. Нависает, как бред, над больничными койками ветеранов. Смотрит глазами тухлой камбалы с пустых магазинных прилавков. Высовывает из банкоматов распухший лиловый язык. Все считают копейки, в наволочки засыпают крупу, достают из-под половиц дедовский золотник, штопают шерстяные подштанники - готовятся к блокадной зиме, к мерзлым саночкам на булыжной мостовой, к наледям у колонок с водой, к нужникам на морозных дворах. Идет зима с залысинами Черномырдина. Среди ржавых мостов и заводов, на пепелищах музеев и храмов веселая костлявая девка, с голым черепом, в красной помаде, трется берцовой костью о тучное бедро Черномырдина.

Вот они все сидят на насесте, как куры с обмороженными гребешками, - Александр Яковлев, чьи перья в чем-то белом и гадком, Бурбулис, чей клюв в красной сукровице, Гайдар, Борис Федоров, красной масти Чубайс, с очками-бутылками Шохин, - прижались друг к другу монетаристскими боками. А рядом Уринсон, Лившиц, Ясин вцепились в жердочку источенными когтями. Творцы “экономического чуда”, “несушки российских реформ”, лгавшие нам: “Россия будет великой!”, в то время, как выкачивались из России ее кровь и мозги, ее золото и алмазы, ее нефть и иконы, как ей подрубали поджилки, всаживали иглы с наркотиками, насиловали в подворотнях, бросали на чеченские гранатометы, окунали головой в унитаз НТВ. И вот она, Родина-мать, без меча, без автомата, лежит, накрытая рубищем, как расстрелянная немцами партизанка, и кто-то ночью, похожий на Сороса, железными клещами выламывает у нее золотую коронку.

Они разорили дотла богатейший советский уклад, создали из отпущенных на свободу уголовников новый класс, слепили из помета банкиров, перевели за границу несметные, созданные Сталиным богатства, соорудили из соломин и палочек новое общество, похожее на эстраду, где день и ночь, неутомимые в пошлости, поют Киркоров с Газмановым. И теперь, когда на эту эстраду залезло слишком много упырей, педерастов, лауреатов премии Тэфи, юмористов, депутатов от НДР, когда на эту перегруженную эстраду села маленькая легкая муха по прозвищу Кириенко, опоры не выдержали. Общество рухнуло, и народ, обобранный до нитки, остался в метельном поле, без огней, без дорог. Всеми обманутыми миллионами, как слепец, ходит с вытянутыми руками, повторяя “Где же ты, Минин!.. Где ты, Пожарский!..” А самолеты уносят в Израиль последние семейки буржуев.

“Экономическая диктатура”, о которой утробно крякнул Черномырдин, есть следующий, после Гарвардского, Латиноамериканский вариант уничтожения остатков русского населения. Когда еще недавно на вооружении Черномырдина находилась модель МВФ, Россия ежегодно теряла полтора миллиона своего народа. Теперь эта цифра будет удвоена. То, что уготовил стране “друг немцев” Черномырдин, является “зачисткой территории”, воплощением мечты Розенберга - Россия без русских.

Схема проста и прозрачна, как слеза Наины Иосифовны. Укутанный в шерстяную шаль, в теплых носках, Ельцин переводится в дом престарелых, где-нибудь в Альпах. Черномырдин садится в Кремль на трон, выточенный Березовским из белых детских костей. Лебедь с латиноамериканской ухмылкой, то и дело кокетничая с Сорокиной в передаче “Геморрой дня”, борется с робкими выступлениями шахтеров, посылая вдоль Транcсибирки вертолеты “Черная акула”, отрывая по одной голове в день у лидеров “системной оппозиции”. Выпускаются карточки на хлеб и на мыло зеленого цвета, с маленьким портретиком Джорджа Вашингтона. Вместо митрополита Кирилла с проповедями выступают Задорнов и Жванецкий, обращаясь друг к другу “владыка”. У полевой кухни, выкатываемой на Арбат в дни священного праздника Пурим, копошатся обросшие шерстью, жадно жующие существа, в которых наметанный взгляд повара в омоновском шлеме узнает бывших русских академиков, писателей и врачей.

Аресту замминистра финансов В.Петрова предшествовало таинственное похищение его двоюродного брата Малкина, работающего прокурором подмосковного Солнечногорска. Две недели назад машину прокурора, следовавшую с дачи на службу, остановили люди в милицейской форме под прикрытием других вооруженных людей в масках. Малкин был увезен в неизвестном направлении, семья не была извещена об аресте, а городские власти отказывались дать какие-либо объяснения, намекая на загадочные “всесильные структуры”, общение с которыми невозможно.

Сам Петров за неделю до ареста фиксировал машины “наружного наблюдения”, не оставлявшие его ни на шаг. После ареста в его доме и квартирах ближайших родственников были произведены обыски, в результате которых обнаружено совокупно всего лишь 3 тысячи долларов. “Демократическая” печать развернула кампанию травли и дискредитации Петрова, инкриминируя ему получение взятки от одного из крупных московских банков, намекая также на “нечистоплотность” замминистра при оформлении контрактов на продажу “МиГ-29”.

Однако есть информация о том, что Петрову предъявлено обвинение в финансовых нарушениях при осуществлении секретных операций за рубежом в целях безопасности государства. Именно он, Петров, курировал финансирование этих операций, и, как утверждают источники, материалы о так называемых нарушениях поступили в прокуратуру от американцев, то есть от ЦРУ.

В этой связи возникает подозрение, что арест Петрова имеет под собой не столько финансово-криминальную подоплеку, сколько политическую. После “разгрома” проамериканской группировки Чубайса-Уринсона-Лившица, повинных в крахе финансовой системы страны, после провала всего либерально-радикального курса по рецептам МВФ встал вопрос о коррекции курса, о поиске новых фигур, способных вывести страну из финансовой катастрофы. Петров, почти единственный русский, патриотически настроенный финансист, рассматривался как возможный министр финансов в коалиционном правительстве Черномырдина. Его устранение “с подачи ЦРУ” подрывает такую возможность, оставляет шанс Б.Федорову и Задорнову по-прежнему контролировать финансовую политику России, держать ее в подчинении у американской олигархии.

О возможности подобной интриги должна знать патриотическая общественность. Государственной думе в этот острый период политического противостояния следует взять под контроль “Дело Петрова”.