Все началось в благословенном мае 2008 года. Нефть перла вверх, биржа ставила рекорды, все поехали отдыхать на майские в разные стороны.

Только Приходько никуда не поехал, остался дома – надоело ему лежать в тени бунгало на каком-нибудь Бали. Летишь сутки, а потом сядешь у моря-океана, водки напьешься и убеждаешь себя, что тебе хорошо, а ничего хорошего в этом нет, от себя не убежишь.

Мучительное ожидание конца отдыха наступало сразу после приземления, когда заколебало и синее небо, и арендованный пароход, и райские птички, поющие круглые сутки. Можно слетать и в Сингапур, чтобы потом рассказать за минуту уже в Москве, что был на Бали, где снимают рай Баунти, показать шоколадный загар и фотки закатов, зажав пальцем силуэт дуры, которую взял с собой для драйва, а она надоела еще в накопителе своим щебетанием и пакетами из дьюти фри. А все лишь для того, чтобы сказать, между прочим, что Малайзия – говно, да и Сингапур тоже.

Не расскажешь, что ночами звонил в Москву всем подряд, спрашивая, как там дела, или о том, что две недели смотрел в сотый раз всего Балабанова и «Клан Сопрано» только для того, чтобы не сойти с ума от шелеста океана, напоминающего китайскую пытку падающей каплей на мозжечок.

Давно надоели ритуальные поездки пять раз в году на чужие берега, не спасают ни кровати в самолетах «Сингапурских авиалиний», ни вышколенная обслуга… Ничего не спасает от сплина – русской разновидности грусти, переходящей в тоску, которую не зальешь водкой.

Приходько торопился на встречу и надел носок с маленькой дырочкой на пятке.

За окном стояла осень, и высокий ботинок наглухо скрывал этот дефект внешнего вида менеджера по продажам арбалетов и другого холодного оружия.

У него давно уже были только целые пары носков, за этим ревностно следила жена, но в тот день они собирались вместе с дочерью, и она пропустила эту дырочку, которая потом превратилась в спасательный круг для их семейной лодки.

Вся семья разъехалась по своим делам, и Приходько сразу забыл о своей дырке, потому что в его теперешней жизни зияли дыры поглубже.

До кризиса он ничего никому не продавал, работал начальником карманного таможенного терминала, куда его поставил тесть, и просто следил, чтобы другие не брали лишнего. Но папу – так он звал тестя – бортанули с теплого места за грехи немереной алчности, и Приходько мигом слетел с пьедестала, сразу стал неуважаемым, неумным и безработным.

Надо заполнять резюме, решил Приходько.

После бесплодных поисков новой работы среди своих знакомых он решил действовать. Первый вопрос – «Цель» – поставил его в тупик. Какая, на хуй, цель, когда денег осталось на один месяц, а кредит за машину висит на шее и давит хуже некуда?..

Зачем он ее брал?! Если бы не выебывался, то сейчас бы ездил на старой, как друг Чемоданов на десятилетней «вольво», и деньги бы лежали дома, а не в кармане чужих людей.

Говорила бабушка: «Запас беды не чинит». Старушка знала толк в жизни, которую прожила в городе Гаврилов Ям Ярославской губернии.

Приходько решил поднять свой рейтинг и попал за тщеславие на деньги. Каждый раз, садясь в новое авто, он чувствовал себя как крейсер «Варяг», потопленный японцами. Те же чувства вызывал у него Автодом на Каширке, где ему впарили этот «лексус» за цену в два конца: проценты на проценты, плавающий курс, риски и страховки, прочая херня, написанная специально мелким почерком. А когда все это читать, если уже хочется стартануть из салона на новом мустанге!..

Так у Приходько нарисовалась вынужденная командировка в город детства. Двадцать лет назад, похоронив родителей, он бросил все и рванул в Москву – поменять жизненный пейзаж.

Товарищ по аспирантуре позвал его в свою лабораторию на перспективное направление – торговать компьютерами. Ему был нужен верный человек, чтобы сидел на кассе и не воровал.

С 89‑го года и по сей день они нарубили немало, бывало всякое: Приходько и в лесу на дереве висел вверх ногами, и под пулями стоял, но обошлось, все отсосали у них.

Потом он женился, тесть крутой, на таможне кусок дал, и друга он не забывал, крутил у того бабки.

До кризиса они в шоколаде были, но шоколад закончился в октябре 2008-го, когда они вложились в акции, упавшие ниже нижнего предела.

После дурдома Сергеев ушел из дома в одной рубашке, никакого запасного аэродрома у него не было. Сбережений на вольную жизнь у него тоже не наблюдалось, скитался по знакомым три недели и понял в те дни, что человеку много не надо. Временная крыша над головой была, единственные рубашка и носки стирались украдкой, когда чужой дом, давший приют, засыпал, – и все.

Когда-то он не понимал выражения «Все свое ношу с собой». Он думал, что это о духовном багаже, а оказалось, что имелось в виду и нечто материальное.

Просто нет у человека ни хуя, вот и носит его по свету в чем Бог послал, а его все жалеют. Жалеть не надо. Те, кто якорями держится за быт и уют, купленный своей свободой, ночными кошмарами или, не дай Бог, чужой жизнью, не стоят этого.

Из того времени осталась яркая вспышка – он пришел в школу к дочери, объяснить, почему не живет дома и его долго не будет.

Ребенок был в четвертом классе, до этого дня папа был рядом всегда, гулял с коляской во дворе, кормил, читал и водил к бабушке по выходным. Бывают такие больные на голову папки, которые сходят с ума по дочкам, компенсируют, так сказать, утекающую любовь к маме.