Не на Краю Вселенной — ибо у Вселенной нет края; не в Центре Вселенной — тоже довольно расплывчатое понятие; не в Конце и не в Начале Времен — так уж вышло; нет, все происходило совсем в другом районе Описываемого Бытия. Представьте себе сравнительно небольшую — не более полупарсека в диаметре — и, к примеру, яйцеобразную — хотя последнее вовсе не обязательно — замкнутую (берегитесь, клаустрофобы!) капсулу пространства. Представили? Ну, вот я и запер вас в ареале повествования. Вокруг — как я уже говорил, примерно на четверть парсека в каждую сторону — действительность клубится и завихряется, концентрируясь в образах самых причудливых предметов. Что с вами? Ах, вы попытались сесть? Коленки ослабли? Извините, не успел предупредить: здесь надо быть чрезвычайно осторожным, все так зыбко, неустойчиво, ненадежно. Что поделаешь — плоды чистого разума, не фиксируются сразу. Да и потом тоже может не случиться. Мы ведь с вами не Боги, не правда ли? Я, во всяком случае, точно нет.

Но мы отвлеклись от сути происходящего. Возможно, я вас удивлю, но у происходящего нет сути. Не возникла пока. Придется подождать. Да, кстати, о кресле, которое вы столь неосмотрительно намеревались занять. Приглядитесь. Ясно? Нет? Тогда позвольте представить: Пойдра-Вух, эпизодический персонаж. Забежал вперед, раньше всех. Позже мы познакомимся с ним поподробнее. А может быть, и нет, это как получится. Но уж тогда в следующий раз — непременно, я ему пообещал. А иначе он ни за что не отстанет. Да, я забыл спросить: возможно, вы приверженец реалистического театра? Тогда мысленно нарисуйте внушительное здание с колоннами, что-нибудь этакое поампиристей, билетерши все в джерси и перманенте, фойе всё в золоте и зеркалах, дамы все в вечерних платьях, то есть дамы частично в вечерних платьях… нет, так непонятно. Короче, все дамы частично в изысканных туалетах… частично снаружи. Лучше пройдем в зал. Там всё сплошь в бархате: Бархатные кресла, бархатные голоса актеров, бархатный занавес с непременной чайкой на нём — как бы скромно, но чтобы зритель сразу понял, куда попал, и знал свое место. Кстати, насчет места: что-то с ним опять не так. Видимо, воображение вас подводит. Или подсознание? Тут обстановка сразу реагирует. Интересно, что получится? «Театр начинается с виселицы»? Или «спасибо товарищу Фрейду за наше несчастное детство»? А может, «вперед, к вершинам мазохизма!»? Как сказал неизвестный поэт:

Посмотрите-ка на вон ту даму. Нет, не на блондинку с волосатой лапой на шее (это не декор, это партнёр — спутников надо осмотрительнее выбирать), а на блондинку с зелеными пятнами на плечах; одно нам подмигивает, между прочим. Теперь оглядитесь. Щупальца, клыки, жгутики, присоски, рожки и ножки. Ножки, собственно, и раньше были, они придают атмосфере необходимый аромат порочности. А чайка-то, чайка! Какие у нее в клюве зубки обнаружились! Да не жалейте его, не надо, это же критик. Таких мы, писатели, допускаем в свои произведения только в качестве сырья. На фарш!

Родился я примерно 989 лет 7 месяцев 13 дней 8 часов 5 минут назад (считая до попадания в Место). Мы, драконы, хорошо умеем считать и любим точность. Наша голубовато-зелёная планета, Штрудель-С-Изюмом, довольно быстро, но не теряя достоинства, вертелась как вокруг своей оси, так и вокруг жёлтого карлика Мао. Полагаю, что, если там не произошло мировой революции, то она и до сих пор пребывает на прежней орбите. Мои родители были тогда ещё молоды. Отцу едва пробил 731 год, а матери не исполнилось и пятисот. Оба они происходили из древних и прославленных, но не обедневших родов. Отец принадлежал к клану Вонючих Ядозубов, прозванных так окрестным населением за свою щедрость и высокие душевные качества. Его предок, Струкодил Плюворылый, принял посильное участие в битве девятнадцати воинств у зловещей горы Два-С-Половиной-Кариесных-Зуба. Правда, вначале он в семейных традициях проспал дебют генерального сражения, но затем, появившись на поле боя во всей грозной силе, запугал и рассеял (по ошибке, конечно, так как всегда отличался плохим бинокулярным зрением после хорошей выпивки) главные силы собственных союзников. В результате битва была проиграна, зато в дальнейшем история планеты пошла именно тем блистательным путем, который и привел нас к нынешнему процветанию. Представить страшно, что было бы, если бы мой прапрадедушка обладал более крепким сном… или острым зрением. Нет, его вклад в развитие цивилизации и прогресс культуры явно недооценены хронистами.

Кстати, именно в честь Струкодила я и назван Левым (считается, что я похож на его левую голову, если смотреть анфас). А мое второе имя посвящено маминому дяде Головастику, в которого она была тайно влюблена в детстве и который играл полузащитником в университетской команде по капитболу.

Другой мой пращур по отцовской линии, Каллипиг Зудоносый, слыл покровителем изящных искусств, да и сам не чурался муз. Именно его гений украсил главный пик Штруделя следующим четверостишием:

В отличие от многих и многих виршей, эти строки, похоже, пребудут бессмертными, ибо даже специально подготовленным бригадам скалолазов так и не удалось стесать их с каменной стены. Но основной точкой приложения усилий Каллипига стала художественная критика, и здесь деятельность его была весьма заметна. Собственно говоря, с самого начала его благотворной работы он считался самым крупным из литературоведов планеты (и, безусловно, был таковым — его парадный портрет в натуральную величину до сих пор хранится в моём семействе), а с веками его репутация лишь крепла. Именно он подверг художественный метод Асада Занудноморального столь сокрушительному разгрому, что развалины его замка являются главной достопримечательностью Долины Смердящих Гейзеров, где проживал до встречи с моим прадедушковатым дядей вышеупомянутый пиит.