В книге «Тайны ушедшего века. Сенсации. Антисенсации. Суперсенсации» Николай Зенькович продолжает документальное расследование многих загадочных событий ХХ века. Материалы «Особой папки» Политбюро ЦК КПСС дали автору возможность по-иному взглянуть на недавно казавшиеся незыблемыми идеологемы.
Готовил ли Сталин упреждающий удар по Германии и генеалогическое древо Ельцина, что произошло с детьми видных деятелей Третьего рейха и подоплека раскрутки подвига Павлика Морозова, кто стоял за восстанием в Будапеште в 1956 году и за ГКЧП в 1991-м, почему Хрущев скрывал факт работы над мемуарами, а Ельцин — тюремное прошлое своего отца, что в действительности двигало капитаном 3-го ранга Саблиным, поднявшим бунт на большом противолодочном корабле «Сторожевой», и генералом КГБ Калугиным, выступившим против своего ведомства, были ли в СССР народные восстания — трактовка этих и других тем, несомненно, вызовет у читателей неоднозначное суждение.
Большая часть фактов, приведенных в книге, нигде не публиковалась.
ТРИ АБЗАЦА В НАЧАЛЕ
История всегда ангажирована. Степан Разин и Емельян Пугачев при царях подавались как бунтовщики-разбойники, враги престола и церкви. При большевиках — как борцы за справедливость, за лучшую народную долю. Древние русские летописи, начиная со времен Мономаха, переписывались по нескольку раз — в угоду каждому новому правителю.
Петр I лично следил за тем, как придворные дьяки описывали его походы, войны и прочие деяния. Пушкин получил задание от Николая I писать историю такой, какой она виделась самодержцу. Царь был главным цензором «Истории государства Российского» Карамзина.
Смутные времена, как это ни парадоксально, — рай для историков. Нет повелевающего гласа сверху, каких героев считать любимыми, а каких нелюбимыми. Нет требований стать в своих оценках и выводах на чью-то сторону. Историки пока вольны в суждениях, как, например, сейчас. Сколько продлится этот период? Кто знает… Ну как не воспользоваться предоставленной возможностью и не попытаться — пусть даже торопясь, скорописью, клочковато, хотя бы частично восполнить недостающее звено в понимании недавнего прошлого?
Глава 1
МАРШАЛЬСКАЯ ПЛАХА
История всего, что имело отношение к СССР, становится объектом пристального внимания исследователей. Под научным прицелом находятся политика и экономика, культура и юриспруденция государства невиданного в мире социального эксперимента. Не остаются обойденными армия и спецслужбы — во многом уникальные инструменты, роль которых в изменении жизни на шестой части суши еще до конца не осознана.
Сейчас, когда прежнего государства нет, наступило самое время для объективного, беспристрастного анализа всех его властных институтов. Раньше результаты подобных исследований не оглашались. Они, как правило, раздражали престарелых деятелей, что побуждало их пресекать такие изыски. Это правило было незыблемым даже в годы горбачевской перестройки.
Существовал определенный предел, рубеж, за который заглядывать не полагалось. Что касается высших военных, то генералитет в эпоху горбачевской гласности затрагивать в принципе было можно. Ну, еще в порядке исключения — маршалов родов войск, но не более. Меня же привлекали звезды самой крупной величины, то вспыхивавшие, то затухавшие на военном горизонте.
Маршалы Советского Союза — вот уж кто был самыми закрытыми фигурами в СССР! В то время как о «штатских» вождях изданы сотни книг, о высших военных почти ничего не говорилось. Московский Кремль не любил культа маршалов и исторических параллелей с Французской революцией.
Так начался сбор материалов, касающихся всего, что связано с маршальским званием. История происхождения, число лиц, удостоенных этого звания в разные периоды, судьбы произведенных в высший ранг военачальников, их генеалогическое древо, потомки и наследники. Из какой социальной среды они вышли, когда и за что получили высшие в СССР воинские звания, в каком возрасте это произошло, своей ли смертью умерли. Получилась такая ошеломляющая картина, что даже сам не ожидал.
