Оперуполномоченный Живобегов грустил за столом в собственном кабинете, глядя в огромное окно на кучерявые верхушки кленов. Последний рабочий день недели подходил к концу. Знойная летняя пятница. "Две субботы — без трупов. Почему? — думал он, — маньяк взял таймаут? Болен?" Отсутствие убийств покоя в те выходные не принесли. Ночами оперуполномоченный просыпался каждый час: снился телефонный звонок. Днями не выходил из дома, сидел в кресле и смотрел на телефонный аппарат — ждал. Чаще всего убийства происходили под утро, каждый раз по-новому. Вот уже несколько лет! Живобегов с тоской оглянулся на огромный, заваленный папками стеллаж. Все субботние убийства сведены в одно дело. Пятьсот девяносто шесть томов. Он знал их наизусть. Повторов не было!
"Завтра суббота, — думал наемный убийца Степанов, сидя в кафе, — а заказов нет! Третья суббота без дела! Скучно". Он работал только по субботам. Каждую операцию продумывал до мелочей. Ни одной ошибки за столько лет! Не зря он был так востребован на рынке криминальных услуг. Заказы принимал в четверг и пятницу. У него был четко отлаженный жизненный график. Как в аптеке, и он этим гордился. "Облом! Случилось! Не нужен!" — Степанов окончательно расстроился. Обидно в таком деятельном, зрелом возрасте выходить на пенсию. Денег у него достаточно в швейцарском банке, можно не переживать, но чем заполнить субботы?
Он вспомнил свою последнюю трудовую неделю: обычное убийство в субботу, в воскресенье, поход в оперу, лучший тенор исполнил его любимую арию, после чего убийца спустился в кафе и с наслаждением выпил коньячку, потом вышел на бульвар в ночную прохладу. Домой пришел под утро, успокоенный и расслабленный. В понедельник исповедовался, после чего весь день исполнял наложенную на него епитимью. Во вторник купил индульгенцию на следующий грех. В среду написал стих. Он всегда писал стихи по средам. И по поводу написанного им шедевра снова выпил коньячку. В четверг купил газету, но объявлений не было. Две недели скомканы. В оперу пошел — тоска, коньяк купил — лажа, исповедоваться было не в чем, но пошел, священник смотрел на него с недоверием, но епитимью наложил, стих не написался. И вот, очередная пятница, тоже ни объявлений, ни звонков! "Неужели кончились разборки? Не нужен! — снова огорчился он, — заказов нет. Не у дел!"
Юная мама пыталась успокоить своего малыша, горько плачущего около фонтана. Он хотел в прохладные струи, а мама не пускала. Четырехлетний тиран размазывал слезы и сопли грязными кулачками по лицу и на все мамины предложения отвечал диким ревом: "Неааа!" Наконец договорились о покупке водяного пистолета и походе в кафе мороженое. Мама умыла крикуна водой из фонтана, вокруг которого расположились лотки с недорогими игрушками-однодневками, купила водяной пистолет. Они увлеченно заполнили его водой, и направились в ближайшее кафе.