Византий, Константинополь, Стамбул — великий и величественный город, существующий во времени и пространстве вот уже почти 27 веков. «О Константинополе и его жителях на многих европейских языках написано людьми известными и учеными столько, что всякая новая книга об этом городе может показаться трудом излишним», — так еще в середине XIX в. писал А.И. Давыдов, автор «Живописных очерков о Константинополе».

Турцию русские люди посещают часто и охотно по разным причинам. Одни любят делать покупки на шумных стамбульских базарах, другие предпочитают отдохнуть у теплого и ласкового моря. Но и для тех, и для других знаменитый и всем известный Стамбул, полный восточного очарования, тем не менее представляется городом неизведанным, загадочным и таинственным. Не один раз разрушался он пожарами и землетрясениями, много страдал от набегов иноземных завоевателей и все равно оставался городом чудес и странностей, бедности и великолепия, облагодетельствованным природой, возвеличенным людской деятельностью и одновременно униженным ею.

Своими величественными мечетями и великолепными дворцами, кипарисами и пленительными долинами, старинными башнями, остатками древних стен и, конечно же, голубым Босфором, который разделяет Стамбул на две части света, древний город поражает и пленяет путешественника, перенося его в мир волшебный и желанный. Здесь каждый шаг ведет его к новым, порой нечаянным встречам с удивительным миром, и если вы что-то знали о Стамбуле раньше, он поразит вас своей невиданной стороной, так что вы словно окажетесь в одной из сказок «Тысяча и одна ночь». Ни один путешественник, впервые увидев открывающуюся перед ним панораму Стамбула, не сможет сдержать восхищенного вздоха…

Русского человека этот поэтический город Востока переносит к воспоминаниям пленительным, имеющим для нас особенное значение. В последние годы, как отмечалось выше, русские люди посещают Стамбул чаще всего по торговым делам, почти не проявляя никакого интереса к истории древнего Константинополя. Ни у Святой Софии, ни в султанских дворцах, ни в храмах и мечетях нечасто услышишь речь наших соотечественников. Здесь все больше англичане, французы, вездесущие немцы… Но хотелось бы напомнить, что прошлое этого города гораздо прочнее, чем настоящее, потому что русские паломники, отправляясь в прошлые века на Святую гору Афон или в Палестину, всегда посещали Стамбул. И привлекал их не современный город того времени, а город прошлого — былая столица Византийской империи и православного христианства, откуда пришли к нам наша вера и наша религиозная культура.

Для русского человека в Стамбуле священны даже развалины древних стен и крепостей, за которыми долгие годы укрывалась от натиска азиатских завоевателей родная и дорогая для нас цивилизация. В этих развалинах для русского сердца и сейчас много жизни… Причины, побудившие автора взяться за составление настоящей книги, заключаются в его желании как можно увлекательнее рассказать читателю об основных районах города, обо всех его редкостях и достопримечательностях. Причем не просто описать их архитектурные достоинства, а рассказать через легенды, предания и исторические события, совершавшиеся на улицах и площадях, во дворцах и храмах Константинополя—Царьграда—Стамбула…

Стамбул начинается практически от моря — от маяка Румели-фенери, который возвышается у входа в пролив Босфор, соединяющий Черное и Мраморное моря. Название пролива происходит от двух греческих слов, означающих «бык» и «проход». Согласно мифам, через этот пролив переправилась вплавь Ио — дочь первого аргосского царя Инаха и возлюбленная Зевса.

Желая избавить ее от преследований суровой и ревнивой богини Геры, он обратил Ио в корову. Гера выпросила у Зевса прелестную белоснежную корову себе в дар и отдала стеречь ее исполину Аргусу… у которого было сто глаз. Из них постоянно сомкнуты были только два, другие же смотрели во все стороны. Днем он пас бедную корову и тщательно стерег ее; ночью же запирал ее и заковывал ее нежную шею в цепи. Бедная дева, сохранявшая человеческий разум и в превращенном виде, питалась древесными листьями и горькой травой, воду пила из мутной реки, спала на жесткой земле…

Но отец богов не мог смотреть на страдания возлюбленной Ио и повелел Гермесу убить исполина Аргуса. Покорный сын Зевса тотчас слетел с неба на землю. Сняв с себя сандалии с крыльями и окрыленную шляпу, он взял лишь свой волшебный прут и, наигрывая на своей пастушеской свирели (сиринге) прелестные напевы, погнал перед собой стадо коз — невдалеке от Аргуса. С наслаждением прислушался исполин к приятным звукам, а потом стал задавать собеседнику разные вопросы. Спросил он и о том, как была изобретена сиринга, и хитрый Гермес стал рассказывать ему затейливую историю. Во время своего рассказа он увидел, что все очи грозного стража закрылись, и серповидным мечом отрубил ему голову. Сто глаз великана Гера поместила на хвост павлина и, как блистающими звездами, украсила ими свою любимую птицу. А потом выдумала для несчастной Ио новую муку. Она наслала на нее огромного овода, который своим жалом доводил бессловесную корову до безумия и гнал ее по всем странам земли — через Иллирию, дикие страны Скифии, Кавказа, страну амазонок, через Киммерийский Босфор

[1]

, через все страны Азии…

В начале IV в. в Римской империи царствовали одновременно четыре государя: два кесаря и два августа. Царь Константин, которого впоследствии назовут Великим, владел Галлией, Испанией и Британией. И вот однажды он узнал, что царствующий в Италии император Максентий жестоко угнетает своих подданных и грабит их, а сам ведет жизнь распутную и замышляет убить его — императора Константина. В «Житии» его указывается, что император со сравнительно небольшой армией (что было весьма рискованно!) выступил против Максентия. Быстро перейдя через Альпы, он овладел Верхней Италией и приблизился к Риму. Вместо того чтобы оставаться под защитой Аурелианских стен, Максентий вышел из города и устремился на противника, находившегося на другом берегу Тибра. С военной точки зрения это была такая глупость, что император Константин воспринял свою победу как знак божественного благоволения.

Как повествует епископ Кесарийский Евсевий, император Константин, будучи еще язычником, перед взятием Рима обратился с пламенной молитвой к тогда еще неведомому ему Единому Богу, которого почитали христиане, и просил у Него небесной помощи для одоления врага. И вот когда солнце стало уже клониться к закату, императору явилось на небе знамение Креста Господня, изображенное звездами и сияющее ярче солнечных лучей, с надписью вокруг него латинскими буквами: in hoc vince («Сим побеждай»). Видели это знамение и воины императорской армии, и при виде креста на многих напал страх, ибо у язычников крест был предвестником всяких бед и даже казни. А смерть на кресте считалась самой страшной — уделом разбойников и злодеев.

Страх воинов передался и императору Константину, который не знал, что же знаменует собой явление креста. Но ночью во сне ему явился Сам Иисус Христос, который снова показал виденное в небе знамение и повелел: «Сделай изображение сего креста и повели носить перед полками; и не только Максентия, но и всех врагов твоих победишь». Проснувшись, император Константин призвал искусных мастеров и повелел им немедленно сделать крест, украсив его золотом, серебром и драгоценными камнями. А всему воинству своему приказал сделать изображения креста на оружии, щитах и шлемах.

27 октября 312 г. при Красных утесах, располагавшихся примерно в 14 километрах от Рима, произошло решительное сражение, в котором войско Максентия было разбито. Сам он бежал и при переправе через Тибр погиб вместе с остатками своей армии. Так император Константин стал неоспоримым, единоличным правителем западной части Римской империи. Войдя в Рим с победой, он повелел поставить на высоком каменном столбе крест и сделать на нем надпись: «Спасительным сим знамением град сей избавлен от ига мучительского».

Задуманная императором Константином новая столица должна была находиться вдалеке от внутренних событий Римской империи, но в то же время она должна была быть защищена от нападения врагов. Император перебрал много мест возможного основания новой столицы, но особенное внимание его привлек древний Илион (Троя), откуда прибыл Эней, положивший начало римскому государству. Народ много раз хотел восстановить древний город, и тогда император Константин отправился в знаменитые места и лично определил очертания будущего города. Были уже поставлены городские ворота, однако римляне были недовольны тем, что император хочет основать там свою резиденцию в ущерб Риму. К тому же ночью, по свидетельству Созомена (христианского писателя V в.), Константину во сне явился Господь, повелевший искать для новой столицы другое место. После этого Константин решил не отстраивать старый город, а послал много мудрых мужей в Азию, Ливию и Европу, чтобы избрали они место для возведения нового города.

Огромное пространство к западу от нынешней Голубой мечети когда-то занимал древний Ипподром, устроенный в подражание римскому Большому цирку. Ипподром еще в 203 г. начал возводить император Септимий Север, а потом император Константин Великий прибавил к нему уступы, трибуны и другие сооружения, а портики украсил статуями. Возведение Ипподрома завершилось к 325 г., и в то время он имел форму подковы. Длина его достигала 400 м, ширина равнялась 180 м, и он мог вместить одновременно до 100—150 тысяч человек. Четыре огромных двери открывались в конце боковых стен; кроме них, на ступени амфитеатра выходили еще маленькие двери. С южной стороны, которая спускалась к морю, часть арены Ипподрома была приподнята при помощи высоких сводчатых стен. Она составляла полукруглую часть Ипподрома и называлась сфендоной.

Для новой столицы Ипподром должен был стать тем, чем был Большой цирк для Рима. Но довольно скоро его значение оказалось большим, и Ипподром стал играть важную роль в общественной жизни Константинополя. На нем стали происходить все важнейшие городские события: здесь народ видел военные трофеи и пленных царей, здесь вновь избранный император впервые показывался народу, а потом встречался с ним. Поэтому император должен был иметь в Цирке особое помещение, где бы мог переодеться в официальные одежды перед выходом в свою ложу и где бы мог отдохнуть, так как игры иногда продолжались целый день. Со стороны, примыкавшей к Большому императорскому дворцу, к арене было обращено красивое двухэтажное здание с башнями (кафизма). В нем находились императорская трибуна и ложи сановников и сенаторов

[4]

, которых император принимал перед празднествами

[5]

.

Император появлялся на Ипподроме под громкие восклицания зрителей: «Взойди!». И он, действительно, восходил, словно солнце, окруженный блеском своих одежд и роскошью сопровождавшей его свиты. Император поднимался по ступеням, выложенным морскими раковинами, торжественно осенял народ крестным знамением, после чего давал знак особому сановнику. Тот бросал на арену платок, что было сигналом к началу состязаний…

Над императорской ложей возвышалась башня, украшенная четырьмя конями, изваянными скульптором Лисиппом. По одной легенде, они были взяты императором Феодосием на острове Хиос, по другой — коней привезли из Коринфа в Рим, а оттуда в Византию. Кафизма не сообщалась ни с ареной, ни со ступенями Цирка, а только с церковью Святого Стефана, многие окна которой выходили на Ипподром. Придворные дамы, которые по этикету не могли сидеть с мужчинами во время публичных церемоний, следили за играми на Ипподроме из этих окон

Под императорской ложей была устроена терраса в виде балкона, украшенная колоннами; на ней находилась другая трибуна, которую занимали телохранители императора. Называлась она «Пи» — из-за формы, напоминавшей греческую букву я. Две лестницы соединяли террасу с императорской ложей; во время больших праздников на этой платформе играли музыканты. Под «Пи», справа и слева, были портики, через которые колесницы выезжали на Ипподром.

Античный человек (а византиец был его последним представителем) не мог жить без политики, без общественной деятельности, без партий. Каждый отдельный византиец, взятый сам по себе, не имел ни малейшего значения перед властью; лишенный законного представительства, он не мог даже высказать свои жалобы и обиды. Поэтому ему оставалось или молча страдать, или присоединиться к одной из партий Цирка, чтобы в известной степени приобрести возможность говорить, действовать и так или иначе влиять на ход общественных событий. В Риме к партиям Цирка принадлежали лишь те лица, которые принимали непосредственное участие в играх (владельцы колесниц и коней, возничие, всадники), поэтому все расходы на проведение игр ложились на императора или на городских магистратов. В Константинополе к партиям Цирка принадлежала большая часть горожан, поэтому все расходы падали на самих членов партии.

После основания Константинополя долго еще не прекращались такие зрелища, как борьба гимнастов; не были отменены ни борьба диких зверей, ни бои гладиаторов. В большие праздники на Ипподроме иногда несколько дней подряд шли состязания борцов, выступления жонглеров, фокусников и акробатов, представления дрессированных животных и т.д. Они сменялись театральными представлениями, комическими сценками, выступлениями танцовщиц…

В день соревнований или представлений были заполнены не только сидения Ипподрома, но любопытные забирались и на крыши соседних домов. А любопытным был весь город: богачи и бедняки, слабые и больные в такой же степени, как и здоровые; старики были не менее азартны, чем молодежь. Какой бы ни была погода, на Ипподром стекались с одинаковой готовностью и с одинаковым терпением выстаивали представления и состязания, продолжавшиеся не один-два часа, а большую часть дня. Холодные дождь и ветер были страшны не более чем летний зной. Причем случалось такое не только в самый день игр, но и накануне во всем городе не говорили ни о чем ином, как об играх.

Самым любимым зрелищем горожан являлись состязания на колесницах. Четыре колесницы разных цветов (зеленого, синего, красного и белого) вихрем проносились по арене Ипподрома, стараясь обогнать друг друга. Их стремительный бег продолжался недолго, и зрители, затаив дыхание, старались не пропустить ни одного мига, ведь в течение нескольких минут решался вопрос — колесница какого цвета одержит победу.

Имена лошадей и наездников были известны всем и у всех были на языке; зрители с точностью знали генеалогию лошадей и на основании этих сведений взвешивали их шансы на победу. Наездники были очень тщеславны и проводили жизнь в роскоши и богатстве, но если с кем-нибудь из них случалось несчастье, печаль была всеобщей. Так, все искренне сожалели об участи одного возницы, который был раздавлен в 399 г. — накануне дня своей женитьбы.

Как основание, так и освящение Константинополя состояли из целого ряда праздников, в которых встречались и формы древнего политеизма, и суеверия современной для того времени магии, и христианские обряды. Историк Иосиф Стриговский вообще считал, что посвящение императором Константином города Пресвятой Богородице есть благочестивая позднейшая вставка. По древнейшим свидетельствам, император, согласно старинным обычаям, посвятил новый город Судьбе и наряду с политическим названием («Новый Рим», или Константинополь) дал ему и тайное жреческое имя — Анфуса («Цветущая»).

По словам «Пасхальной хроники», Константин Великий еще в 328 г. (то есть за два года до торжественного освящения новой столицы) тоже назвал Судьбу города Анфусой и принес при этом бескровную жертву. Это имя имеет в виду и закон 334 г., в котором император Константин называет свою столицу городом «quam aeterno nomine donavimus». To же имя приводится у первого византийского летописца Иоанна Малалы и историка Евстафия.

Император Константин был убежден, что судьба и счастье города зависят от палладиума (древнего изображения богини Афины Паллады), который в нем секретно хранится. И византийцы отчетливо сознавали, что «Константин, унесши из Рима тайно истукан, называемый палладиумом, поместил его на Форуме, им основанном, под колонной своей статуи, и, как уверяют некоторые из византийцев, он и теперь так лежит».

Первое изображение аллегорической Судьбы было воздвигнуто императором Константином, вероятно, в том же 328 г. Потом эта статуя в день 11 мая 330 г. была торжественно перенесена с Филадельфии (или Магнавра) и поставлена на колонну, где сначала стояла бронзовая исполинская статуя, изображавшая Аполлона (работа великого Фидия). Император Константин приказал отбить у бронзового изваяния голову и заменил изображение античного бога своим собственным

[18]

. А в самый день освящения города была открыта другая статуя (деревянная позолоченная), изображавшая самого императора Константина, державшего в правой руке Судьбу города (Анфусу). По указу императора эту статую в торжественной процессии должны были ежегодно доставлять на Ипподром и проносить перед императорской трибуной. Обычай этот, по одной версии, удерживался до правления императора Юлиана, по другой — до Феодосия Великого

Постепенно христианство очищалось от язычества, и у Амартола этот «истукан» уже превращается в христианскую святыню. Он описывает колонну из одного камня, порфировую, «весьма удивительную, которую он (Константин. — Н. И.) привез из Рима; на ней поставил он статую, принесенную им из Гелиополиса Фригийского и имеющую на голове семь лучей». Колонну три года везли морем, а когда доставили в Константинополь — то еще один год от моря, так тяжела и велика она была. «Потом положив в ее основание 12 корзин, которые благословил Иисус Христос, и Честное древо и святые мощи для утверждения и охраны, поставил ее со многим искусством, силою и мудростью удивительный этот муж всеудивительную колонну из одного камня».

В начале 330-х гг. император Константин заказал переписать пятьдесят Библий для храмов, которые должны были появиться в новом городе. Но сам успел увидеть завершенной только одну церковь; это был его собственный храм-мавзолей, устроенный во имя Святых Апостолов. Хотя следует отметить, что римские императоры не устраивали захоронений внутри городских стен, да и тетрархи не сооружали мавзолеев внутри дворцового комплекса.

Место, выбранное императором Константином для церкви-мавзолея, было необычным. Храм Святых Апостолов располагался на самой высокой точке внутри городских стен — вблизи Адрианопольских ворот, но на самом удаленном расстоянии от дворца. Он возвышался среди обширного двора, окруженного колоннадами портиков, к которым примыкали караульные помещения, большие термы, жилые покои императора и т.д. Все эти здания предназначались для духовенства и военной стражи, охранявшей храм-мавзолей.

Византийский историк Евсевий Кесарийский писал, что храм был «неописуемой высоты»: внутри стены были облицованы цветным мрамором, потолки позолочены, а купол, украшенный мелкими углублениями, весь был покрыт золотом.

Храм Святых Апостолов отличался сложной символикой. Имевший в плане вид четырехконечного креста, он олицетворял торжество христианства и его распространение во всех частях света. На кровле снаружи сверкали бронзовые золоченые черепицы и «маленький домик», возвышавшийся на крыше и окруженный бронзовыми решетками. Более поздние авторы называли его «палаткой» внутри алтарной стены, в которой были сооружены двенадцать «священных столов», символизирующих апостолов (то есть поставленных в их честь столбов). В центре храма император Константин поставил гробницу для самого себя, а по обеим сторонам от гроба стояло по шесть апостольских ковчегов. Таким образом, император Константин становился как бы тринадцатым апостолом. Скончался император в 337 г. в городе Никомидия в самый праздник Троицы.

Дело императора Константина по украшению города продолжали и его потомки, однако сначала между его преемниками разгорелась отчаянная борьба за власть. В числе самых драматических эпизодов этой борьбы был мятеж войск, располагавшихся в столице. Император Константин завещал свою огромную империю трем сыновьям и двоим племянникам, и его сын Констанций решил использовать недовольство войск против других наследников. В городе произошла кровавая резня, во время которой были убиты многие родственники умершего императора (в том числе и оба его племянника). Констант (другой сын императора Константина) более десяти лет держал под своей властью западную часть империи, но погиб в борьбе с Магненцием, который провозгласил себя императором. Только после победы Констанция над Магненцием империя вновь была восстановлена под властью одного императора.

Но свой собственный облик империя приняла только после смерти императора Феодосия Великого. Умирая, он поделил государство между своими сыновьями Гонорием и Аркадием: один из них стал в 395 г. императором Западной империи, другой — Восточной. Так римский мир был поделен на две части, хотя в политическом отношении он еще оставался единой империей.

В Восточную империю вошли наиболее богатые, плодородные и культурные области: Египет, Сирия, Палестина, Малая Азия, Греция и Балканский полуостров, острова Эгейского моря, Крит и Кипр. В нее входили и некоторые области, располагавшиеся на территории бывшего Советского Союза, — часть Закавказья и южного побережья Крыма. Это были густонаселенные края с благодатным климатом.

Византийцы были живым, энергичным и любопытным народом, поэтому считали своим долгом участвовать не только в политической, но и в церковной жизни, и нередко судьба всего восточно-христианского мира решалась волей непокорных и буйных жителей Константинополя. Расправа над ненавистными вельможами, возведение на престол и низвержение императоров и патриархов, общенародные мятежи и такие же общенародные моления, крестные ходы вокруг городских стен — непрерывная цепь этих и других событий тянется через всю историю Константинополя.

Православная церковь и Империя — вот два столпа, на которых держались жизнь и мир Константинополя. И свое законченное, великое и надчеловечное выражение этот мир воплотил в храме Святой Софии.

Еще в IV в. император Константин построил в городе базилику (небольшой храм прямоугольной формы) и назвал ее церковью Святой Софии. Но первый храм со временем стал мал для все увеличивавшегося населения города, и Констанций (сын императора Константина Великого) расширил его. В 404 г., в царствование императора Аркадия, базилика сгорела во время мятежа, но в 415 г. Феодосии Младший отстроил ее заново. Губернаторам провинций он повелел отыскивать и доставлять в Константинополь мраморы, колонны, скульптуры — все, что могло бы пойти на украшение храма. Однако во время мятежа 532 г. пожар вновь было уничтожил возводившийся храм. Царствовавший тогда император Юстиниан уже готовился бежать из страны, когда полководец Ве-лизарий вошел с войсками в Константинополь и подавил восстание. В честь этой победы на месте сгоревшей базилики император Юстиниан решил воздвигнуть, по словам летописца, «такой храм, какого не было со времени Адама и какого не будет никогда». Сохранилось много легенд о покупке земли для его сооружения.

На четвертом холме Константинополя был расположен богатый «царский мужской» монастырь Пантократора (Вседержителя), пользовавшийся особой милостью византийских императоров и даже соперничавший со знаменитой Студийской обителью. Главным в монастыре был северный храм, который своими куполами и квадратными колоннами напоминал наши московские соборы.

Монастырь Пантократора был построен в 1125 г. императрицей Ириной (супругой императора Иоанна II Комнина) отчасти на средства самого императора. Его прекрасные мраморные колонны ныне выбелены, как стены церкви, но в свое время храм Пантократора был отделан с большой роскошью. Императрица Ирина украсила обитель мозаиками и многими реликвиями, а окончательно храм был украшен императором Мануилом Комнином.

Архитектурный план и очертания церкви Пантократора очень оригинальны. По существу, это три церкви со многими куполами, объединенные в одну. Внешне линии здания довольно четко намечены изогнутыми фронтонами, соответствующими внутренним сводам ниш.

Рядом с церковью, в особом склепе, находятся могилы императора Иоанна II Комнина и других представителей этой династии. Близ храма была похоронена и императрица Ирина, на могиле которой до сих пор сохраняется надгробный памятник. Когда-то саркофаг императрицы был украшен крестами, вырезанными на круглых рельефных щитах. Теперь это единственный саркофаг, который остался от многих монументальных гробниц; на нем и сейчас еще видны полустертые кресты. Греки называли его гробом Константина Великого, но ученые указывают другое место захоронения этого императора — на великолепном дворе мечети султана Баязида

[27]

.

В той же церкви была похоронена Берта (в крещении Ирина) — супруга императора Мануила Комнина, дочь немецкого графа Зульцбахского и невестка императора Конрада. Спустя некоторое время и Михаил Комнин последовал за супругой; его мавзолей представляет собой семиярусную пирамиду из черного мрамора. На церковном погосте были похоронены и некоторые принцессы из рода Палеологов.