Павлу определенно не везло с самого утра. Перед началом работы Ваське Сиротину выдали наряд на изготовление сложной детали ротора турбины для одной из гидростанций, а ему, Павлу, пришлось обтачивать какие-то болванки. Хотя, если говорить честно, не болванки, а тоже очень важные части для той же турбины. Но их мог изготовить и начинающий токарь. А он, Павел, справился бы с работой и посложнее, и не хуже Васьки.

В глубине души Павел считал мастера Федора Михеевича, распределявшего наряды, несправедливым. Однако выбирать ему не приходилось.

Обточив несколько деталей, Павел покосился на запасные резцы. Среди них лежал один, несколько иной конструкции, придуманной самим Павлом. По его расчетам, этот резец был намного прочнее обычных, им можно работать на повышенных скоростях. Павел много ночей тайком просидел над своими несложными чертежами.

Вот уже пять дней, как резец готов, а испытать его он не решался.

Павел взглянул на Сиротина. Тот работал спокойно и сосредоточенно. И тогда Павлу захотелось удивить всех, показать, что он умеет работать не хуже Сиротина. Почти бессознательно он вставил новый резец и пустил станок. Сердце его замерло.

Следующий день был воскресный. Павел решил идти на рыбалку. С вечера он подготовил свой спиннинг, заточил несколько якорьков. По дороге с работы зашел в магазин «Динамо» и купил две новые блесны. А утром вдруг раздумал. Надев полотняную косоворотку с расшитым воротником, отправился бродить по городу.

До обеда Павел просидел в парке, наблюдая за игрой городошников. Потом направился на почтамт перевести деньги матери в далекую деревню под Комсомольском.

На душе у него было неспокойно. Мрачно поглядывая на пестрые вереницы текущих по тротуарам людей, он думал о маленькой деревушке, где прошло его детство. Тогда все было хорошо, все на своих местах. Вспомнился подернутый синеватой дымкой Амур, длинные вечера на реке, неотвязчивые тучи выводивших из терпения комаров. Ночью в реке играла рыба и горели крупные звезды.

Смотря на эти звезды в воде, Павел любил мечтать о своем будущем. За какое дело взяться ему после окончания десятилетки? Павел любил механику, математические науки. Может быть, поступить в какой-нибудь технический вуз? Но учеба в институте будет продолжаться пять лет, а кто же в это время станет помогать матери? Она стара, ей давно уж пора бросить работу уборщицы. Но мать все-таки трудится, чтобы дать возможность Павлу закончить десятый класс. Может быть, после школы поступить куда-нибудь на работу? Например, на завод. А как же дальнейшая учеба?

Наконец получен аттестат зрелости, а Павел так и не решил, что ему делать дальше. Мать сердцем поняла состояние сына и однажды робко, участливо спросила:

Каждое утро Зина, проходя по цеху, на несколько секунд останавливалась возле Павла и говорила: «Здравствуй, Павлик». Павел отвечал: «Здравствуйте», и продолжал готовить станок к работе.

В синих глазах Зины вспыхивал колючий огонек, она поворачивалась и шла дальше. Васька Сиротин краем глаза следил за этой сценой, повторяющейся ежедневно, и ухмылялся.

— «И злобу в сердце затая, он отвечал ей лишь презреньем», — продекламировал однажды Васька, когда они с Павлом выходили вечером из ворот завода:

— Ты к чему это? — не понял Павел.

— К тому. Дурак ты, Павел, дуешься, сам не зная на что. Честное слово, Зинаида Владимировна этого не заслуживает.

Уезжала Зина ранним августовским утром. На вокзал провожать ее пришли несколько незнакомых Павлу девушек из конструкторского, Васька Сиротин и почему-то старый мастер Федор Михеевич. Васька Сиротин что-то говорил девушкам, они беспрестанно смеялись и колотили его по спине кулаками. Павел подумал, что все это время он ждал чего-то радостного, значительного, а ничего не случилось. С Зиной после рыбалки так и не пришлось поговорить. Правда, они несколько раз ходили в кино и раз на концерт заводской самодеятельности. Но возле Зины всегда был Васька Сиротин и какие-то девчата. А теперь вот она уезжает и, конечно, забудет все: и завод, и город, и…

Поезд должен отойти через полчаса. Васька ушел за билетом для Зины, а девчата разбежались по вокзалу купить что-нибудь ей в дорогу. С Зиной остались только Федор Михеевич и Павел.

— Так вы, голубушка Зинаида Владимировна, не забывайте нас, — проговорил Федор Михеевич и вытащил из кармана свою почерневшую трубку. — Вот скажете — зачем старый дурак на вокзал притащился…

— Ну, что вы, Федор Михеич! — воскликнула Зина, беря его под руку.

— Ну-с, не скажете, не скажете, хорошо. Я так, к слову. А ведь я, Зинаида Владимировна, пятый десяток на этом заводе. Да-с, пятый. Сам строил его. Был каменщиком, плотником. Вся моя жизнь тут прошла…