В конце XX века ученые Земли сделали сенсационное открытие в структуре Вселенной. Было обнаружено совершенно новое образование – так называемая Темная материя или Темное вещество. Оказалось, что масса звезд, планетарных систем и иных космических тел составляет ничтожную часть от всей массы Вселенной — всего лишь 0,4%. Даже межзвездный газ имеет массу в девять раз большую – 3,6%. В то же время значительная ее доля (около 23%) образована Темным веществом. Весь остальной вес приходится на неизвестную материю, которой было дано условное название Темная энергия и которая пока не поддается научному исследованию.

Темное вещество также недоступно прямому наблюдению. Оно совершенно не испускает электромагнитного излучения, но определяется косвенно по гравитационным эффектам, оказываемым на наблюдаемые видимые объекты.

Люди пока еще не видят связи между различными космическими катаклизмами: взрывами сверхновых звезд, образованием «черных дыр», столкновениями огромных скоплений целых галактик…

Но эта связь существует. Всю Вселенную хочет поглотить всепожирающее чудовище в виде Темного вещества. И человечество, которому отроду лишь миллионная часть секунды по сравнению с общим возрастом Вселенной, вступает в неравную борьбу…

— Я все равно ее открою…, — темное небо зачернело тучами и человек, досадливо чертыхнувшись, оторвался от окуляра небольшого портативного телескопа.

Телескоп стоял на балконе седьмого этажа девятиэтажного панельного дома на довольно примитивном треугольном штативе. Его жерло смотрело почти вертикально на юго–восточный участок неба, уже довольно затученного и даже, кажется, готовящегося пролиться мелким сентябрьским дождиком.

Сам балкон был застеклен, обшит светлой вагонкой и вполне мог служить уютной и непрезентабельной обсерваторией. Вечер еще нельзя было назвать поздним, а в приоткрытое окно струилось, по–летнему, ласковое и легкое тепло.

Человек резко поднялся с видавшего вида стула, жалобно крякнувшего от столь внезапного скорого освобождения и потянулся за сигаретной пачкой, валявшейся на узком подоконнике. Был он радостно молод, высок и слегка сутул, но не старческой согбенностью, а юношеской угловатостью – манерной и пружинной. Длинная светлая прядь волос прикрыла левый глаз, и человек привычным движением головы сбросил ее к уху. Прикурив от разовой зажигалки, он склонился к другому стулу, на котором лежали общая тетрадка в желтом коленкоровом переплете и синяя шариковая ручка.

— Что мы запишем…, пробормотал он, одной рукой листая тетрадку, а другой, нашаривая стоящую где–то сзади пепельницу, — запишем, то, что видим…

Почему–то нестерпимо ныл локоть правой руки. Лоб будто покрылся ледяным панцирем. Спина ощущала жесткую ровную поверхность.

Егор осторожно приоткрыл глаза. Высоко над ним желтели, освещенные слабым неровным светом доски. И сразу же чья–то рука коснулась его щеки. Он рванулся вперед, пытаясь вскочить на ноги. Что–то свалилось с его головы и упало вниз с глухим стуком. Руки хватали пустоту, опереться было не на что, и Егор остался сидеть на полу, нелепо мотая головой по сторонам. Мир постепенно становился узнаваемым.

— Егор! Что с тобой? – родной и знакомый голос донесся сзади.

Он резко развернулся на звук. Иришка. Она сидела на корточках в дверном проеме балкона и взирала на него с осторожностью и озадаченностью дикаря, наткнувшегося на незнакомого зверя.

— Что здесь случилось? — легкая хрипотца выдавала серьезное ее волнение.

Несмотря на изрядную порцию выпитого спиртного, не сопровождавшегося хотя бы легкой закуской, голова у Егора с утра была свежей, не обремененной алкогольными последствиями. Видимо случившиеся стрессы начисто ликвидировали похмельный синдром. Чего нельзя было сказать о творящемся в мозгу сумбуре по поводу случившихся удивительных событий.

Проснувшись, Егор первым делом полез в свою тетрадку, желая удостовериться в отсутствии там посторонних записей и убедить себя, что вечерний обморок был всего лишь сном, навеявшим кошмарные воспоминания.

Увы. Проклятые цифры, формулы, латинские буковки и прочая непонятная символика, перемежавшаяся столь же малопонятными графическими изображениями, были в наличии. Целых девять листков с обеих сторон были заняты этой необъяснимой абракадаброй.

Егор в отчаянии бросил тетрадку на пол. Он уже чувствовал, что эти записи каким–то образом перевернут всю его жизнь.

— Обойдусь сегодня без традиционной утренней пробежки, — решил он, — надо пошарить в шкафчике, может кофе найдется.

— Смотри, Закатин, — грозно сказала Иришка, что ей вовсе не шло, — я надеюсь, ты не вовлекаешь моего сына во что–то нехорошее.

— По–моему, — Егор в сомнении подышал в телефонную трубку и вполне искренне заметил, — это он меня вовлекает, Димон твой ненаглядный.

— Оба вы хороши, — Иришка счастливо засмеялась, — верни мне его не позже десяти. Поесть хоть себе купил?

— Э–э–э, — начал Егор, действительно забывший о покупке съестного.

— Все понятно. Впрочем, на тебя и не надеялась… Я заранее приготовила для вас бутерброды. Димка принесет. Чай – есть хоть?

Возможно, а скорее наверняка, язык моего повествования будет скуден, но так же беден был красками и тот мир, в который я попал. Поэтому я не смогу живописать его полностью земными образами и понятиями со всеми их разнообразными колерами и оттенками. Однако пережитые мной приключения были чрезвычайно серьезными и опасными.

Это был явно чужой и неведомый мир. Кромешная тьма не позволяла разглядеть его подробностей, но напрягшиеся от неизвестности органы чувств четко отметили новизну и некоторую шероховатость ощущений, нахлынувших внезапно, всеохватно и потому пугающе.

Человек сидел на корточках в позе эмбриона, обхватив руками колени и, несмотря на неудобство позы, пока не собирался ее менять. Не нужно делать никаких движений, могущих привлечь чье–то внимание. Следовало постепенно приобщиться к окружающей обстановке, которая могла быть очень опасной и непредсказуемой.

Прежде всего, запахи. Обоняние не улавливало ни одного знакомого запаха. Чужой мир пах почти однородно, но преобладали кисловато–горькие оттенки. Запах слегка подгнившего лимона, если сравнивать с чем–то земным. И еще чуточку корицей, но не резко, а ароматно, как легким дуновением очень дорогих женских духов.

Окружающие звуки были приглушенными и неясными. Так бывает, когда вокруг густой туман, разбавленный осенним моросящим дождиком. Собственно, отчетливых звуков, как таковых, слух не улавливал – так, какой–то расплывчатый фон. Может быть, легкий шелест листьев на темных силуэтах окружающих деревьев. Судя по высоте, скорее даже, не деревьев, а высокого и густого кустарника.

Вокруг, несомненно, был лес, или что–то родственное ему. Зрение пока не могло зафиксировать деталей неизвестной растительности, но по земным понятиям это была флора. Подтверждением этому послужило сразу же усилившееся шуршание, вызванное незначительным порывом ветерка. Кожа лица явственно ощутила перемещение воздушной массы и отреагировала ощущением легкой прохлады, вызванной этим порывом.

Смертельный враг Материи и всей Вселенной был случайно обнаружен астрономами совсем под боком – в районе планеты Нептун. Произошло это во время поисков даркснита.

Однако расскажу все по–порядку. Во время работы на Большом адронном коллайдере, сооруженном, как известно в Швейцарии, экспериментальным путем был открыт новый химический элемент. Сто девятнадцатого члена таблицы Менделеева сначала никак не назвали, поскольку вероятность его существования где–то во Вселенной в естественном виде приближалась к нулю. Он обладал удивительными свойствами. Обладая громадным атомным весом, новый элемент при разгоне в коллайдере его частиц до субсветовой скорости, начинал «выстреливать» пучки короткоживущих и распадающихся с рождением двух мезонов частиц с b–кварком.

Дальше не буду дурить читателю голову научными премудростями, в которых и сам не разбираюсь, а слышал об этом со слов Малыша и академика Николая Фомича Колбанова. Короче говоря, эти коварные частицы, встречая на своем пути какой–то материальный объект, разрушали начисто его структуру, заставляя его атомы складываться в нечто противоположное материи, например антиматерию.

Здесь действовал Закон T–симметрии… М–м–м…, опять меня понесло в научные дебри. Попробую объяснить «на пальцах». Есть удивительные слова, так называемые «палиндромы», которые можно читать в любом направлении: справа налево или слева направо. Например, «колок» или «топот». Так вот, T–симметрия — это нечто похожее: между событиями, описываемыми симметричными законами, которые работают в прямом порядке и обратном, нет никакой разницы.

Понятно? Не совсем? Мне тоже не очень понятно, так что примите эти ученые выкрутасы на веру.

И все же я ошибся, посчитав самое большое строение селения главным местным представительством. Вход в него, правда, оказался нормальным и даже с закрытой дверью. А вот внутри открылось помещение, по земным меркам, соответствующее трактиру или харчевне. Освещение было каким–то необычайным туманно–призрачным, но видно было все хорошо. Источниками света служили причудливой формы светильники, похожие на пучки мха с вкраплениями лишайников белесого колера, развешанные по стенам этого явно общепитовского заведения. Пол также был известняковый. В помещении были хаотично расположены грубые столы из того же известняка, покрытые скатертями типа тех же циновок унылого слоновьего цвета. Стульев не было вообще. Не имелось почему–то и главных атрибутов питейно–закусочного заведения. Я имею в виду камин и барную стойку.

Пока я разглядывал убранство сего странного трактира, из черневшего на противоположной стене проема другой двери вышел высокий и плечистый чернобородый человек, одетый в подобие длиннополого халата без пуговиц, но подпоясанного широким поясом без пряжки. И халат, и пояс на вид были все из той же ткани цвета слоновой кожи. Борода была пышной и окладистой, такими изображали на старых картинах купцов или старообрядцев. Широко расставленные темные глаза, уставились на мою персону с нехорошим, как мне показалось, прищуром. Вид у него был властный и внушительный. Судя по всему, он и являлся хозяином заведения.

— Кто это? – вопрос был адресован мальчишке, меня пока игнорировали.

— Я взял его в плен в лесу…, — рука моего конвоира ткнула куда–то в неопределенную даль, — можешь сделать его нашим рабом.

Вот те раз – рабом! Это в награду–то за спасение его от опасного хищника? Я глянул на него – может мальчишка шутит? Но увидел только его удаляющуюся в сторону черного проема спину, он отчего–то утратил ко мне всякий интерес.

Проснулся я в несколько разбитом состоянии, что объяснялось плохим сном, ввиду отсутствия привычных атрибутов кровати. Ложем служил известняковый топчан, а из постельных принадлежностей наличествовала лишь тощая циновка. Все тот же загадочный джалмин, который различается здесь лишь по толщине, и все тот же кошмарный слоновий цвет. Ни подушек, ни одеяла. Впрочем, спать было не холодно, только жестко, а под голову я положил руки. Свет на ночь выключить не удалось – светильник, такой же, как и трактирные, не имел ни проводов, ни розетки, ни выключателя.

Побаливало почему–то бедро, я протянул руку, чтобы помассировать ноющий участок мышцы и наткнулся на нечто твердое лежащее в одном из многочисленных карманов комбинезона. Это была крохотная зажигалка. Она и являлась источником боли, всю ночь я прижимал ее бедром к твердой поверхности топчана. Эта зажигалка была моим спутником в долгих и непростых странствиях в горах Пакистана. Удивительно, как она завалялась, и ее никто не заметил при осмотре моей одежды. Брать с собой, на чужую планету, земные предметы, за исключением одежды и обуви, было запрещено. Но раз уж она есть, то пригодится, может, кому–нибудь подарю.

Тот темный проем, из глубины которого вчера поблескивали глаза двух женщин, вел в просторную трактирную кухню. Кухонное помещение было заставлено чанами и бочками различных размеров, а стенки занимали полки с разнообразной посудой. Никакой печи не было и в помине.

— Должно быть, они разводят огонь прямо на улице из соображений противопожарной безопасности, — решил я и, как оказалось, ошибся.

Дом старейшины примыкал к трактиру и соединялся с кухней узким и низким лазом. Судя по тому, что мне была предоставлена, пусть и крохотная, но отдельная комнатка, помещений в нем хватало.