Император Дасаш Маххуджи внешне выглядел самым обаятельным, веселым и жизнерадостным человеком во вселенной. А про его доброту в Успенской империи ходили правдивые и душещипательные легенды. Не только весь народ, но и подавляющая часть знати, дворянства и жреческого контингента твердо были уверены, что их правитель готов последнюю рубаху с себя снять, лишь бы помочь первому встречному-поперечному. И не только первому, но и последнему тоже.

За его здоровье и долголетие истово молились во всех храмах. Имя Дасаша Маххуджи произносили только с трепетом, невероятным почтением и с внутренней, откровенной радостью. Когда он появлялся в общественных местах, обыватели затаптывали друг друга, лишь бы только попасть под взгляд живого божества. Раз в месяц он обязательно наведывался в любой выбранный спонтанно дом в столице и обязательно благоденствовал его обитателей. Император не гнушался зайти раз в неделю в простой трактир, щедро угостить всех т а м присутствующих выпивкой и закуской да еще и пображничать с ними час, а то и два. И почти не было в столице забулдыги, который бы не хвастался, что пил на брудершафт с самим императором всей Успенской империи. Только на его справедливость и всепрощение надеялись как честнейшие подданные, так и самые оголтелые преступники. Самые бедные ждали щедрых подачек, самые богатые верили, что всегда могут выпросить у императора еще бóльшие привилегии. А наиболее умные, гениальные и талантливые мечтали лично изложить свои великие открытия высшему властителю ашбунов.

Вот только на пути к добрейшему, жизнерадостному и щедрейшему императору стояло всегда два жутких препятствия.

Первое: его министры, злейшие и беспринципные негодяи; второе: два верховных жреца, которые имели высокое звание Арчивьелов. Но вели себя низко и недостойно. Имелся, по слухам, еще и третий Арчивьел, но он безвылазно жил в черном монолите, и о нем мало что знали. А вот остальные!.. Истинные звери, садисты и кошмарные моральные уроды, как о них говаривали простые ашбуны. Прорваться сквозь этот круг приближенных к древнему трону удавалось только самым отчаянным и настойчивым счастливчикам. Министры с Арчивьелами творили что хотели и всеми силами ограждали императора Маххуджи от знания правдивого положения дел в государстве. Это были страшные люди, рассердить которых или пойти вопреки их воле считалось верным подписанием себе смертного приговора. Обойти их для встречи с императором слыло делом личной удачи и чрезвычайного везения, потому что те счастливчики, которые оказывались с ним случайно в одном зале городского трактира, потом резко меняли свою жизнь к лучшему. Как и те, которые в той же ситуации успевали пожаловаться на несправедливость и испросить высочайшего императорского заступничества. После личного вмешательства Дасаша Маххуджи в дело уже никто и ничто не могло помешать торжеству справедливости, а министрам и высшим жрецам оставалось лишь поскрипывать зубами от злости и бессилия. Молва о таких случаях заступничества волнами разносилась по всей империи, возвеличивая и без того максимальную славу добрейшего правителя. И смерть жалобщика через некоторое время проходила совершенно незаметно и буднично. Мало ли в жизни несчастных случаев.

Второе препятствие на пути общения с императором возникало из-за основной святыни Успенской империи: вершины Прозрения. Все прекрасно знали, что черный монолит, расположенный в самом центре горного массива Бавванди, общается только с одним человеком на планете: благородным Дасашем из династии Маххуджи. Только ему раскрывает замыслы врагов, только ему показывает все земли с высоты птичьего полета, только ему дает уникальные знания и силы. И только ему вручает секреты таинственного оружия, способного защитить Успенскую империю от остального мира, находящегося поголовно под гнетом «демонов смерти». Ведь в остальном мире никто не мог изгонять этих демонов из тел новорожденных младенцев, никто не пленял этих демонов в ларцах Кюндю и ни у какого другого государства на семи материках больше не было такой святыни, как вершина Прозрения, где злобные демоны легко уничтожались. Оставалось только удивляться, как это высший правитель еще находил в себе столько силы, чтобы тянуть за собой и общение с божеством, и управление великим государством. Да еще и оставаться после этого жизнерадостным, добрым и чутким к любой несправедливости.

Дмитрий Светозаров с трудом подавил в себе вселенскую растерянность, жуткое волнение и неожиданное сердцебиение только через несколько минут после начала всхлипываний Елены. Чуть не падая, на ставших вдруг ватными ногах, он принялся лихорадочно соображать, как все-таки правильно построить разговор с неожиданно воскресшей сестрой. В том, что он говорит с единственным своим родственником, сердце не сомневалось. А вот разум все больше и больше пропитывался подозрением и здравым недоверием по отношению к шантажистам. Слишком нагло и бесцеремонно они действовали. Да и непомерные аппетиты говорили о многом. Скорее всего, после получения выкупа они постараются уничтожить как саму свидетельницу их злодеяний, так и самого Торговца. Поэтому следовало короткий разговор растянуть как можно на дольше и всеми силами показать явное недоверие.

Иначе он потеряет любые шансы на благополучную встречу с родной сестрой.

Поэтому в ответ на первое восклицание Елены («Димусик!!!») Светозаров долго молчал и старался пренебрежительно кривиться. Получалось у него это от волнения из рук вон плохо, но когда он сконцентрировался, то подошел к переговорам творчески и с капризными интонациями выдал в телефон:

– И долго там еще эта плакальщица будет рыдать? Мне больше делать нечего, как выслушивать подобные инсинуации. Пусть говорит что-то по делу!

Рыдания стали громче и отчаяннее – видимо, сестра пришла в шок от такого обращения, – зато сразу послышался голос халифа Рифаила: