Тварь застыла на опушке леса, присматриваясь к работающим на поле крестьянам. Прикормыши-прилипалы вокруг неё, стадом в два десятка особей тоже припали к земле, словно единым организмом ощущая эманации своего повелителя. А сама тварь пыталась разобраться с нахлынувшими ощущениями. Омываемый бурными потоками крови и голода, сравнительно маленький мозг создания боролся с желанием немедленно броситься на пищу. И делал это с инстинктивной, наработанной предками за века, осторожностью.

   Да и сама тварь прожила уже более восьмидесяти циклов. Ума у неё, как такового не было, но сообразительности хищника, подкреплённой имеющейся в теле природной магией, хватало для ощущения себя хозяином положением. То есть, положения расчётливого охотника при погоне за жертвой, заведомо обречённой на съедение. Да и вся масса ящерицы с шестиметровым телом, похожей на варана, не мешала ей на короткой дистанции набрать скорость несущейся на скаку лошади. К атакующей мощи ещё следовало добавить пятиметровый хвост с тяжеленным костяным наконечником, крепчайшую кожу, огромную зубастую пасть и довольно длинные лапы, с высовывающимися клиньями острейших, по прочности не уступающих сырой стали когтей. Эту кровожадную, прожорливую ящерицу люди называли строкоци, за характерный стрекот длинным языком во время нападения на жертву. Причём строкоци, если приподнимала тело на длину лап, превышала в высоту два метра. Но самым главным её оружием был не рост и не длина, не зубы и когти, не хвост и с трудом пробиваемая бронированными стрелами кожа, и даже не масса, совмещённая с огромной скоростью. И уж тем более не прикормыши, в данном случае похожие на метровых сурков, являющиеся, по сути, ментальными придатками твари и помогающие ей в загоне добычи. Этих грызунов-переростков их хозяйка частенько и сама могла схарчить в случае резкого приступа голода.

   Строкоци страшна была природной магией, которой могла оглушить, парализовать, а в некоторых случаях, на близком расстоянии - умертвить свою жертву. Питалась ящерица всем, что шевелилось, или шевелилось когда-то, но самым её любимым лакомством считались крестьяне. Именно такие, которые сейчас маячили у неё перед глазами: в длинных холщовых рубахах, пропахшие потом и чесноком. Причём с чесноком - были предпочтительнее. Этот острый по вкусу овощ и его запах, строкоци обожала, именно поэтому и пришла, руководствуясь чутьём к данному полю.

   Причём прежде, тварь никогда не сомневалась и атаковала сразу. Невзирая на воняющих железом и страшно невкусных защитников, с которыми следовало всегда держать ухо востро и парализовать в первую очередь. Но сегодня всё было не так: крестьян на поле работало сразу шесть особей, но ни одного обвешанного железом защитника рядом не было. (Лёгкие мотыги, которыми земля лениво взрыхлялась, железом на считались). Что хищнику очень не понравилось. Да и любимый запах чеснока от поля и его работников шибал такой, что вызывал в маленьком мозгу недоумение. Получалось, что крестьяне специально натёрлись пахучей приправой, чтобы скрасить собой намечающийся обед. Поэтому и замер охотник на опушке, остановив своих прилипал, поэтому и оценивал несколько непривычную для него обстановку.

   Если бы крестьян было двое-трое, а укутанных в железо защитников трое, а то и четверо, то охоты бы не состоялась. Потому что не все воины порой поддавались магической атаке и их стрелы и копья доставляли немало боли. Вернее тварь бы поспешила обратно в лес, пытаясь отыскать себе подобную товарку призывным стрекотом и уже потом, сдвоенными командами вернулись бы к совместной охоте. Но тут в поле виднелись только одни беззащитные работники! И так призывно пахло любимой приправой!

 Последние сутки прошли настолько суматошно и на пределе физических сил, что когда графиня Светозарова случайно выловила своего мужа в одном из коридоров их замка в Свирепой долине, то бросилась ему на грудь, с отчаянием восклицая:

   - Дорогой! Ты меня разлюбил? И решил бросить?

   - И не стыдно такие вопросы задавать? - укорил супругу Дмитрий Петрович Светозаров, подхватывая её на руки, прямо на ходу и не прекращая движения. - Сама ведь видишь, что творится.

   - А вдруг ты меня потеряешь?

   - Тебя? Не с моим счастьем! - хохотнул граф, на что сразу же получил лёгкий щипок в шею и нахмуренные в подозрении бровки своей ненаглядной: