Под ногами шуршала грязь, руки обжигал снег, в лицо дул резкий холодный ветер. По обе стороны поднимались унылые здания кировского района, а впереди чернел, поблескивая, Обводный канал. По улице шел молодой человек; полы его осеннего плаща хлопали на ветру, а потертые джинсы промокли от грязи. Попадая в особенно глубокие лужи, юноша чертыхался, а затем следовали сожаления о том, что он ушел ночью из гостей, что зима и что у него совсем-совсем ничего нет. И в самом деле, в гостях было так тепло и уютно, а он идет по грязи и холоду и y него нет ни гроша в кармане, чтобы купить хотя бы что-нибудь согревающее и без надежды, что его кто-то ждет или согреет поцелуями его замерзшее лицо. Потом бормотанье путника внезапно прерывалось, как будто он вспоминал нечто более болезненное, чем холодные зимние лужи.

«Это невыносимо, невыносимо! Так долго находиться в одном помещении с человеком, y которого есть девушка. Сначала теплая комната и обнимающаяся парочка радуют и наполняют благодушием, потом хочется, чтобы осталась только комната: а вот теперь я и вовсе предпочел месить дырявыми ботинками грязь:»

Молодой человек открыл ключом дверь, тихо умылся и лег в своем углу на кровать. Но, несмотря на поздний час, на усталость и теплое одеяло, он долго не мог заснуть, то ненавидя друзей за то, чего нет у него и проклиная свою унылую жизнь, то совестясь за эти проклятия. Заснул он все же с добрыми чувствами и наутро позвонил знакомым. Правда разговор начался с обычных жалоб несчастного юноши, но закончился все же его искренними словами:

— Спасибо вам, что вы есть; это действительно очень здорово.

Но эта утренняя радость оказалась последней за день. До вечера молодой человек слонялся по квартире, размышляя и сожалея о том, что у него нет денег, комнаты (он жил в одной комнате с отчимом) и девушки. Это последнее особенно угнетало его (хотя он и считал, что это следствие отсутствия двух первых).