Первым в калитку инспекторского двора пошел Акимка.

Так и сказал: мол, давайте, ребята, я первым пойду, чего там. Оно и понятно – у Акимки батя известный в мегаполисе ведун. Ясно, что батя Акимку сызмальства брал на местность и вышколил на пять баллов, да и Инспектор такого заваливать не станет. Акимка ушел, а мы, помолясь, стали тянуть щепу, кому идти вторым. Выпало Ингриду. Стали тянуть снова – короткая щепа выпала мне.

Я вздохнул и отошел в сторонку. Думал постоять в одиночестве, подготовиться. Да только как тут еще подготовишься, три месяца готовились. Так просто стоял, смотрел на выбеленные хатки, огороды, на стадо саранчи, лениво щипавшее травку в канаве вдоль улицы. Все как на подбор откормленные, брюхастые, с икрой – небось инспекторские, не иначе. Одна ленивая зверюга подошла ко мне и начала в наглую обнюхивать сапоги всеми своими усиками, уже примериваясь клюнуть. Я оглянулся на инспекторский дом – никто не видит? – и втихаря пнул ее сапогом в зеленые пластины бронированной хари. Обиженно заскрежетав на всю улицу, тварь вприпрыжку поскакала к стаду. Стадо тоже взволновалось, захлопало подрезанными крыльями.

В этот момент дверь инспекторского дома распахнулась, и я уж думал, мне конец. Выйдет сейчас Инспектор, заорет: мол, какой тут паскудец мою саранчу гоняет? Но это всего лишь вышел Акимка. Он сдавал знаки совсем недолго. Вышел радостный, помахал нам рукой через плетень и отправился на задний двор – сдавать площадку, скрытую от посторонних глаз кактусовой грядой. Какая уж там площадка у инспекторов – этого никто не знал, даже Акимка.

Неразговорчивый Ингрид поднялся с корточек и отправился в дом. Я тоже подобрался и подошел поближе к калитке. Наставник наш божился, что та площадка, на которой мы занимались, в точности такая же, как у Инспектора. Но кто там знает, чего Инспектор придумает перед экзаменом?

Кабинет Инспектора впечатлял. Первое, что бросалось в глаза, – мохнатая паучья шкура, распятая на стене. Это был просто огромный паук-шатун, я таких здоровенных никогда не видел – ни на нашем хуторе, ни даже в Музее мегаполиса. Паука в неволе держать нельзя, вырвется – перережет половину мегаполиса. А убить паука и вовсе никак невозможно – это к страшной беде. Ну а перед своей смертью паук зарывается глубоко в землю, так что выследить паука в дикой зоне – дело гиблое.

Ярко пылали свечи в бронзовых картриджах и недобро сверкали угольки в ксероксе, сложенном из силикатного кирпича. Беленные стены были изрисованы знаками. Над ксероксом висели крест-накрест два булатных галстука в ножнах, а выше располагался большой портрет Мэра мегаполиса – тончайшей работы угольком по побелке. Квадрат с портретом сильно выдавался вперед – значит дом был очень старый, раз столько Мэров забеливали и перерисовывали заново.

Сам Инспектор оказался толстым, лысым и неприветливым. Был одет он в серый халат и ворочал кочергой в ксероксе.

– За ваше здоровье! – поприветствовал я его и постарался склониться как можно ниже.

– Готов к экзамену-то? – ворчливо спросил Инспектор, не поворачиваясь.

Продраться сквозь кактусовую гряду оказалось нелегко, а вот площадка оказалась почти такой же, как во дворе Наставника. В центре площадки стоял задумчивый Инспектор. Не тот, что принимал знаки, другой, моложе, – видать, его сын.

– За ваше здоровье! – поклонился я низко-низко. – Мигель-пастух, сын Марии, пришел сдавать экзамен.

– Это которой Марии? – обернулся молодой Инспектор. – Которая из восемнадцатого квартала, парализованная?

– Никак нет, ваше благородие гражданин Инспектор! – помотал я головой. – Мы из сто сорок третьего квартала мегаполиса.

– А… – поморщился Инспектор и сразу потерял ко мне интерес. – Ну, давай что ли, эта… Вспышка слева!

В назначенный день я пришел к нужным воротам окружной. Толстый лысый Инспектор чуть опоздал.

– Готов? – хмуро спросил он.

Я кивнул, и мы вошли в карантинную зону. За окружной я бывал, наверное, раз двадцать – и с экскурсиями, и как спутник, и как помощник на заготовке дров. Но каждый раз было страшновато, а уж теперь – и подавно. Галстук, который мне выдали на проходной, оказался тяжелым и туповатым, с металлической рукоятью, которая неприятно холодила руку. Через эти ворота я никогда не ходил, за ними оказалась долгая равнина, а поодаль темнел лес.

Дверь карантинного бокса закрылась за нами, а Инспектор все шагал и шагал вперед, не обращая на меня внимания. Лишь когда отошли на приличное расстояние, Инспектор обернулся и произнес со значением:

– Экзамен хочешь сдать… Просто так никто не сдает…

Я начал прыгать сквозь заросли тростника по кочкам. Инспектор – за мной. Вначале шло хорошо, мы уже почти пересекли болото, но в какой-то момент мне показалось, что на следующей кочке что-то блеснуло. И я не прыгнул, а поднял руку. Инспектор этого не ожидал, думал, я освобожу кочку, поэтому прыгнул и с размаху налетел на меня – так, что я чуть не скатился в лужу.

– Остановка на болоте? – разъярился он. – Не следишь за спутником? Грубейшая ошибка, Мигель-пастух, незачет!

– Мне показалось, там блеснуло… – пробормотал я.

– Где?! – презрительно скривился Инспектор, близоруко щурясь.

– Вон на той кочке… Как бы не…