Тряхнуло так, словно они и не в небе, а на самой что ни на есть разбитой асфальтированной дороге. Именно асфальтированной. Потому что на грунтовой ухабы все же ощущаются куда мягче. Впрочем, ассоциация пролетела молнией и унеслась вдаль. А вот Григорий остался. Сидит закованный в броню и мучается вопросом, что раньше случится – пол под ним проломится или сама птичка все же не выдержит и рухнет на землю.

Конечно, не сказать что Азаров столь уж сильно боялся летать. Но одно дело, когда ты находишься в гондоле дирижабля, который в принципе не умеет падать. Разве только над этим вдумчиво поработает кто-то посторонний, с помощью пушек. И совсем другое – когда ты заперт в планере, который не просто тяжелее воздуха, а напрочь лишен машины и винтов. Они тут конструктивно не предусмотрены, понимаешь.

О том, какой страх сейчас обуревал Плотникова, Григорий не хотел даже и думать. Хорошо бы сержант все же сохранил присутствие духа и не потерял боеспособности после приземления… А в успешную посадку надо верить свято. Так оно полегче. И ведь даже грудных бронеплит не откинешь. Вот как погрузили два часа назад, так и сидит тут. Кстати, уже и до ветру хочется. Десантникам – тем хорошо, они заняли свои места всего-то полчаса как.

Идея показалась весьма оригинальной. И Григорий ее очень даже оценил. Причем был уверен, что вне зависимости от результата она войдет в анналы военного искусства. Еще бы и не ему доверили выполнение этого задания – так и вовсе красота. Сомнительно, чтобы он вызвался для этого дела добровольцем, имей выбор. Но…

С момента подписания контракта Азаров находился на службе, со всеми вытекающими. И то, что он не давал присяги, ничуть не умаляло ответственности за нарушения и преступления. А добровольцев тут не выкликали. Поставили задачу – и все. Дальше думай, как ее получше выполнить.

– Господин Кондратьев, я прошу прощения. Хотела вас поблагодарить за великолепное занятие. Вы так легко и доходчиво преподаете предмет, что все-все понятно с первого раза, – заступив ему дорогу, произнесла девушка.

Высокая стройная блондинка с правильными чертами лица и голубыми глазами. Красота неброская, но от этого образ студентки не менее привлекателен. И чего уж там, соблазнителен. А уж то, как она умудрялась носить обычный белый халат и несколько кокетливый колпак, да еще эдак прижимает к груди ладошки, одаривает таким восхищенным взглядом и говорит едва не с придыханием… Ч-черт! Да тут нужно быть каменным истуканом, чтобы остаться равнодушным. Или…

– Б-благодарю, Агата. Очень рад, что сумел увлечь и преподать материал в должной мере, – смущенно скорее пролепетал, чем произнес, Клим.

Ну а чего такого. Он вообще-то женским вниманием не избалован. У него есть жена красавица – вот, по сути, и весь его опыт общения с противоположным полом. Есть еще Алина. Правда, она только друг. С Агатой он знаком давно. Еще во время войны, или, как ее принято называть, Судетского инцидента, эта студентка была его операционной сестрой. Но одно дело руководить бригадой медиков, даже когда вокруг рвутся снаряды. И совсем другое – при вот таком обращении. Да еще на виду у всех, и ее подруг в частности.

– Как я понимаю, вы и дальше будете проводить занятия по хирургии? – поинтересовалась девушка.

Это какое-то дежавю. Разница, конечно, существенная. Все же наличие под ногами не палубы фанерного безмашинного планера, а твердой земли способствует куда большему душевному спокойствию. Душевному – да, но не телесному. Тут-то как раз все один в один. Три часа в одном и том же положении. Машина заглушена, охлаждение воздуха не работает. Солнце жарит так, что нет спасу. Естественная вентиляция помогает мало. И то, что «Гренадер» вроде как укрыт в земле, не имеет никакого значения. Дождей не случалось уже давно, так что и земля успела прогреться. Опять же его прикрывает легкий навес, также препятствующий воздушным потокам.

Но все это меркнет в сравнении с тем, что ему опять нестерпимо хочется по малой нужде. До закипания мозгов. Нужно будет проесть плешь Полянскому, чтобы он как-то продумал этот вопрос. Конечно, устраивать из рубки нужник идея не из лучших, но ведь можно же сделать это на такой вот случай. А все говорит за то, что засады – для «Гренадеров» один из самых предпочтительных тактических приемов.

Сколько уже им доводилось действовать из засад? То-то и оно. Просто раньше как-то не возникало подобных проблем. Хм. А может, у него просто проблемы со здоровьем? Да какая разница. Сил уже никаких терпеть это издевательство. И ведь не вылезти, пока находишься в укрытии. Грудные пластины открыть, конечно, можно, не вопрос. Только при этом верхняя задерется так, что потревожит маскировку. И все труды псу под хвост.

На захват исправной техники никто не рассчитывал. А потому и к подобному обороту командование легиона готово не было. Хотя рота бронетягов в штате и имелась, в десант экипажи никто отправлять не собирался. Послали, конечно, с У-2 донесение и о захвате станции и об исправной технике. Но как там решит полковник Рязанцев, было непонятно.

Поэтому решили выставить несколько машин в качестве неподвижных огневых точек. Ну и бронебойщиков вместо наводчиков. Глядишь, не будут мазать безбожно. Других-то все одно нет. Ввиду отсутствия полной уверенности в способностях новоявленных артиллеристов и внушительной брони противника комбат придумал сделать основную ставку не на них, а на «Гренадеров».

– Все это ерунда, господа. Узаконенный российский Дуэльный кодекс превратился в какую-то профанацию и стал отдавать опереточностью, как оно долгое время было в Европе. Стреляться с тридцати метров – абсурд. То ли дело хотя бы сотню лет назад. Тридцать шагов. Шагов, господа, а не метров. И не стрелялись, а начинали сходиться. Барьеры же могли выставляться и вовсе на шести шагах. Чуть больше четырех метров, господа. Как там говорится у Лермонтова, погибшего, кстати, именно на такой дуэли: «Да, были люди в наше время. Не то что нынешнее племя. Богатыри – не вы».

– Брось, Саня. Пустое это все. Ты еще о дуэли через платок помяни. Когда спасение могло случиться только от осечки, – отмахнулся от слов поручика пребывавший в том же звании Бабичев.

– Но согласитесь, в этом есть воля провидения, господа. Божий суд, как в древнюю старину.

– Если уж на то пошло, то в средневековую, – поправил сидевший с ними за одним столом их командир взвода капитан Гринев.

Конец служебного дня, конец недели – так отчего бы и не расслабиться в ресторане при гвардейском офицерском собрании. Правда, гульнуть от души тут не получится. Не принято подобное в этих стенах. Посидят, выпьют в меру, а там, если вдруг появится желание, продолжат в более непринужденном месте.

Станцию легионеры все же отстояли. Даже потеряв тринадцать машин, поляки не собирались отказываться от атаки. И тогда Михайлов пошел на отчаянный шаг. Всегда можно найти десяток сорвиголов, согласных рискнуть за отдельную и весьма солидную премию. Это офицеры легиона здесь сплошь по приказу и точно знали, что по факту остаются на службе империи. Сержантов таковых была едва ли треть. Все остальные являлись реальными наемниками, пусть в основной своей массе и русскими.

Словом, набрали по три добровольца на четыре грузовика. В машины погрузили обнаруженные на станции антибронетяжные мины. И понеслись эти смельчаки поперек курса наступающих, когда те были в полукилометре от позиций, под пушечно-пулеметный и винтовочный огонь. Одну машину подбили. То ли пуля неудачно угодила в мины, сваленные в кучу. То ли это был снаряд. Словом, бум получился внушительный. Зато две другие сумели избавиться от груза, а легионеры попрыгать в траву и убраться в траншеи.

Как итог, поляки поначалу начали было отворачивать, чтобы обойти столь нахально заминированное направление. Но как результат – подставили свои борта под бронебойки. Потеряв три машины, польский комбат все же предпочел вновь развернуться. Подставив лобовую броню и изредка посылая снаряды по обнаружившим себя огневым точкам, бронетяги начали пятиться назад.

Отдалились на дистанцию в полтора километра и замерли. Пехота и спешенная кавалерия стали окапываться, что вовсе не было лишним. Потому что заговорили минометы легионеров. Устроить массированную бомбардировку силенок у них не хватало, но все одно приятного мало.

А на позиции обороняющихся обрушился настоящий шквал огня. И это еще хорошо, что на вооружении кавалерийских бригад имеются только полевые семидесятипятимиллиметровые пушки да восьмидесятимиллиметровые минометы. А были бы еще и гаубицы, так и вовсе получилось бы душевно. Впрочем, и так немало. Шестнадцать орудий плюс столько же минометов. Передний край легионеров попросту потонул в беспрерывных разрывах.

Хм. Прямо сказать, выглядит небогато. Одноэтажная каменная усадьба с мезонином, из неоштукатуренного желтого кирпича, под расшивку, белоснежные резные оконные рамы со ставнями. Крыша железная, выкрашенная в зеленый цвет. Крытая просторная веранда с обеденным столом на большую семью. Широкие парадные ступени. Двор просторный, отсыпан красной крошкой. Слева виден каменный же каретный сарай. Рядом флигель, утопающий в плюще. Наверняка дом прислуги. Кругом разбиты клумбы с цветами, в стороне – скамьи под легким каркасом, увитым все тем же плющом.

Не бедно. Но в общем и целом средненькая такая дворянская усадьба. Вот так взглянешь и не поверишь, что его хозяйка имеет двести пятьдесят тысяч годового дохода. У матушки Григория в Тамбовской губернии ничуть не скромнее, а как бы даже и побогаче выглядит. Впрочем, положа руку на сердце, такой вид ему придает только фронтон с колоннадой. Но с другой стороны, доходы его семьи никогда и близко не дотягивались до Алининой тетушки.

«Лесснер» Азарова, пыхнув облачком пара, вкатился во двор и, описав дугу, встал на указанное дворецким место с краю отсыпанной площадки, у прямоугольной клумбы с розами. Хм. Вообще-то не дворецким, а на все руки от скуки. Мужчина хорошо за пятьдесят сноровисто закрыл створки высоких глухих ворот, набросил поперечный брус и с чувством выполненного долга направился к флигелю. А нет, в каретный сарай.

Григорий вышел из салона, захрустев каменной крошкой под подошвами гражданских туфель. Н-да. Ну и одет он был в цивильное платье. Да еще и водрузил на голову шляпу-федо́ру

[8]

, вот уже чуть не полвека остающуюся в моде. Одни утверждают, что она никогда не утратит своей популярности, другие говорят о том, что мода на нее уже достигла своего пика. Азаров же придерживался того простого мнения, что она попросту удобна. Ну не картуз же или котелок ему носить, в самом-то деле.

Алины уже не видно. Едва подъехали к воротам, как она выскользнула наружу и воспользовалась калиткой, отправив прислугу к воротам. Ну а сама, наверное, подалась в дом к своей тетке. Она всю дорогу жаждала и страшилась этой встречи.

– Разрешите, господин полковник? – постучавшись, поинтересовался Егоров.

– А-а, Игнат Пантелеевич, заходи, – послышался знакомый голос полковника Сухарева.

И этаж, и коридор, и дверь, и кабинет, как и его хозяин, все осталось неизменным. Даже обстановка все та же, что и год назад. А вот табличка на двери уже другая. Как, впрочем, и сам отдел – не просто сменил название, а изменил стиль работы. Интересы России на международной арене все возрастали, и на каждое направление отделов не напасешься. Тем более что в зависимости от состояния дел происходили и качественные изменения в штатной структуре.

Взять ту же Чехословакию. Еще год назад штат отдела включал в себя почти две сотни человек. Руководящее звено, дознание, оперативные работники, бойцы осназа. Но с окончанием конфликта и установлением мира надобность в столь раздутом штате попросту отпала. И как следствие приходится все реорганизовывать и перенаправлять в другое русло.

Поэтому было принято решение о создании более гибкой структуры в виде оперативного отдела спецопераций. Структура контрразведки, ориентированная на работу за пределами России. Так сказать, в плане оказания помощи союзным государствам в контрразведывательной работе. Конкретно направлениями по странам занимались подразделения из двух-трех человек в управлении и не больше десятка у союзников. В случае осложнения ситуации начальник отдела мог без труда усилить его, прикомандировав специалистов из оперативного или силового подразделения.

Алина с Николаем в свое время рыбачили на Ижоре, практически в городской черте. Но устраивать там пикник – затея не из лучших. Он подразумевает под собой единение с природой и отсутствие благ или побочных процессов цивилизации. Поэтому было принято решение отправиться к Тосне. Всего-то около десяти километров. Когда под рукой имеется достаточное количество автотранспорта, это и вовсе, считай, рядом.

Есть там одно местечко, к которому и сегодня тянется дорога, так как старый паром все еще продолжает действовать. Это для авто шесть километров – плюнуть и растереть. Гужевая повозка будет только спускаться к мосту близ устья около двух часов, да потом еще столько же возвращаться. А так переправиться выходит куда быстрее, пусть и за денежку малую.

От этого парома отвернули в сторону по едва накатанной стежке. Конечно же они не единственные, кто облюбовал это место. Но уж точно сегодня были первыми, а потому смогли выбрать весьма уютную полянку на берегу реки, с беседкой и столиком. Это не чье-то предприятие. Просто как-то один из купцов решил отдохнуть на природе. А для большего удобства и комфорта нанял плотников, и они за день до того возвели беседку. Чтобы какой русский купец кому бы то ни было попустил и пошел бражничать в обустроенное другим место… Да не бывать тому!

Вот и стали расти на берегу Тосны беседки одна за другой. На радость горожанам, выбирающимся на пикники. А на строениях тех появились таблички. Мол, строено купцом таким-то за столько-то рублей для вящего блага и отдыха общества.

Автомобилей хватало. «Лесснер» Азарова, два «АМО» – Дробышева и Кондратьева. А потому решили разместиться все разом и отправиться на рыбалку одним рейсом. Для малышей Васи и Сергея ранняя побудка стала тем еще испытанием. Пришлось их устраивать досыпать на заднем сиденье.

Катя почувствовала, как солнечный луч ласково прикоснулся к ее лицу. Просыпаться не хотелось совершенно. Но… Она открыла глаза и, стараясь двигаться как можно аккуратнее, осторожно спустила ноги с постели. Ступни сами собой нашли тапочки с мягкой подошвой, позволяющей скользить по квартире совершенно бесшумно. Рука потянулась к шелковому пеньюару.

Поднявшись на ноги, она нежно посмотрела на спящего черноволосого мужчину с бугристым шрамом от сабельного удара на мускулистой спине. Результат отсутствия должного лечения. Но он ничуть не уродовал ее избранника, а, напротив, придавал ему особую мужественность, будоражащую ей кровь. На плече еще один шрам, в виде аккуратной полоски с едва различимыми следами от швов. Пуля дуэльного пистолета. Но на этот раз помощь была оказана своевременно и профессионально.

Обежав все тело и уловив слабо различимое сопение, Катя едва не задохнулась от охватившего ее счастья. Опасаясь того, что не совладает с собой, она поспешила покинуть спальню. Аккуратно притворила дверь и направилась на кухню, где тут же начала суетиться у кухонного стола и газовой плиты.

Это чудо появилось с распространением газового освещения. Одно с другим связали довольно быстро. Иное дело, что удовольствие не из дешевых. Поэтому централизованное снабжение имело распространение только в фешенебельных кварталах. Катя снимала квартиру пусть и не на самой окраине, но все же не в центре. А потому, несмотря на наличие уличного освещения, дома не были газифицированы. Однако многие домовладельцы в погоне за дополнительной выгодой увеличивали производительность своих газогенераторов и устанавливали такие вот плиты.

У Кондратьевой имелась приходящая служанка. Как говорится, на все руки от скуки. Она и горничная, и кухарка, и прачка. Молодая, оборотистая Мишель полностью удовлетворяла запросам своей нанимательницы и все успевала. Просто… Для Клима стоять у плиты как-то не хотелось. Но Жа-ан. Жан – это совсем другое.