Россия 1934 года, никогда НЕ ЗНАВШАЯ Сталина…
Здесь в 1917 году состоялась не Великая Октябрьская революция Ленина, а Сентябрьская революция Корнилова!
Здесь во главе республики стоит Верховный правитель Деникин, в лагерях «отдыхают» репрессированные эсеры, назревает внутриполитический кризис… а студент Стас, обладающий способностью проникать в прошлое и действовать там, изменяя будущее, вступает в схватку с агентами британской темпоральной разведки из второй половины XXI века…
Читайте «Зону сна» — захватывающий роман в жанре «альтернативной истории»!
Тишина настала такая, что было слышно, как потрескивают свечи перед образами. А может, это потрескивали, вставая дыбом, волосы на головах прихожан? Ни скрипа, ни слова, ни шороха не вплеталось в этот треск, жуткий сам по себе. И тут стоявший ближе всех к амвону поп Ферапонтий выронил кадило из ослабевшей руки и как-то вяло закрестился. Затем попятился и опрокинулся прямо на сосновый пол церквушки. Но все взоры устремлены были к Царским вратам, в которых верующим предстал Прозрачный Отрок: расплывшееся дрожащее тело, нечёткое лицо, а главное — глаза, в свете свечей страшные.
Воздух во храме сделался будто
пустым,
и нечем стало дышать.
— Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!!! — прорезал тишину истошный вопль.
Толпа пришла в движение.
Кто-то рухнул навзничь, ударив черепом в сосновые доски, кто-то бил поклоны. Кто-то — таких было большинство — бросился в выходу, и там началась давка. Иные истово крестились, не отрывая от Прозрачного Отрока люто вытаращенных глаз. Сам старый помещик Михаил Александрович Лапыгин, отставной майор артиллерии, герой Фридланда и Аустерлица, покрылся мертвенной бледностью и пятился от алтаря, делая рукой пассы — то ли крестя Прозрачного Отрока, то ли отмахиваясь от него.
Село Плосково-Рождествено, 5 июня 1934 года
Утро начала учебной практики выдалось пасмурным, сыроватым. Приехавших накануне вечером учащихся поселили на первом этаже сельской гостиницы — крепкого двухэтажного бревенчатого дома с чистыми большими окнами, белёными печками и широкими лавками, на которых, по старинке, ребята и спали, — впрочем, на мягких тюфяках и белых крахмальных простынях.
Сени и лестница разделяли дом пополам. Справа — мужская половина, слева — женская. Руководители практики — профессор Игорь Викентьевич Жилинский и доцент Маргарита Петровна Кованевич — получили по комнате наверху. Студенты устроились по двое — по трое. Жаловаться вроде бы грех, только вот Стасу в соседи достался Дорофей Василиади, гнусный, ежели разобраться, тип: оболтус, пакостник и драчун. Будучи на год старше своих однокурсников и на полголовы выше Стаса, самого высокого из них, данный экземпляр вполне был способен испортить жизнь кому угодно, даже Стасу. Ведь Стас носил фамилию покойного отца, а не своего всем известного отчима и, можно сказать, присутствовал в этой жизни инкогнито, ничем от её звериного оскала не защищённым. «Такое мне испытание Господне, — думал про себя Стас. — Впрочем, кто сказал, что
«homo
estas kreita роr felicxo, kiella bird opor flugado»
[1]
? Господин Короленко? Вот уж кто был не прав».
Утром, в восьмом часу, к ним в дверь постучала какая-то местная баба и велела подниматься. Стас после своего чудесного видения — будто был он в незнакомой церкви, где все ему дивились, — забылся глубоким сном, и теперь еле продрал глаза. Дорофей заворочался, заворчал, и Стас, наскоро обувшись, поспешил ретироваться, чтобы тот не учинил ему со сна какой-нибудь пакости.
Умывальни располагались во дворе, по дороге к отхожему месту. Леворучь — женская, праворучь — мужская. Алёна в халатике и с полотенцем, припухшая со сна, вышла в сени одновременно со Стасом, взглянула на него из-под пушистых ресниц.
— Здравствуй, Алёна! — робко сказал он.
