В основе исследования лежит количественное описание человечества как динамической системы. Ее рост и развитие обязано взаимодействию, охватывающему всех людей и возникшему с появлением человека, одаренного сознанием. Недаром еще Аристотель в начале своей «Метафизики» говорит, что «все люди от природы стремятся к знанию». Именно развитым сознанием, языком и культурой мы коренным образом отличаемся от животных, и потому нас в сто тысяч раз больше, чем соизмеримых с нами тварей: по существу этому вопросу и посвящены данные исследования процесса роста человечества.

Именно развитым сознанием, языком и культурой мы отличаемся от животных, и потому нас в сто тысяч раз больше.

Работа по данной проблематике привела к тому, что была предложена количественная модель нашего роста и развития [1,2,3]. Однако тогда не было полной ясности, почему эта модель, математические средства которой очень просты, даже элементарны, оказалась столь содержательной и эффективной. Поэтому в данном очерке не только представлена модель роста человечества, но и показано, как полученные результаты поддерживаются представлениями антропологии и истории, как они соотносятся с выводами экономики и анализом устойчивости развития. Таким образом, изложение посвящено не столько выводу основных математических формул, сколько выяснению обстоятельств их соответствия действительности и представлениям других наук, в первую очередь общественных. Поэтому математическая часть дана в приложении.

Впервые к этому кругу вопросов обратился Томас Мальтус. Несмотря на то что юноша был студентом богословского факультета Кембриджского университета, он был хорошо образован математически. При посещении его мемориального кабинета в Колледже Иисуса в Кембриджском университете я обратил внимание, какое место там занимали сочинения Леонарда Эйлера. Этот великий математик развил математический анализ в том виде, в каком мы его сейчас знаем, который и поныне служит надежным инструментом физиков и инженеров. Им вполне владел Мальтус: недаром он занял девятое место на математической олимпиаде университета в 1783 г. Хотелось поэтому надеяться, что и современные обществоведы будут в состоянии овладеть математикой на уровне, который продемонстрировал автор первой модели роста населения.

Подход и миропонимание Мальтуса непосредственно связаны с развитием классической механики в XVIII в. и отвечали механистической, ньютонианской методологии и взглядам эпохи Просвещения, а также представлениям физиократов, что сельское хозяйство и производство продуктов питания определяют развитие общества. Само же предположение Мальтуса о том, что экспоненциальный рост населения ограничивается ресурсами, оказало существенное влияние на все последующее развитие подобных исследований.

Ответ на центральный вопрос — чем человек обязан своему развитию, в результате которого его численность на пять порядков превосходит всех сравнимых с ним тварей, — как антропология, так и история связывают с сознанием человека. Однако для автора задача состоит в том, чтобы выразить этот вывод на языке математических моделей и физических теорий, которые опираются на основные представления, принятые в науках об обществе и экономике.

Рис. 2. Население мира от 2000 г. до н. э. до 3000 г.

1 — население мира от -2000 г. до нашего времени; 2 — взрывной режим, ведущий к обострению процесса роста численности населении мира; 3 — демографический переход; 4 — стабилизация населения; 5 — Древний мир; 6 — Средние века; 7 — Новая и 8 — Новейшая история, ↑ — пандемия чумы 1348 г., ↑↓ — разброс данных; о — N (1995) = 5,7 млрд; N

∞

= 11,4 млрд. Если представить всю длительность развития человечества во временном масштабе данного графика от времени антропогенеза, то 5 млн лет назад находится в 100 м влево. Это указывает на то, как неравномерно течение исторического времени, вследствие чего длительность эпох сокращается по мере приближения к моменту демографического перехода и стабилизации населения мира.

Для понимания развития человечества рассмотрим в первую очередь пределы области режима самоподобного роста, ограниченного двумя главными особенностями. Во-первых, в далеком прошлом рост оказывается слишком медленным. Поэтому, чтобы исключить эту особенность роста из рассмотрения, когда время делается бесконечно долгим, а население все медленнее стремится к нулю, следует предположить, что в эпоху антропогенеза минимальная скорость роста не может быть меньше появления одного гоминида за характерное время. Этого простого предположения достаточно для того, чтобы ввести минимальную скорость роста и описывать процессы антропогенеза как линейный рост популяции людей, одаренных разумом. Даже такая наивная гипотеза оказывается результативной и приводит к разумной оценке длительности той далекой от нас эпохи. Более того, выясняется, что можно принять микроскопическое время, равное τ = 45 годам, одинаковым как. в прошлом, так и в настоящем времени, что указывает на постоянство этой константы, определяемой природой человека от его появления вплоть до времени демографического перехода.

При рассмотрении критической эпохи 2000 г. в пике демографического взрыва и самой эпохи демографического перехода скорость роста должна быть ограничена сверху естественным пределом удвоения за время порядка τ = 45 лет как длительности эффективной репродуктивной жизни человека. Ввиду невозможности дальнейшего продолжения самоподобного роста во время демографического взрыва в режиме с обострением рост завершается демографическим переходом при резком изменении всего хода нашего развития. Таким образом, демографический переход состоит в смене режима роста режимом стабилизации населения [21].

Демографический переход состоит в смене режима роста режимом стабилизации населения.

Это важнейшее явление в развитии населения страны впервые было открыто и сформулировано французским демографом Адольфом Ландри применительно к населению Франции:

Изложенная выше картина роста дает возможность рассмотреть в деталях развитие человечества. Все дело в том, что гиперболический рост человечества, происходящий в режиме с обострением и превосходящий в десятки тысяч раз все сравнимые процессы, становится доминирующей функцией в решении дифференциального уравнения роста.

При этом пространственное распределение населения и все, связанное с конкретными социальными и экономическими условиями, не могут существенно повлиять на рост, когда над всем превалирует глобальное взрывное развитие. Именно такой исключительный рост числа людей объясняет, почему простая асимптотическая модель режима с обострением оказывается такой эффективной и почему в первом приближении влиянием других переменных можно пренебречь. В этом случае также не нужно учитывать миграцию населения, поскольку это внутренний процесс перемещения людей, протекающий в глобальной системе и в первом приближении не меняющий общее число людей на нашей планете. Очевидно, что это имеет место только тогда, когда рассматривается рост всего человечества, а не только отдельной страны и даже региона.

Ответ на вопрос о роли ресурсов и создания системы жизнеобеспечения состоит в том, что сам рост диктует их поиск и создание условий для жизни. В то же время рост определяется предложенным выше независимым информационным фактором роста, пропорционального квадрату населения мира и выраженного в принципе

демографического императива

. Таким образом, экономика подчинена развитию, а не наоборот. В этом состоит разрешение того парадокса, что скорость роста прямо не связана с ресурсами, а система жизнеобеспечения такова, что, несмотря на все издержки, человечество развивается своим автомодельным путем.

Мы описываем поведение системы в целом; мы ищем механизм роста, а не его причины.

В теории это решается путем обращения к феноменологическому подходу. С одной стороны, мы описываем поведение системы в целом: мы ищем механизм роста, а не его причины. При этом причины могут быть разными, а информационный механизм один. С другой стороны, искать объяснение в детальных процессах крайне затруднительно, да и не нужно, поскольку мы имеем дело с сильно связанной системой. В ней возникают свои мощные факторы, обеспечивающие устойчивый глобальный рост, и поэтому линейные причинно-следственные связи не только не применимы, но и не необходимы. Именно поэтому важно последовательно изучать демографическую историю всего человечества как целое, развивая глобальный феноменологический подход.

При описании истории человечества нелинейная динамика роста населения мира приводит к тому, что само развитие преобразует течение собственного темпа времени. Это прежде всего видно в экспоненциальном сокращении длительности исторических периодов, в котором проявляется существенная для понимания роста

относительность времени

в истории (рис. 2). Так, Древний мир длился около трех тысяч лет, Средние века — тысячу лет, Новое время — триста лет, а Новейшая история — чуть более ста лет. Историки, в первую очередь И. М. Дьяконов [9], обращали внимание на это сокращение исторической длительности по мере развития человечества. Однако, чтобы понять суть уплотнения времени, его следует сопоставить с динамикой роста населения. В случае гиперболического роста относительная скорость роста населения обратно пропорциональна давности — времени, исчисляемому от критической эпохи 2000 г. Так, две тысячи лет назад население мира росло на 0,05% в год, 200 лет назад — на 0,5% в год, а 100 лет назад — уже на 1% в год. Максимальной скорости относительного роста 2% в год человечество достигло в 1960 г. — на 35 лет раньше максимума абсолютного прироста населения мира. Следует еще раз подчеркнуть, что ускорение роста связано с собственными внутренними процессами развития и самоорганизации человечества, и никак не происходит из-за исчерпания ресурсов.

В антропологии и традиционной истории периодизации глобального исторического процесса и идентификации циклов в развитии человечества посвящена громадная литература. Заметим, что отсчет логарифмического Времени-2 следует вести от 1995 г. — года максимума скорости роста человечества, и последние циклы, завершающиеся современной сингулярностью роста и глобальной демографической революцией, были уже указаны. Эту периодизацию экспоненциально возрастающих циклов легко продолжить в прошлое до самой первой сингулярности, связанной с появлением человека, одаренного разумом, что дает возможность рассчитать всю последовательность циклов и сравнить ее сданными, полученными поколениями антропологов и историков при установлении периодизации всей истории человечества за 4,3 млн лет. Таким образом, вся история человечества, хронология которой структурирована на основании смены культур и технологий в циклы в соответствии с общепринятыми данными истории и антропологии, дана в табл. 2. Расчетная картина удивительно точно следует данным историков, несмотря на все трудности установления периодов, особенно в каменном веке. Так, некоторая неопределенность возникает с последней эпохой каменного века — мезолитом. Для численности населения эпох каменного века надежных данных практически нет, и датировка переходов определяется технологическими и культурными маркерами.

Ускорение роста приводит к тому, что после каждого цикла на все оставшееся развитие приходится время, практически равное половине прошедшего этапа. Например, после нижнего палеолита, длившегося миллион лет, до нашего времени остается полмиллиона лет, а после тысячелетия Средних веков прошло 500 лет. К этому моменту исторический процесс ускорился в тысячу раз. Эта трансформация длительности исторического процесса проявляется и в том, что история Древнего Египта и Китая продолжалась тысячелетия и исчисляется династиями, в то время как поступь истории Европы определялась отдельными царствованиями. Римская империя, как это описано английским историком Гиббоном, распадалась в течение полутора тысяч лет — от падения Рима в 500 г. до падения Константинополя в 1500 г. [10]. Современные же империи, например Британская, распалась за десятилетие, а в случае Советской — и того быстрее. Таким образом, при неравновесном автомодельном росте происходит сжатие развития, когда скорость исторического процесса увеличивается по мере приближения к демографическому переходу, что неизбежно приводит к кризису роста. Благодаря замедлению времени в прошлом, собственная длительность развития постоянна, но масштаб системного времени исторического развития изменяется. Именно поэтому с тем, чтобы придать картине развития равномерность, ее следует рассматривать в логарифмическом представлении времен. Отметим, что антропологи, чтобы отобразить весь диапазон времен в каменном веке от миллиона лет нижнего палеолита до десяти тысяч лет неолита традиционно обращались к логарифмической шкале времени — в рамках же теории это следует из самой динамики роста.

Ускорение роста приводит к гаму, что после каждого цикла на все оставшееся развитие приходится время, практически равное половине прошедшего.

По вопросу времени в истории значительный интерес представляет фундаментальный обзор этой проблемы в монографии «История и время: в поисках утраченного» [25] И. М. Савельевой и А. В. Полетаева. В частности, ими введено два понятия для времени: абсолютное Время-1 и историческое системное Время-2. Лучше всего понятие абсолютного времени сформулировал Ньютон при создании концепции классической механики:

В рамках представлений, положенных в основу модели, можно оценить, как на протяжении развития человечества росло потребление ресурсов. Наибольший интерес представляет сравнение роста населения с ростом потребления энергии как главного ресурса человечества. Энергопотребление не только определяет все возможности развития общества: обеспечение пищей, уровень промышленного производства, транспорт, возможности строительства и решения экологических проблем. Как критерий развития энергия замечательна тем, что может быть измерена и выражена числом. В этом смысле энергия подобна численности населения как объективный критерий роста. Однако хорошие статистические данные по глобальному потреблению энергии существуют только со времени промышленной революции — с начала XIX в. Подробное исследование связи роста населения мира и глобального потребления энергии было предпринято американским ученым Джоном Холдреном

[1]

[44]. Обработка его данных приводит к оценке, показывающей, что суммарное потребление энергии за весь рассматриваемый период менялось пропорционально квадрату населения Земли Е ~ N

2

и следует той же степенной закономерности, что и коллективные взаимодействия в системе человечества. Как подчеркивает Холдрен, с 1850 г. относительный рост потребления энергии был в два раза выше, чем относительный рост населения мира. До демографического перехода, а практически до 1980 г., рост может быть описан квадратичным гиперболическим законом. Это означает, что сама скорость роста оказывается пропорциональной производству энергии, и на протяжении последних 140 лет, с 1850 до 1990 г., мировое производство энергии выросло в 17 раз, а население — в 4,3 раза. Таким образом, энергетика прямо определяет скорость роста, как если бы человечество было гигантской планетарной машиной, движимой ее энергетической системой! При таких предположениях мощность энергоресурсов, приходящаяся на одного человека, растет пропорционально населению мира и составляет Q (Вт) = 470 N (млрд). В 1990 г. потребляемая энергия в мире составила 13,2 ТВт (1 ТВт = 10

Рис. 13. Рост населения мира и потребление энергии (1850–2005 гг.)

В результате мировой демографической революции растет социальное и экономическое неравенство.

В результате мировой демографической революции растет неравновесное состояние общества и вместе с ним — социальное и экономическое неравенство как в развивающих, так и в развитых странах. Этот социо-политический кризис носит мировой характер, и его предельной реалией, несомненно, стали ракетно-ядерное оружие и сверхвооруженность некоторых стран. Однако все бессилие концепции «сила есть, ума не надо» наглядно показали и распад Советского Союза, и вторжение в Ирак. Когда, несмотря на громадные, практически неограниченные по своей мощности вооружения, именно идеология — программное обеспечение политики — оказалась «слабым звеном» и не смогла обеспечить разрешения возникших противоречий. В книге «Пределы силы. Конец американской исключительности» А. Бачевич указывает на глубокий кризис, постигший Америку, экономика которой находится в полном разладе, и ее уже невозможно больше поддерживать путем экспорта капитализма.

Таким образом, демографическая революция выражается не только в демографических процессах, но и в разрушении связи времен, распаде организации и водворении стихии хаоса. Это находит отражение в некоторых веяниях современного искусства и постмодернизма в философии, а также в распаде политических структур. Мы видим распространение лженаучных представлений — от креационизма, астрологии и телепатии до мистических учений и магии. Так происходит распад организационной структуры мышления современной науки, основанной не столько на традиции и авторитетах, сколько на взаимозависимой экспертизе и всесторонней проверке результатов наблюдениями и опытом.

Демографическая революция выражается и в разрушении связи времен, распаде организации и водворении стихии хаоса.

Проведенный анализ показывает, что человечество с момента возникновения гиперболического роста развивалось как общество знаний. Дело в том, что собственно экономическое развитие — производство продуктов питания и энергии, транспорт и связь, жилье и медицина — только обеспечивало условия существования, пусть даже на самом примитивном уровне, но достаточном для устойчивого развития и поддержания жизни. Развитие же, связанное с сознанием и особенно с общественным сознанием, хотя и происходило вначале медленно, затем все ускорялось в соответствии с законом квадратичного роста. Более того, это развитие само уже определяло условия — как скорость роста экономики, так и требования обеспечения жизни. Однако в настоящее время мы имеем дело не только со взрывным развитием самоорганизующегося общества, но и с исчерпанием возможностей его количественного роста, доминировавшего в прошлом.

Это парадоксальный вывод, однако он приводит к умозаключениям, имеющим все возрастающее значение для понимания процессов, сопровождающих критическую эпоху демографической революции, и для оценок того будущего, которое нас ожидает. При стабилизации населения мира дальнейшее развитие больше не может быть связано с численным ростом, поэтому следует проанализировать, по какому пути оно пойдет, и здесь пример Европы особенно поучителен.

То, что мрачное предвидение Шпенглера пока не оправдалось, вселяет надежды на развитие, связанное со знаниями — с культурой и наукой.

Развитие может прекратиться — и тогда наступит период упадка, а идеи «Заката Европы» получат свое воплощение. Но возможно и другое, качественное развитие, при котором смыслом и целью станут

качество человека

и

качество населения

, а в их основе будет человеческий капитал. На это указывают ряд авторов [30], и то, что мрачное предвидение Освальдом Шпенглером заката Европы пока не оправдалось, вселяет надежды на развитие, связанное со знаниями — с культурой и наукой. Европа, многие страны которой, пережив мировые войны XX в., первыми прошли демографический переход, теперь смело прокладывает путь реорганизации своего экономического, научно-технического и политического пространства. Такие же процессы могут ожидать и другие страны. Эта критическая бифуркация, выбор пути развития, со всей остротой стоит и перед Россией.

Ныне все человечество переживает необычайный рост информационных технологий. Как было отмечено, повсеместное распространение сотовой связи привело к тому, что половина жителей Земли уже обладает мобильными телефонами. Интернет, где число пользователей превысило миллиард, стал эффективным механизмом коллективного информационного сетевого взаимодействия, даже материализации коллективной памяти, если не самого сознания человечества, реализованного на технологическом уровне системами поиска информации, такими как Google и Яндекс.

Наш анализ приводит к однозначному выводу о причинах глобального демографического перехода, который связан с достижением демографической системой предела скорости роста населения мира, происходящего в режиме с обострением. Этот вывод очень существенен, так как отрицает мальтузианский популяционный принцип, при котором лимитирующим фактором роста являются ресурсы. Однако в эпоху быстрых перемен, когда их время становится соизмеримым со временем жизни человека, возникает вопрос об устойчивости процесса роста и развития.

В эпоху быстрых перемен возникает вопрос об устойчивости роста и развития.

Мировые войны XX в. представляли самые грандиозные глобальные катастрофы в истории человечества, когда в течение двух поколений произошло уменьшение населения мира на 8-10% (см. рис. 7). Тогда в канун войны в 1913 г. экономики Германии и России росли на 10% в год, а население России увеличивалось на 2% в год, и в таких высоких темпах можно видеть причину потери политической и экономической устойчивости Европы. Поэтому есть основания рассматривать мировые войны XX в. как результат потери системной устойчивости, как бы механистически это ни звучало. Действительно, по критерию Ляпунова, максимальную неустойчивость следует ожидать вблизи начала мирового демографического перехода.

Влиятельный ум XX в., участник мирных переговоров в Версале, английский экономист Джон Кейнс в поучительной книге «Экономические последствия Версальского мира» в 1920 г. указывал, в частности, на роль демографического фактора в дестабилизации мира в канун Первой мировой войны:

Обращаясь к демографическим проблемам России, отметим значение подробного и систематического исследования человеческого потенциала страны в аналитической записке «Россия перед лицом демографических вызовов», написанной коллективом авторов под редакцией А. Г. Вишневского и С. Н. Бобылева [32, 33]. Выполненный в рамках Программы развития Организации Объединенных Наций (ПРООН), доклад является вкладом в глобальную сеть ООН в области развития, выступающую за позитивные изменения в жизни людей путем предоставления странам-участницам доступа к источникам знаний, опыта и ресурсов. Эконометрический анализ процессов в рамках программы демографического развития России также дан А. Ю. Шевяковым [34] и В. И. Якуниным [35].

В настоящее время население России ежегодно уменьшается на 700 000 человек,

Наиболее важные проблемы, стоящие перед Россией, выделены в Послании президента В. В. Путина к Федеральному собранию 2006 г. На первое место президент поставил кризис рождаемости, заключающийся в том, что в среднем на одну женщину в стране приходилось тогда 1,3 ребенка — практически на одного меньше необходимого.

При таком уровне рождаемости страна не могла даже сохранить численность населения, которое в настоящее время в России ежегодно уменьшается на 700 000 человек [33]. Но, как мы видели, малая рождаемость сегодня характерна для всех развитых стран, что можно рассматривать как следствие самого демографического перехода.

Материнский капитал способствовал рождению в семьях второго ребенка, поскольку в этих процессах в России значительную роль играют материальные факторы из-за сильного и растущего имущественного расслоения общества. Однако, как следует из мирового опыта, предложенные меры, и, материальные пособия в том числе, могут лишь частично исправить высокую степень неравномерности в распределении доходов в нашей стране, угрожающую в условиях кризиса уже ее безопасности и целостности. Наконец, основная и даже главная роль принадлежит моральному кризису в современном развитом мире — кризису системы ценностей. К сожалению, в России отсутствие государственного подхода в области целей и качества образования, а особенно политика в отношении СМИ, ведут к углублению кризиса самосознания и усиливают дальнейшую атомизацию, распад сознания общества. Более того, мы совершенно бездумно импортируем и даже насаждаем представления, только усиливающие раскол семьи и разрыв связей между поколениями, что стало существенным фактором в ухудшении демографической ситуации в России.