Под жарким южным солнцем греется белоснежная двухэтажная вилла. На площадке перед ней — такого же цвета «кадиллак». К берегу спускается узкая лестница, окаймленная изящными перилами. Море лениво лижет песок частного пляжа. Прибой щебечет свою нескончаемую песню.

На голубом полотне моря впечатан стоящий на якоре теплоход. Он стоял неделю тому назад, месяц, может быть — год. Наверно, владельцы забыли о его существовании, смирились с потерей.

Собков даже заказал местному художнику картину: неоглядный морской простор и на нем — вечный теплоход. Теперь он превратился в фирменный знак виллы. Десятки копий развешаны во всех комнатах, даже — на кухне. Посмотришь — успокаиваешься.

Красота!

А сколько стоит эта красота?

По комнате медленно прогуливается седоголовый человек с аккуратно подстриженными усиками. Бледносалатового цвета пиджак сидит на нем, будто на манекене. Ни складок, ни малейшего намека на выпирающий животик. Фигура по спортивному подтянута, спина — ровная, голова гордо вздернута. Единственный недостаток — походка какая-то запинающаяся, словно седоголовый боится споткнуться и ощупывает каждую пядь пола.

Именно по этой необычной походке Собков узнал посетителя.

Монах?

Командира «эскадрона смерти», созданного и опекаемого верхушкой криминальной России, Пуля видел только один раз, когда тот вербовал его. Двухминутный разговор, обмен короткими, похожими на пристрельные выстрелы, фразами и Монах исчез. Больше Александр его не видел. Заказы получал через шестерок.

И вот — появился.

В самолет Александр вошел в мрачном настроении. Так всегда бывает, когда он безоружен. Желанные стволы ожидают его на Люберецком рынке. Туда еще доехать требуется. Живым и невредимым.

Киллер забрался в кресло, будто улитка в раковину. Опасливо изучает пассажиров. Вдруг среди них затесался российский сыскарь либо агент Интерпола? Или — монаховский пастух? Интуиция редко обманывает киллера, он доверяет ей, как верующий Богу и его архангелам.

Постепенно успокоился. Ни одного подозрительного лица, никто его не пасет. Солидные иностранцы с брезгливостью и осуждением поглядывают на шумных, небрежно одетых, грубых новых русских. Одним словом — медведи! Восторженно кричат дети, оживленно переговариваются женщины. Потные, матерщиные мужики уже чокаются, празднуя то ли расставание с Францией, то ли предстоящее свидание с Россией.

В соседние кресла уселись громоздкий мужик и щупленькая, небольшого росточка, его супруга. Интересно поглядеть, как эта уморительная парочка занимается любовью? Впрочем, какое ему дело до сексуальных поз cоседей? Александр отвернулся к иллюминатору.

Громила поерзал толстым задом, откинул и возвратил в прежнее положение спинку, подвигал подлокотниками. Испытующе оглядел молчаливого соседа.

Собков даже предположить не мог, что «лучший его друг», Ахмет — шестерка Ганса. И не простая шестерка — козырная. Ближайший помощник, доверенное лицо. Тем более, не знал, что Бульба — связник Монаха «переселился» с рынка в некий подвал, в котором гансовские костоломы пытают заложников.

Связанный по рукам и ногам, сидит потомок Хмельницкого на специальном седалище. Дни и ночи мучают его опытные палачи Ганса. Им не нужен дерьмовый выкуп, они не интересуются бизнесом хохла. Единственный вопрос: кто должен появиться на «явке»? И подсовывают фотку знакомого Бульбе человека… Не этот ли фрайер?

Тарас пока-что молчит. Не по причине удивительной в наше время верности. Знает: расколется — кранты. Если не залетит на пику черномазым, пустят под молотки такие же опытные шестерки Монаха. Пока молчит — живет. Молчать трудно и… легко, ибо он, действительно, ничего не знает. Монах передал один только набор парольных фраз, кто с ними придет — неизвестно. Вот Бульба и хрипит, плюется кровью, твердит: зря мучаете, кореши, ничего не знаю, обычный торговец, возьмите какой скажете выкуп, отпустите, ради Христа.

Ни ради Христа, ни ради Аллаха пиковые отпускать случайно попавшего в их руки «славянина» не собираются. В сотый раз звучит все тот же вопрос: кого ожидал на Люберецком? В десятый раз демонстрируется фотоизображение терминатора. И снова — изощренные пытки, ввергающие Тараса в желанное беспамятство…

В этот вечер офис удачливого коммерсанта, недавно возвратившегося в Москву после посещения дорогих его сердцу могил под Тбилиси, Виктора Ганошвили посетил Ахмет. Тот самый чернявый парнишка, который страдает язвой желудка, с любовью относится к «вождю всех народов», предложивший новому знакомцу вечную дружбу.

Семейная неустроенность постояльца крепко засело в голове предприимчивой супруги Филимона. Женить, обязательно женить! Да и чем ей заниматься, когда всю домашнюю работу выполняют служанка, повариха и садовник вместе с водителем? Только сплетнями, воспитанием невоспитанного мужа и сводничеством.

Миниженщина развила бурную деятельность. Сватовство внесло в скучную жизнь Некудов желанное оживление, наполнило ее азартом.

— Вы кого предпочитаете, дорогой Сережа — чернявых или блондинок?

Вопрос повторяется каждое утро. На подобии закуски перед завтраком.

— Учти, чернявые в постели кусаются, блондинки — постоянно ласкаются. Хватит ли у тебя пороху в пороховницах? — издает громовые раскаты хохота сквернослов, за что получает невесть какое по счету предупреждение. В виде щипка. — Извини, Нила, из песни слова не выкинуть… Я ведь — в виде присказки…

Знаменитое здание на Лубянке внутри напоминает монастырь. Тишина, безлюдье, неживые коридоры, плотно закрытые двери комнат-келий. В каждой из них, вместо иконы, на стене висит изображение Железного Феликса. Благостный колокольный перезвон заменен приглушенными телефонными звонками. Вместо молитв — тихие беседы. Нередко на далеко не божественные темы. Униформа беседующих — темные костюмы, одноцветные галстуки.

В одном из многочисленных кабинетов, под прикрытием сидящих в приемной немолодой секретарши и двух накачанных охранников, обмениваются мнениями генерал Рогов и полковник Фломин.

Рогов — немолодой, расплывшийся, будто опара. Его за глаза именуют Наседкой. Он высиживает «яйца» самых замысловатых операций спецслужбы. Соответственно, кабинет получил название Насеста.

Фломин, начальник одного из отделов Управления — сухопарый, подтянутый. Его кличка — Грызун. Ибо именно он прогрызает скорлупу генеральских идей, дорабатывает и осуществляет их.

Они давно знают друг друга, поэтому нет необходимости таиться, глушить друг друга патриотическими лозунгами. Разговаривают спокойно. Будто обсуждают прогноз погоды или семейные неурядицы подчиненных.

Первый этап задуманного проникновения на бывшую Родину благополучно пройден. Остается ерунда: отыскать пристанище, изучить расписание отправления теплоходов, еще и еще раз проверить — не следят ли за ним. Купить билет, затеряться в толпе пассажиров.

Вообще-то гражданину великой французской республики, пусть даже российского происхождения, особенно беспокоиться нет причин. Ксива сработана классно — прошла проверку на границе с Украиной. Александр не обнаружил ни малейшего внимания к своей персоне, ни самой немудренной слежки.

Итак, жилье. Ночевки в гостиницах или на вокзале отпадают. Слишком опасно. Кто знает, как поведут себя одесские менты. Но поиски пристанища тоже небезопасны. Придется вступать в контакты с представителями местного населения, следовательно — приоткрываться.

И все же без контактов не обойтись.

Самое безопасное — использовать справочное бюро. Там проходят сотни людей, вряд ли женщина, сидящая за окошком станет приглядываться. Для нее все пассажиры на одно лицо.

Камера небольшая, на одного узника. Почти точная копия той, в которой Собкову довелось сидеть в московском следственном изоляторе. Но тогда киллера взяли с поличными — после убийства на рынке четырех милиционеров и женщины. Сейчас он чист, как вымытое рачительной хозяйкой стеклышко.

По всем писанным и неписанным законам, его должны отпустить. Записать адрес, вежливо попросить навестить участок, дать показания. Но не напяливать на руки дурацкие браслеты, тем более, не сажать в изолятор. Неужели он прокололся? Где и когда?

Устав бегать по камере, Александр присел к столу. Искать причину ареста, трепать и без того изношенные нервы — бессмысленно. Если не сегодня, то завтра менты будут вынуждены открыть свои карты. Вот тогда и пригодятся подследственному энергия и сила воли.

Вечером он заставил себя спать. Несколько раз задержал дыхание, расслабил мышцы, мысленно повторил привычные «заклинания». Я хочу спать… я должен уснуть… дыхание спокойно… тело расслабленно… левая нога… правая нога…

К немалому изумлению подглядывающих сыскарей, «француз» безмятежно уснул. Без нервных вскриков, храпа, сложив по детски на груди руки. Точь в точь невинный младенец, не успевший еще заработать взрослые грехи.

Куликово — небольшой поселок в пятидесяти километрах от Москвы. Основное население — сотрудники нескольких НИИ, обслуживающий персонал. Небольшой уютный рынок переполнен торговками, предлагающими овощи, мясо, молоко-сметану. Здесь же торгуют одеждой, обувью, бельем. Вокруг поселка — лес, но лес особый, более похожий на парк. Асфальтированные дорожки освещены скрытыми в зелени фонарями. На окраине — искусственное озеро, окаймленное все тем же лесом.

Короче, благодать! Сочетание чистейшего воздуха и городских удобств.

В двухкомнатной квартире на пятом этаже элитного дома поселился господин Голубев Владимир Сергеевич. Баянов решил не менять фамилию нового своего агента, ограничился заменой французской ксивы на российский паспорт.

Обязанность пока единственная — вживаться в обстановку, изредка навещать столицу, по наводке вербовщика знакомиться со своими боевиками.

— Связь только через меня, — предупредил капитан. — Понадобитесь — найду, вы захотите пообщаться — позвоните по этому телефону, попросите «мененджера». Меня позовут.

Гостиница «Краснодар» находится в центре. На улице Красной. Подходящее название, усмехнулся Собков, цвет крови. Правда, у мерзкого садиста она ядовитая, черная. Александр зарезервировал одноместный номер в другом отеле, «Кавказ», расположенном на бульваре. Не хотел преждевременно попадатьсяя Монаху на глаза, тот непременно попытается расправиться с бывшим эскадронцем.

Задуманная ликвидация казалась легкой. Подстеречь вонючего предателя, когда тот выйдет на прогулку либо по делам и послать пулю в горло. Но Александр задумал не просто убрать командира эскадрона смерти — поглядеть ему в глаза, увидеть в них слезливую просьбу о помиловании. При виде нацеленного на него пистолета и приподнятой верхней губе мстителя, всегда гордый, уверенный в себе эскадронный наверняка обмочится, упадет на колени.

Понимая, что разгуливать по городу в своем горбоносом облике опасно, киллер решил преобразиться. Как всегда, сделал это мастерски, придал себе любимый облик старичка-пенсионера. Этакой развалины, доживающей свой век на скудную пенсию. Приклеил редкую, выщипанную бороденку, напялил такой же седой парик, наложил на лицо грим. Появились глубокие и мелкие морщины, уменьшилось чертово изобретение лионского лекаря — горбинка на носу.

Еще одна загвоздка — как покинуть гостиницу? Увидит дежурная по этажу либо горничная вышедшего из номера, занимаемого красивым молодым мужиком, незнакомого старикашку — если не получит инфаркт, то сигнал тревоги обеспечен.

Так и есть, бальзаковского возраста женщина в голубом платьи с белым отложным воротничком сидит за столиком, вдумчиво разгадывает кроссворды. Провожает равнодушными взглядами проходящих мимо постояльцев.