Задумчивое, доброе Ии-ху вплыло в Тонкое пространство, нагруженное вкусняшей. Маленькие облепили его, тонко повизгивая от предвкушения: поверх взрослого удовольствия пузырились синенькие упаковки "Манны небесной", классической, срок годности — четыре жизни. Манну они любили ничуть не меньше, чем играть. А играть для маленьких значит жить, и с этим ничего не сделаешь, так уж они устроены.

Впрочем, как любая родительская сущность, отпускать их в Овеществленное Ии-ху побаивалось. Они там такого могут натворить, что потом век не исправишь. Бывали прецеденты.

Впрочем, и старым сущностям когда-то доводилось, подобно нынешним, пролазить сквозь подкоп под Забором Вероятностей, чтобы насладиться незнакомым и вдохновляющим чувством полной свободы и радости. Ии-ху еще помнило об этом.

Там, за Забором, угрюмым Цербером сидело пожилое Оо-не, погруженное в самосозерцание. Оо-не давно уже не ловило ни сущностей, ни мышей, и кое-кто даже иногда шепотом телепатировал, что оно давно самоовеществилось, только не признается.

Маленькие вмиг разделались с манной и веселой стайкой помчались туда, где ждала увлекательная игра, так похожая на жизнь, или, правильней сказать, жизнь, целиком состоящая из игры, — за границы познания, в Овеществленное.