Произошло то, чего давно ждали, что вот-вот должно было произойти. Умер Пиночет. Прямо по Гарсиа Маркесу: «смерть, о которой знали заранее». А шуму от нее — на весь мир. И особенно у нас, в стране победившего капитализма. Только ленивый не высказался по поводу смерти генерала. Целую неделю наши СМИ наперебой муссировали эту тему, фаршировали ею выпуски теленовостей, радиообозреватели посвящали ей свои передачи, газеты — целые полосы.

За редким исключением (например, публикация в «Известиях», «Постскриптум» А.Пушкова, «Реальная политика» Г.Павловского и «Вести недели» С.Брилева) нельзя было читать, слушать и смотреть на это без содрогания. Содрогания от, мягко говоря, невладения темой, если не сказать — от откровенного невежества авторов, комментаторов и участников ток-шоу. То, что латиноамериканистика в наших СМИ находится на пещерном уровне, известно давно. Но в эти дни высказывались не какие-то там «тети Маши с улицы», а видные политики, известные обозреватели, политологи, экономисты. Казалось бы, не знаешь — помолчи, не позорься! Куда там!

Что же так взбудоражило умы наших яйцеголовых? Ну, прежде всего, вопрос о том, был ли Пиночет «спасителем нации» или вульгарным путчистом, палачом и преступником, подлежавшим суду народов? Далее: стал ли он творцом пресловутого (язык не поворачивается произнести «знаменитого») «экономического чуда»? И, наконец, был ли он «демократом по определению», четко спланировавшим и «в заранее объявленные сроки» осуществившим переход Чили от военного режима к гражданскому, вручившим «под ключ» «благополучную страну» благодарным соотечественникам? Были и вопросики типа «Нужен ли нам Пиночет?» и др.

Попробую и я порассуждать на эти темы и вспомнить то, что увидел и прочувствовал в Чили сам. Для справки могу сказать, что стал первым советским журналистом, приехавшим в Чили при Пиночете: сначала в сентябре-октябре 1988 г. на устроенный им плебисцит по вопросу «Да» — «Нет» пребыванию у власти еще на девять лет, затем неоднократно ездил туда, даже жил там с семьей и присутствовал в дни, когда он сдавал бразды правления избранному народом президенту Патрисио Эйлвину. Без ложной скромности скажу и то, что я стал первым советским журналистом, взявшим интервью у Пиночета (кстати, и у президента Эйлвина тоже), причем это произошло в день и час (в 8 часов вечера 12 декабря 1989 г.), когда его кандидат, настоящий, а не абстрактный «инженер чилийского экономического чуда», Эрнан Бихи Бук потерпел поражение на выборах. То есть, весь этот тернистый «переходный процесс» от диктатуры к демократии происходил практически на моих глазах, и я мог воочию наблюдать все перипетии поистине самоотверженной борьбы чилийцев с Пиночетом и его режимом, общаться со многими участниками и ключевыми фигурами этого процесса. И с жертвами режима — тоже. Наверное, хотя бы в силу этих обстоятельств я имею право высказаться по поводу всего, что происходило у нас в дни прощания с «великим диктатором».