Пыль, красная пыль от разбитых кирпичей. Углы, ощерившиеся дранкой и отбитой штукатуркой. Выломанные двери, лежащие на полу длинных коридоров. Звон стекла. Почему всем и всегда так ненавистны стекла? Рев толпы. Толпа страшна. Она не понимает слов. Она сильна своей массой и своим единством. «Гуртом и батьку бить сподручнее». Толпой и воспитателя, ко всему готового взрослого мужика — тут воспитателями только мужчины работали — легко задавить.

Ну, не совсем легко, если это воспитатель первой группы, Андрон. Он прыгает, как мангуст, и вертится, как юла. То есть, не мангуст, конечно. Он — крыса. Мы сейчас все здесь крысы, зажатые в угол. Крысу можно гонять. Можно забить кирпичами или досками, попавшимися под руку. Но не дай вам бог загнать крысу в угол. Она будет страшнее льва. Она будет прыгать на толпу, отгоняя ее…

Андрон даже сломал пару или тройку самых смелых. Тех, кто кинулся первыми. Уложил, думаю, насмерть. Совсем, по-настоящему. Он служил в спецназе — их этому учили. Но остальные, до кого он просто не допрыгнул, они банально закидали его кирпичами, завалили обломками столов и дверей, забили ногами, как крысу, оказавшуюся в углу. Страшную, заразную, зубастую крысу с длинным голым хвостом…

Толпа валит все ближе. Она вырывает ручки, ломает замки, вышибает двери. Визг очередной крысы — и опять только рев толпы.

Я не могу. С толпой — не могу. Но…