После бесконечных разговоров — которые Инес, его жена, называла «прояснением ситу­ации» — Ллойд из их общего дома съехал к се­бе на квартиру. У него было две комнаты с ванной на верхнем этаже трехэтажного дома. В комнатах пото­лок был резко скошен. Ходя по квартире, он приги­бал голову. Приходилось наклоняться, чтобы посмо­треть в окно, а, ложась в постель и вставая, следить, как бы не удариться. Ключей было два. С одним он входил в дом. По нескольким ступеням всходил на лестничную площадку перед дверью хозяйки. По­том поднимался еще на один пролет к двери своей комнаты и вставлял в замок второй ключ.

Однажды днем, возвращаясь к себе и неся в рюк­заке три бутылки шампанского «Андре» и кусок вет­чины, он остановился на площадке и заглянул в гос­тиную хозяйки. Старуха лежала на ковре лицом вверх. Она, казалось, спала. Вдруг он подумал, не умерла ли она. Но телевизор работал, и он решил считать, что она спит. Он не знал, как к этому отне­стись. Перекинул рюкзак с одного плеча на другое. Тут женщина кашлянула, придвинула левую руку к груди и снова замерла. Ллойд поднялся по лестнице и отпер свою дверь. Ближе к вечеру того же дня, вы­глянув из кухонного окна, Ллойд увидел старуху во дворе — в соломенной шляпе, с прижатой к груди ру­кой. Из маленькой лейки она поливала анютины глазки.

На кухне стоял холодильник, совмещенный с плитой, — крохотная конструкция, втиснутая меж­ду стеной и раковиной. Чтобы достать что-нибудь из холодильника, приходилось нагибаться, чуть ли не вставать на колени. Но это было не важно — он мало что там хранил, кроме сока, ветчины и шам­панского. У плиты было две горелки. Он постоян­но кипятил воду в кастрюльке и заваривал раство­римый кофе. Но выпадали дни, когда он вообще не пил кофе — забывал, или просто не хотелось. Од­нажды утром он проснулся и сразу набросился на пончики и шампанское. Было время, несколько лет назад, когда он бы расхохотался над таким зав­траком. А теперь он не увидел здесь ничего стран­ного. Более того, он вообще об этом не задумывал­ся, пока не лег в постель и не попытался вспом­нить все, что делал за день, начиная с самого утра. Сначала он не смог вспомнить ничего примеча­тельного. Потом вспомнил, как ел пончики и пил шампанское. Было время, когда он счел бы такой завтрак затеей слегка диковатой, о которой стоило бы рассказать приятелям. А теперь, чем больше он об этом думал, тем яснее понимал, что ничего ин­тересного здесь нету. Да, он позавтракал пончика­ми с шампанским. И что?

В гостиной стояли обеденный стол, диванчик, мягкое кресло и телевизор на журнальном столике. За электричество платил не он, и даже сам телеви­зор был хозяйский, так что он часто оставлял его включенным на целые сутки. Но звук он включал, только если начиналось что-то интересное. Телефо­на не было; но для него это не было минусом. Ему не хотелось телефона. В спальне стояли двуспальная кровать, тумбочка, комод; при спальне была ванная.

В тот единственный раз, когда к нему пришла Инес, было одиннадцать утра. Он уже две недели как переехал и все думал, заглянет она или нет. Но при этом он пытался бросить пить, и поэтому был скорее рад, что один. Он дал это понять вполне яс­но — ему нужнее всего остаться одному. В тот день, когда она пришла, он лежал на диване в пижаме и бил себя кулаком в правый висок. Прежде чем уда­рить в очередной раз, он услышал снизу, с площад­ки, голоса. Он узнал голос жены. Звук его был похож на ропот далекой толпы, но он понял, что это Инес и что пришла она не просто так. Он еще раз ткнул кулаком в висок и встал с дивана.