— Беги! — крикнула Ирка. — Не останавливайся, беги!

Холодная рука выскользнула из ее ладони, и женщина рухнула на четвереньки, разбивая колени о заледеневший асфальт.

— Не могу-у! — даже не простонала, а провыла она, мотая всклокоченной головой. — Плохо мне… Ноги… не несут!

— Плохо тебе? — злобно оскалилась Ирка, поворачивая назад, к оставшейся под фонарем тетке. Наклонилась, схватила за плечи. — Тебе плохо? Тебе? А твоему ребенку? Ему хорошо? Ему просто замечательно, да? — с каждым словом она встряхивала тетку — голова, украшенная нелепыми крашеными кудряшками, болталась, как у неживой, то заваливаясь на плечо, то падая на грудь. В неверном блеклом свете уличного фонаря лицо женщины казалось рыхлым, как мокрый творог, и даже не белым, а каким-то синим.

— Не могу-у-у! — снова проскулила тетка. — Оставь меня, брось, беги сама…

Уходящая в темноту Ирка криво усмехнулась. Действительно, за компанию. С собственной мамой. Откуда они берутся, такие? Она даже не винила отца Василька — она просто не думала об этом существе, обратившемся в скотину гораздо раньше, чем у него и впрямь появились рога и копыта. Но мать, мать Василька! Как она могла? Смотреть, как отец лупит мальчишку, как Василек мерзнет и плачет от боли и голода, и ничего, ничего не делать! Почему ей было все равно? Спохватилась, только когда ворвавшееся в дом чудовище с рогами и крыльями уволокло ее сына — с полного согласия пьяного папаши!

А что должно случиться с самой Иркой, чтобы ее мама вспомнила о ней там, у себя, в Германии? Да хоть узнает ли она? Когда Таньки долго нет дома, в глазах у ее мамы поселяется тревога — тихая, молчаливая и неотвязная. А когда Танька возвращается, лицо ее мамы словно вспыхивает мгновенным облегчением. Танька счастливая. И Богдан тоже. А Ирка… Девчонка зло выдохнула сквозь стиснутые зубы. Мама, я привыкла жить без тебя, я научилась, но все-таки, мама…

— Мама! — откуда-то из погруженного в кромешный мрак переулка позвал тоненький детский голосок. — Мамочка! — и в темноте горько и жалобно заплакали.

Ирка остановилась. После всего случившегося — снова детский плач? Это могло быть неспроста… Это могло быть ловушкой…

— Вот черт! — раздосадованно пробормотала себе под нос Ирка и принялась озираться.

Месяц спустя

Ирка выбралась из покрывающих склоны старой городской балки густых кустов и, пошатываясь, двинулась к дому. Голова у нее кружилась. Все это было… невероятно! Даже для нее — невероятно! Она только что сражалась со змеицей — со здоровенной разъяренной драконицей!

Огнекрылая Дъна, Верховная Хала, Повелительница Грозы, явилась в мир людей, и была битва великая меж ней да Иркой Хортицей, змееубийцей, наднепрянской ведьмой, дщерью бога Симаргла, и разразилась битва сия из-за самого Айтвараса Жалтиса Чанг Тун Ми Луна, Великого Дракона Вод, царевича-полоза, младшего сына повелительницы змеев Табити-Змееногой!

Короче, Ирка с Диной из-за парня подрались.

Из-за Айта, наглой, гадской (в полном смысле этого слова!) морды. Ирка выиграла. Она выиграла уже в тот момент, когда Дина, золотоволосая красавица (если в человеческом облике), не помня ни чести драконьей, ни законов, установленных матерью Табити, ринулась через границу между мирами — убивать проклятую человеческую ведьму! На которую совершенно по-хамски запал единственный мало-мальски подходящий жених-змей! И теперь помолвка между Айтварасом и Диной, и без того бывшая делом сомнительным (чтоб там себе Дина ни думала!), стала и вовсе нереальной! Вы пробовали когда-нибудь заставить дракона — жениться? Если он не хочет? Вот и не пробуйте — целее будете!

Дом был пуст. Удручающе, затхло пуст, как бывают пусты только давным-давно заброшенные ветхие дома, доживающие свой век в ожидании, когда хороший порыв ветра завалит их, превратив в жалкий холмик перепревшей глины и ломаного кирпича. Выбитое окно больше не было заложено подушкой — его просто больше не было. Как и всей стены. Края зияющего пролома скалились жалкими обломками кладки — древняя глина осыпалась песком, при каждом порыве злого зимнего ветра вздымаясь крохотными бурыми бурунчиками, так что казалось, стенной проем подернут темным дымом. Обломки кровати и шкафа прогнили до черноты, кое-где покрывшись склизкими блекло-зелеными грибами. Кучками расползающегося гнилья валялась Иркина одежда. Ирка повернулась и направилась прочь из своей комнаты — гнилое дерево чавкало под ногами, а грибы лопались и расползались в бледные лужицы, похожие на гной.

Дверь в комнату висела на одной петле, и какая-то темная дрянь сочилась, точно створка истекала кровью. Ирка вжалась спиной в косяк — вступать в натекшую на полу лужицу категорически не хотелось. В коридоре царило такое же запустение. Сквозь дыру в крыше сыпался мелкий снег и оседал на лице колючим крошевом, похожим на битое стекло.

— Бабушка! — тихо позвала Ирка. Струйкой белого пара шепот соскользнул с губ и растаял в холодном воздухе. — Ба… — Ирка закашлялась, выдохнула и уже в полный голос закричала: — Бабушка!

Глухая тишина. Лишь ветер посвистывает между досками заколоченных окон.

— Танька! Богдан! — И уже совсем тихо и безнадежно: — Айт!

Прижимая к себе промасленный, истекающий сытным теплом и головокружительным запахом ванильных булочек пакет, Ирка мчалась вниз по тропинке. Все-таки энтузиазм супермаркетовских пекарей она переоценила — когда запыхавшаяся Ирка влетела внутрь, заставляя уставшую ночную кассиршу зябко ежиться от ворвавшегося за ней промозглого февральского ветра, пекари еще сонно ляпали ладонями по кускам теста, выкладывая те на противень. На нетерпеливо топчущуюся у прилавка Ирку пару раз рявкнули — объясняли, что от ее «стояния над душой» булочки быстрее не испекутся. Пришлось убраться в молочный отдел — там Ирка успела подробно изучить надписи на всех пакетах и поняла, что если Тео к молочным продуктам относится так же придирчиво, как к хлебу, придется бегать на рынок. Бабка-то ни за что не побежит — это для богатырей она туда, как челнок, моталась, а для мамы и Тео с места не сдвинется.

— Ну и схожу. И не такая уж большая жертва, — строго объявила самой себе Ирка, и тут ее позвали из пекарни. Она подхватила долгожданный пакет и, наскоро расплатившись, рванула обратно. Рассвет уже занялся, тропинку вниз, в балку, заливал тусклый серый свет, в котором древней побелке стен и впрямь удавалось прикидываться белой.

Еще пара минут — и дома. Даже если Тео с мамой уже проснулись, завтракать они еще не сели — и ее сюрприз получится, как надо! Все будет эффектно — ап! Ирка снимает салфетку с плетенки для печенья, а там пушистые, румяные, тепленькие, свежие булочки! Как заказывали! Она сварит кофе и нальет в чашку — ту самую, из которой мама пила четыре года назад и которую Ирка припрятала в самой глубине кухонного шкафа, чтоб бабка не нашла и не выбросила. Мама, конечно, сразу узнает чашку и поймет, как Ирка ее ждала. Они оставят, наконец, Тео наедине с его булочками и все-таки пойдут к Ирке в комнату… Нет, в комнату нельзя, там окна нет, и вообще… Ладно, найдут куда, хоть в пристройке вместе с козой запрутся! Ирка расспросит маму обо всем: и как та жила все эти годы, и как познакомилась с Тео, и даже про отца спросит! Не очень-то Ирке на самом деле интересен крылатый пес Симаргл-Симуран, ставший ее папой, но надо же знать, как ты вообще появилась на свет! Если на дочь этому кобелю летающему наплевать, может, он хоть маму любил? Надо бы еще осторожненько выяснить: знала ли мама, что Иркин биологический родитель — древнеславянский бог природы и растений? Если знала — может, она сумеет понять и принять правду о самой Ирке? Что ее дочь — хортицкая ведьма, вместо обычных алиментов получившая от папаши способность превращаться в крылатую борзую? И появится в Иркиной жизни еще один человек, знающий, кто она такая, самый родной и близкий человек…

Ирка принюхалась к радостному запаху свежей выпечки из пакета и поняла — все будет офигенно!

Бегом рванула к дому и обнаружила, что действительно… Офигеть можно.

Черт (в древнеславянском, вероятно, произносилось как кърт) — древнейшее существо на земле и незапланированный побочный продукт творения мира. Согласно староукраинскому мифу Бог-Творец, отделив воду от тверди, неожиданно обнаружил впаянное в горную породу живое существо (по другой версии — выловил из пены свежесотворенных вод). Существо стало для Творца чем-то вроде домашней зверушки. Но очень скоро (с точки зрения вселенских масштабов) черт заскучал, и Творец разрешил ему обмакнуть палец в живую воду, которую зарядил своей Божественной силой, и создать себе приятеля. Черт обмакнул не только палец, а обе лапы по локти и еще хвост прополоскал. Однако набравшись волшебной силы по самые рога, единственное, до чего он додумался, — наделать собственных клонов. Много. Очень много. Когда Бог обнаружил, что Мироздание забито тысячами тысяч капризных, нечистоплотных, вредных созданий, его терпения хватило ненадолго и… все легионы чертей были сброшены на Землю и расползлись по самым глухим и зловещим местам — оврагам, чащам, пещерам…

Как жили черти до появления на Земле человека — неизвестно, но людям они не обрадовались. В защиту человеческого рода выступил сын Белобога Чур (Цур). В результате одной большой битвы черти перестали представлять угрозу для людей, а само имя Чура по сей день пугает чертей до дрожи (простейшее и очень действенное заклятье на защиту от нечистой силы — сказать: «Чур меня, чур!»). Побежденных чертей Чур запер в Пекле — огненном царстве своего брата Пека. На земле остались лишь те черти, кто отсиделся и уклонился от битвы.

Перестав быть доминирующим видом, черти начали жить рядом с людьми. Земля никогда не предназначалась для проживания чертей, так что те просто паразитируют на человеческой цивилизации, а к людям черти относятся с глубочайшим презрением, постоянно пакостят. Любой подвыпивший человек рискует стать объектом чертовых шуточек. Если засидеться допоздна в корчме, утром можно проснуться посреди болота или леса с шишкой в руках вместо рюмки. Если черт увидит оставленную на ночь грязную посуду, то обязательно ее описает. Иногда черти вроде бы жалеют людей и помогают им. Есть истории, как черт помог разбогатеть бедному парню, научив его гнать водку и открыть корчму и… забрал души всех, кто спивался в этой корчме. Или помог парню жениться на любимой девушке, а ее старшая сестра повесилась от злости, что богатый, красивый жених не ей достался, — и ее душа пропала. Причиненное зло то ли поддерживает жизненные силы чертей на Земле, то ли дает им возможность откупаться человеческими душами от Пекла, в которое их тянет.

Способы добычи душ человеческих особым разнообразием не отличаются. Обычно это купля/продажа либо жадной души, либо несчастной. Продать душу за власть, богатство, роскошь всегда найдутся желающие. И тут уж без разговоров. Отгулял свое… и в Пекло! Но часто люди идут на договор с нечистым из самых добрых чувств: желания вытащить семью из нищеты, помочь другу, не позволить, чтоб любимую девушку силой отдали за другого. Были случаи договора ученых с чертом исключительно ради познания: чех доктор Фауст (да-да, на самом деле чех он, а не немец!) и поляк пан Твардовский. Такие еще могут спастись.

По чешской легенде, душа Фауста все-таки досталась черту, а в немецкой доктор Фауст, совершив много добра, был прощен, и его душа спасена. Пан Твардовский, польский ученый и колдун (что в давние времена считалось одним и тем же), продал душу за познание, но не использовал силу во зло. Чем больше он узнавал, тем больше понимал, что отдал бесценное сокровище, и попытался в облике паука проникнуть в ад, чтоб выкрасть свой договор. Но не смог вынести царящего вокруг ужаса и бежал. С тех пор пауки знают дорогу до Врат Пекла. Пану Твардовскому все же удалось выкрутиться — благодаря своим добрым делам он избежал ада, но и в рай не попал, его душа болтается по миру, но не теряет надежды заслужить прощение. В украинских легендах тех, кто пошел на договор «не корысти ради», чаще всего выручает цыган или хитрая ведьма.

Ведьмы (цыгане) пользуются тем, что черти связаны сложным комплексом правил и законов. Даже запроданную по договору душу можно выручить, поймав черта на азарт или желании заполучить две души по цене одной (все пороки, на которые черти ловят людей, в полной мере присущи им самим — они жадные, азартные, пьющие и т. д.). Обычно черта втягивают в игру в загадки или задания с подвохом, например, черт ставит ведьме вроде бы неразрешимую задачку: явиться не голой-не одетой, не на коне и не пешком. Ведьма наматывает на себя рыболовную сеть и садится верхом на собаку. Черт отпускает своего должника и остается тихо «обтекать». Душа ро́жденной ведьмы для черта самая большая и желанная добыча. Душа ро́бленной, не-природной ведьмы не ценится вовсе — тем и так по большей части приходится работать на чертей.

Черти никого не могут подчинить насильно, кроме детей. Их во власть черта могут передать родители (не говорите своим детям «пошел к черту», «чтоб тебя черт побрал». Это может быть воспринято как разрешение — побрать). Если ребенка отдает отец, его может выкупить мать, передав чертям отца взамен (более мягких методов не существует!). Если ребенка отдает мать — спасения нет.

Совсем маленьких детей черти могут украсть или подменить новорожденными чертенятами, чтоб люди, принимая их за своих детей, дали необходимую для выживания любовь, на которую черти неспособны. В особой опасности — новорожденные младенцы. Малышей нельзя оставлять одних, нельзя подносить к темному окну и зеркалу, всегда говорить «будь здоров!», если ребенок чихает (на самом деле полная фраза — «будь здоров, ангел-хранитель!» — тем самым поддерживаются силы главного защитника ребенка от чертей). Защитой от черта может служить чертополох, ладан и святая вода.

Черти имеют свою специализацию, например, черт-мамун соблазняет девиц, а «Той, що греблю рве» занимается организацией вроде бы естественных катастроф — обвалов домов, обрушением плотин и т. д.

Законной добычей чертей считаются хронические пьяницы, ростовщики и сборщики налогов. Пьяниц используют как ездовой транспорт, отсюда и пошло выражение «черту баран» или «черту овца». Чертей, которые специализируются на сборе этих душ, зовут «справедливыми».

Известны легенды о «мудрых» чертях, которые способствовали прогрессу, распространив по миру колесо, кузнечное, мукомольное дело (еще в начале ХХ века кузнецов и мельников считали связанными с чертями), а также производство вина, табака и пороха.