Сиверцев понял, что пришёл в сознание, вполне земное сознание, хотя его по-прежнему окружал мрак. Но теперь он чувствовал: стоит ему открыть глаза и возвращение в реальность окончательно завершится. Какой она будет, эта реальность? Госпиталь? Плен? Крестьянская хижина? Ему хотелось, чтобы внешний мир проявил себя ещё до того, как он откроет глаза. Рядом с собой Сиверцев интуитивно чувствовал человека. Это враг. В любом случае — враг, потому что друзей у него в этом мире нет. Пусть он как-нибудь проявит себя, пусть что-нибудь скажет, думая, что Сиверцев без сознания. У него тогда будет некоторое преимущество, будет возможность спокойно и хладнокровно подготовится ко встрече с этой неведомой реальностью. Тягучее растягивались, как будто освобождаясь из плена вечности, мучительные секунды. Вдруг он услышал совершенно незнакомый мужской голос:

— Андрюха, кончай прикидываться, я же знаю, что ты пришёл в себя, — голос был удивительно дружелюбным. Тёплым даже. И вместе с тем — очень твёрдым. Этот голос напоминал разогретую на солнце сталь. Сиверцев почувствовал себя маленьким мальчиком, которого отец нежно и твёрдо схватил за руку, как раз когда он собирался извлечь из шкафа запрещённое варенье. Он нехотя, медленно стал открывать глаза.

Перед ним стоял тот самый рыцарь в белом плаще с красным крестом на левом плече. Аккуратно постриженная русая борода, короткие волосы, серые глаза — та же тёплая сталь, что и в голосе. Рыцарь слегка иронично, почти по-товарищески улыбался. Он чем-то напоминал древнерусского князя из какого-нибудь исторического фильма, только одет был совсем не по-нашему, по-западному. Сиверцев всё ещё плавал в полусознательном тумане, ему лень было разгадывать ребусы, поэтому он просто спросил:

— Ты кто?

— Тамплиер.

— Дочитал? Заинтересовало, — спросил Андрея, заглянувший к нему Дмитрий.

Сиверцев долго, молча и отрешённо смотрел командору в глаза, как будто всё никак не мог понять, кто пред ним стоит. Потом так же отрешённо сказал:

— Дмитрий, я в церковь хочу, на службу.

— Хороший ответ. Значит, не зря я бумагу марал, — Дмитрий, по-видимому, нисколько не был удивлён странным состоянием Андрея, — Да я ведь и зашёл к тебе как раз перед литургией.

Пойдём. До службы успеешь в храме осмотреться.

Командор Дмитрий Князев широкими размашистыми шагами вошёл в тренировочный зал. Он был в полном боевом снаряжении — белая туника с красным крестом трепетала на металлических доспехах, как флаг на броненосце. Шлем командор нёс в руке, его голова была затянута в тугой кевларовый подшлемник. Дмитрий широко улыбался. Сиверцев, который следовал за своим наставником в двух шагах, не сомневался, что командор, если судить по его жизнерадостному настрою, первым делом заключит в объятия невысокого тамплиера, который уже находился в зале. Последний, так же облачённый в доспехи и тунику, казалось, не обратил ни малейшего внимания на появление в зале новых людей, продолжая стоять к ним вполоборота и задумчиво рассматривая свой меч.

И вот, когда Дмитрий приблизился к нему на расстояние двух шагов, из-за спины командора неожиданно взметнулась молния двуручного меча — удар был явно рассчитан на то, чтобы раскроить товарищу череп. Маленький тамплиер был так же без шлема, а прочный, но тонкий подшлемник не смог бы выдержать такой удар.

«Малыш», по всем приметам находящийся в состоянии меланхолической задумчивости, казалось, совершенно не ожидал нападения, и всё-таки он ушёл из-под меча с кошачьей грацией, в падении успев нанести ответный горизонтальный удар, грозивший оставить Дмитрия без ног. Князев мгновенно подпрыгнул, как на скакалке. Похоже, он совершенно не имел упований на внезапность своего нападения. И понеслось.

Мечи дерущихся рыцарей мелькали столь стремительно, что почти не были видны; обоюдные удары сыпались градом, впрочем, очень редко достигая цели. Меч о меч почти ни разу не ударил и это отличало схватку от декоративных кинопоединков. (Позднее Дмитрий пояснил: «Только дурак бьет мечём по мечу. Мы бьем мечём по человеку»). Изредка один из противников при уклонении от атаки опаздывал на доли секунды и тогда его настигал удар по касательной. Через полчаса туники обоих рыцарей превратились в лохмотья. Они дрались совершенно по-настоящему — один вполне мог убить или покалечить другого.

Наконец рыцари остановились в нескольких шагах, сосредоточенно глядя друг другу в глаза. Спокойствие на их лицах слегка отливало хищным оттенком. Дмитрий очень медленно сделал два шага назад, потом так же медленно взял меч двумя руками, за клинок и за рукоятку, и ещё более медленно положил оружие на пол. Андрей понял, что Дмитрий действует так заторможено, чтобы его товарищ понял: это знак прекращения боя, а не очередной обманный жест. «А нельзя было просто словами объявить о том, что поединок окончен?» — спросил себя Андрей. И тут же сам себе ответил: «Слова ничего не значат. После словесных заверений о вечном мире можно получить смертельный удар. Рыцари дрались всерьёз и окончание боя должно быть таким же, каким было бы в жизни».