1.

Курий, в кости игру преизучивший...

2.

Сёл суровых бежит и работящих...

3.

Тигеллий Сард, прогнивший лоб, идёт с торга!..

Катулл — любимец читателей нового времени; на это звание он может притязать больше, чем любой другой античный лирик. Время его славы началось лет двести назад: до этого ему приходилось делиться читательской любовью с более именитыми классиками, но после того, как предромантики и романтики объявили, что истинная поэзия — там, где непосредственность и страсть, Катулл оказался ближе всего к этому идеалу. Рядом с ним Гораций кажется холоден, Овидий — легкомыслен, Тибулл — вял, Проперций — многословен, а из их греческих образцов Алкей и Сапфо — отрывочны, а александрийские эпиграмматисты — мелки. Конечно, учёные историки античной литературы, привыкшие равно уважать каждое поэтическое слово, сохранившееся от древности, находили одинаково почтительные выражения для любого из этих поэтов; но и у них, когда заходила речь о Катулле, в этих словах обычно звучало больше теплоты и живости. А о рядовых читателях, не стеснённых научным этикетом, не приходится и говорить: Катулла и переводили больше, и читали шире. Так было в XIX в., так осталось и в наши дни. Но за популярность есть расплата: упрощённость. Чем общедоступнее образ поэта, тем он беднее и схематичнее, тем меньше он похож на сложную и противоречивую полноту исторического подлинника. Катулл вошёл в сознание нового времени как открыватель романтической, духовной любви, впервые нашедший слова для этой, казалось бы, врождённой человеческой потребности. Только этим он и был интересен. Его любовный роман с вероломной светской красавицей Лесбией восстанавливался из стихотворных осколков и обсуждался до мельчайших психологических подробностей. Его двустишие о любви-ненависти (№ 85) знали даже те, кто не знал больше ничего из всей латинской поэзии:

Но что не относилось у Катулла к этой теме, что не укладывалось в образ Катулла-влюблениого, то оставляло читателя нового времени равнодушным. Для массовых изданий во всех переводах всегда предпочитался не полный, а избранный Катулл — т. е. его любовные стихотворения (обычно расположенные в искусственной последовательности стадий реконструированного любовного романа), и лишь для оттенения их — стихи о друзьях и недругах, о брате и быте. Таким его знает и помнит большинство читателей и в наши дни.

Если же от такого сокращённого Катулла обратиться к Катуллу полному — в том виде, в каком он лежит перед читателем настоящего издания,— то первым естественным ощущением будет растерянность. Во-первых, неожиданным будет то, какую малую часть занимают любовные стихи в общем корпусе (и без того небольшой) «книги Катулла Веронского» — не более четверти всех стихотворений, не более десятой части всех строк! — а во-вторых, то, как прихотливо они разбросаны по этой книге, Тому есть своя причина. Мы не знаем, кто был составителем дошедшего до нас катулловского сборника — сам Катулл или (что вероятнее) неизвестный посмертный издатель его стихов. Но принцип, которым он руководствовался в расположении стихотворений, очевиден: он назывался «пестрота», или «разнообразие» (poikilia), он был во времена Катулла живой литературной модой, он требовал перемежать и перемешивать стихи разных размеров и разных тем, чтобы читателю доставляло удовольствие самому нащупывать и ощущать перекличку схожих стихотворений из разных мест книги. Античный читатель к такому чтению привык; но у современного читателя от него рябит в глазах. Попробуем же разобраться в этой пестроте; попробуем рассмотреть стихи Катулла не в порядке их расположения в сборнике, а в порядке сходства их тем и настроений.

Ок. 600 до н. э.— творчество Сапфо на Лесбосе; из её стихов Катулл перевёл № 51.

Ок. 250 до н. э.— творчество Каллимаха в Александрии; из его стихов Катулл перевёл N° 66.

222 — завоевание Римом Предальпийской Галлии, где в области ценоманов находится город Верона.

Ок. 215—160 до н. э.— творчество Плавта и Теренция в Риме: переводы греческих комедий с любовными сюжетами из жизни «досужих юношей».

133 — выступление Тиберия Гракха: начало столетия «гражданских войн» в Риме. Около этого времени — творчество сатирика Луцилия, многими мотивами предвосхищающее Катулла.

Перевод сделай по изданию: Catullus. Carmina/Iterum ed. H. Bardon.— Stutgardtiae, 1973.

Для комментария использованы также издания: Catullus. The poems/ed. with introduction, revised text and commentary by K. Quinn.— L., 1970; Ellis R. A commentary on Catullus/ed. 2.— Oxford, 1889; Catullus/ed. by E. T. Merrill.— Boston a. o., 1893; Catullus/hrsg. und erklart v. W. Kroll.— Stuttgart, 1968/1. Aufl.— 1923/; Сatulli Veronensis liber/erklart v. G. Friedrich.— Leipzig — В., 1908; Catulli Veronensis liber/rec. et interpretatus est Aem. Baehrens, v. 2.— Lipsiae, 1885; Die Gedichte des Catullus/hrsg. und erklart v. A. Riese.— Leipzig, 1884.

Стихотворения Катулла сохранились чудом. Сам Катулл, по-видимому, издал лишь одну «маленькую книжку», вступлением к которой было нынешнее стихотворение № 1; она явно не обнимала всего написанного поэтом (может быть — только «безделки», написанные разными размерами). Кроме того, конечно, многие стихотворения (в первую очередь эпиграммы) ходили по рукам вне сборника. «Книга Катулла Веронского» (так она называется в основных рукописях) была составлена, почти несомненно, уже после смерти поэта кем-то из лиц, близких к его поэтическому кружку; этому редактору принадлежит и продуманная трёхчастная композиция книги (ст. наст, изд., с. 181). Составитель позаботился включить в книгу даже незавершённые отрывки Катулла (видимо, таково происхождение № 2в, 14в, 58в, 78в), но некоторые ходившие под его именем стихотворения он упустил, и они для нас потеряны («подражание любовным заклинаниям»— может быть, перевод из Феокрита, 2?— упоминает Плиний, «Естественная история», XXVIII, 19; ссылки на неизвестные нам стихи и даже цитаты из них есть у поздних грамматиков, см. наст. изд. с. 242). В таком виде сборник получил в античности широкую известность и часто переписывался, причём иногда в тексте возникали искажения (один такой случай в № 27 обсуждает Авл Геллий, VI, 20). На исходе античности о Катулле постепенно забывают и после VII в. перестают его цитировать. Если бы не счастливый случай, мы знали бы Катулла лишь по коротким разрозненным цитатам у авторов I—V вв., как знаем его товарищей-неотериков (см. с. 142). К счастью, один экземпляр его сборника на всю Европу сохранился в родной Катулловой Вероне и пролежал там в течение всего Средневековья, не привлекая ничьего внимания; лишь однажды, в 965 г., любознательный и сварливый веронский епископ Ратхер упоминает, что в Вероне ему случилось прочитать не читанного прежде Катулла. Эта веронская рукопись Катулла была вновь обнаружена только около 1300 г., на заре гуманизма. Во второй половине XIV в. с неё начинают делать списки, в XV в. — списки с этих списков, а плохо сохранившийся оригинал перестаёт привлекать внимание и постепенно теряется. Первое печатное издание Катулла появляется в Венеции в 1472 г.; и оно и следующие за ним опирались без разбора преимущественно на поздние списки. Выделять среди рукописей более надёжные (для восстановления веронского архетипа) и менее надёжные филология стала только в XIX в. В 1829 г. К. Лахманн выделил и положил в основу своего издания Катулла «Датанскую» рукопись 1463 г.; в 1866 г. Л. Швабе использовал «Сен-Жерменскую» рукопись 1375 г.; в 1867 г. Р. Эллис ввёл в оборот «Оксфордскую», конца XIV в.; в 1896 г.—У. Хейл «Римскую», начала XV в. Предполагается, что Оксфордская рукопись была списана непосредственно с утраченного веронского архетипа, а Сен-Жерменская и Римская — с одной из первых копий с него. Впрочем, в этой реконструкции рукописного предания до сих пор много спорного, а целый ряд мест в стихах Катулла остаётся тёмен, и чтение их устанавливается исследователями по догадкам.

Стихотворения Катулла, как это принято у античных лириков, не имеют заглавий. В примечаниях заглавия даны им лишь условно.