Саттия тар-Ролан подняла веки и с отвращением обнаружила, что она по-прежнему находится на Теносе.

Дымил костерок, сидевший около него чернобородый гном помешивал в котелке, напевая себе под нос неприличную песню о пьяном зайце. Потрескивали дрова, свистели в кронах птицы, лучи солнца пробивались сквозь листву.

Вставать не хотелось, так что Саттия прикрыла глаза и принялась вспоминать прошлое. Как десять месяцев назад она, уроженка Ланийской марки, альтаро на четверть, отправилась в путешествие к храмовому городу младших эльфов. Как на границе Вечного леса встретила перепуганного юношу с мечом, чье лезвие выглядело так, словно его вырезали изо льда.

Непонятно зачем вмешалась в схватку юноши с дозорными и угодила в странную историю…

Сначала они пытались разобраться в происходящем, понять, почему за Оленом Рендаллом гоняются воины Харугота Безарионского и откуда у него, простого селянина, умение обращаться с мечом. В дороге познакомились с Бенешем, учеником мага, чьего наставника погубил Харугот…

Олен открыл глаза и едва не ослеп от ударившего по зрачкам оранжевого сияния. Попробовал пошевелиться и обнаружил, что все тело саднит, и малейшее движение причиняет боль.

А еще вызывает неприятный шелест.

Прищурившись, сумел разглядеть, что вокруг громоздятся настоящие горы песка и что сам он лежит на склоне одной из них. Понял, что это солнце льет с белесоватого неба испепеляющий жар, так похожий на тот, что некогда ощущал Рендалл в кошмарных снах-видениях…

– Клянусь Селитой, – просипел Олен, с трудом ворочая пересохшим языком. – Куда это нас занесло?

– Мяу, – ответили из-за спины.

Два дня корабль сельтаро шел на восток, и ветер все это время оставался попутным. Исправно надувал паруса с красным львом, и огромное судно с шумом переползало с волны на волну.

Гостям отвели две каюты в кормовой надстройке, на втором, если считать снизу, уровне. В одну положили остававшегося без сознания Бенеша, в другой, чуть побольше, поселились Гундихар и Саттия. Девушка сморщила нос, думая, что их третьим соседом станет вонь гномьих портянок, но смолчала.

Вряд ли протест привел бы к каким-то результатам.

К счастью, Гундихар появлялся в каюте лишь для того, чтобы завалиться спать, а сапоги и портянки оставлял за дверью. Остальное время он проводил в кубрике, где стал своим за пару часов. Саттия догадывалась, каким образом – с помощью сальных баек, до которых охочи матросы любого народа.

«Доблесть предков» представляла собой настоящую плавучую крепость. Тут имелось огромное множество закутков, палуб, трюмов с припасами, каких-то странных помещений. Девушка не пыталась во всем этом разобраться, и бóльшую часть времени сидела в каюте, дверь которой была покрыта резьбой, а на переборках висели коричневые от старости гобелены.

Седьмой день двигались Олен и Харальд по пустыне, и шестой – в компании Тридцать Седьмого.

Путешествовать с ним было гораздо легче. Сиран умел смирять жар свирепого в этих местах солнца, и над путниками будто всегда плыло незаметное для взгляда облако. Отыскивал под толщей песков источники и безошибочно находил редкие оазисы. Он не нуждался в сне и поэтому всегда сторожил ночью, отгоняя скорпионов и иных опасных тварей.

Кроме того, благодаря его помощи они шли гораздо быстрее, чем обычно.

Выглядело это почти так же, как Злой Скок, умение народа кивагор, которым Рендалл и его спутники воспользовались в мире Вейхорна. То есть они просто шагали, перебираясь с бархана на бархан, сапоги по лодыжки погружались в песок, оставались позади четыре цепочки следов.

Но при этом проходили десятки и десятки миль.

Лесистый берег Мероэ показался на девятый день плавания.

Когда матрос с мачты закричал: «Земля!», на лицах сельтаро появились довольные улыбки. Да, эльфы умели строить корабли и ходить по морю, но никогда его особенно не любили.

– Сегодня мы прибудем в Ла-Себилу, – сообщил Саттии Вилоэн тар-Готиан, и благородная физиономия сотника отразила такое облегчение, словно ему сообщили о выздоровлении любимого чада.

– Рада слышать, – буркнула девушка.

Ее настроение было далеко не радостным. Непонятным оставалось, кто они для эльфов – гости или ценные пленники. Их особенно не ограничивали, да и какой смысл запирать кого-либо на корабле, если путь для бегства один – в воду? Но следили постоянно.

Они шли цепочкой между двумя зелеными стенами. Бенеш впереди, остальные следом. Саттия рядом с Гундихаром и тар-Готианом, и позади всех – колдун-сельтаро, не пожелавший назвать спутникам своего имени.

Сквозь сплошную завесу из листьев, ветвей, стволов и цветов не удавалось рассмотреть ничего, небо пряталось за густыми кронами. Справа и слева долетали шорохи, писк, шумная возня и отдаленные крики, но обитатели джунглей на глаза показываться не спешили.

То ли опасались выбираться в лесной коридор, то ли не могли.

А тот тянулся вперед, прямой, точно линия полета стрелы, и мягко шуршала под ногами высокая трава, пришедшая на смену неестественно голой земле.

– Странно тут, – сказал притихший Гундихар. – Как тогда, под землей, ну, ты помнишь… да…

Хан рода Белого Волка улыбался так, что во всей красе были видны клыки, да и остальные зубы тоже. А трое юношей, стоявших рядом с ним, держали под уздцы легких степных лошадей буланой масти.

– Это что такое? – спросил Олен, повернувшись к Рашну.

– Подарок, – ответил старый маг. – Отважный Нарчи считает нужным почтить гостей, ночевавших в его кочевье.

– Что ж, – вступил в разговор Харальд, и орочье наречие из его уст прозвучало так, словно он сам родился в степях. – Мы принимаем дар хана и желаем ему обильных приплодов, славных побед и боевитых сыновей… Пусть будут боги благосклонны к Белым Волкам.

Трое молодых орков выпучили желтые глаза, куда лучше владевший собой Нарчи перестал улыбаться.

Утро началось с пения труб.

Их пронзительные тонкие голоса ворвались в шатер и безжалостно выдернули Саттию из сна, где она разговаривала с Оленом. Происходило это в темной пещере, в стенах которой имелись полные огня отверстия. Она пыталась что-то доказать, а он не отвечал. Просто молча слушал, и с ледяного клинка в его руке с шорохом сыпались снежинки.

Открыв глаза, девушка с трудом сдержала разочарованный стон.

– Вставай-вставай, – пробурчал расчесывавший бороду Гундихар. – А не то все подвиги проспишь.

Бенеш был на ногах, словно и не спал вовсе, тар-Готиан деловито облачался в доспехи.

Три дня отряд из тысячи с лишним роданов шел по дороге вдоль Стены, встречая только сусликов и стада диких лошадей.

Первый же форт, на который они наткнулись, оказался брошенным. Причем, судя по всем признакам, ушли отсюда в спешке, даже не выгребли все запасы из кладовых и не позаботились о том, чтобы снять флаг. Увидев такое, Тахрид Алузон сначала побагровел, затем побледнел и стал неожиданно молчалив.

Орки только головами покачали.

На месте второго форта обнаружились лишь обгорелые руины и трупы защитников за ними. Судя по виду, они успели пролежать на весеннем солнышке несколько дней.

– Славная тут была сеча, – сказал Харальд. – Вот только кто на них напал?

Пять дней победоносное войско стояло на месте, зализывая раны, готовясь к дальнейшему походу и предавая земле павших. Зарывали только своих, на то, чтобы хоронить убитых нагхов, не было сил.

Гномы провожали своих отдельно, после чего устроили жуткую попойку с мордобитием и поножовщиной. От места, где стояло ополчение гоблинов, два дня раздавались печальные вопли. Воины-сельтаро рыли могилы под сенью деревьев, у опушки, чтобы ушедшие сородичи могли слышать шелест листвы, чувствовать, как раздвигают землю корни.

Отдельная яма, самая большая, предназначалась для простых ратников. Вторая, поменьше, – для тех, кто отличился, ну а самая маленькая – для родовитых эльфов, что нашли смерть на поле брани. Таких оказалось немало – двое герцогов, в том числе тар-Фохат, чуть ли не дюжина баронов. Да и вообще потери были огромными – половина войска.

Оставленные на солнце трупы орданов и их чешуйчатых «коней» начали вонять, из джунглей налетело полчище мух. Запах гнилого мяса расползся по окрестностям, проник в шатры воинского лагеря и плотно обосновался там.

Поэтому Саттия обрадовалась, когда на шестой день пришел приказ выдвигаться.