И снова осень! Антон подошел к служебной машине, которая ждала его на площади перед зданием администрации Бабаевского района, и чуть задержался, взявшись за дверку. Воздух, напоенный ароматом увядающей листвы, бездонно-голубое небо теплой «пушкинской» осени – все это наводило грусть. И особенно теперь, когда можно сбросить напряжение последних дней, вздохнуть спокойно и глубоко.

За время операции, которую Антон завершал здесь, в одном из районов Свердловской области, у него не было времени посмотреть в это небо хотя бы несколько минут, втянуть ноздрями этот пьянящий воздух осени. Он ее любил и ненавидел одновременно. Осень когда-то принесла ему горе, и она же принесла ему успокоение. Именно осенью Антон подолгу сидел у могилы мамы на Сибирском кладбище и мысленно разговаривал с ней. Так он погружался в прошлое, в свое детство, которое вдруг в одночасье стало суровой юностью.

Операция закончена: начальник местного УВД арестован, еще шестеро офицеров из различных служб взяты под стражу. Вовсю идут обыски, допросы, оперативники из Управления собственной безопасности областного ГУВД делают свою работу. Вот и еще одно гнездо предателей, оборотней в погонах накрыто, уничтожено. Глава района, потный и красный, только беспомощно разводит руками, пытаясь убедить прокуратуру и полицию, что он «ни сном ни духом», что он и подумать не мог, что в его районе творятся такие дела. Погоди, друг ситный, дойдет очередь и до тебя!

Антон решил, что в самом деле пора ехать. В Екатеринбурге ему предстоит тяжелая, но необходимая работа. Он засядет строчить рапорта. Будет оценивать все до мелочей, по каждому этапу операции, по каждому своему шагу внедренного сотрудника. Увы, но в каждом монастыре свой устав, коль скоро ты пришел сюда служить, то приходится выполнять…

Все произошло почти мгновенно. Или когда-то отработанная реакция у Антона навечно осталась такой быстрой, или его опять спасла интуиция. Может быть, он просто в глубине сознания еще чувствовал, что операция завершена не полностью. Но обернулся он именно в тот момент, когда с треском распахнулись входные двери районной администрации, со звоном полетело на ступени стекло.

Борис Аркадьевич Шаркелов не любил шумных вечеринок и массовых мероприятий. От шумихи, помпезности и декларативности он уставал на работе. А вот после нее, когда появлялась возможность помолчать или поболтать о незначительном, Борис Аркадьевич менялся до неузнаваемости. Из энергичной позитивной личности с неизменной легкой улыбкой на холеном лице он превращался в угрюмого, желчного, язвительного типа. Правда, не со всеми. С ближайшими помощниками, со своей семьей он держался все же прилично. А вот если кто из деловых или политических партнеров соизволит провести вечерок с Шаркеловым, то уж тут извините – придется хлебнуть.

Но эта двуличность Борису Аркадьевичу в его кругах прощалась. Отчасти из-за того, что он был человеком деловым, решительным, с возможностями и связями. А отчасти и из-за того, что в его кругу все были не паиньками. Двуличность в той или иной степени там присуща всем.

Сегодня Борис Аркадьевич устроил пикник с неизменными шашлыками на берегу озера Здохня в очень узком кругу тех людей, перед которыми не надо надевать маску.

Жена сидела в шезлонге, подставив лицо осеннему солнцу. Ее ноги были заботливо укрыты шерстяным одеялом. Управляющий предприятием Шаркелова, которое числилось на его жене, вместе с начальником службы безопасности тихо посмеивались и активно махали над мангалом кусками фанеры. Их жены о чем-то ворковали за раскладным столиком и хрустели фруктами. Идиллия! Но для этого пришлось забираться так далеко, аж на Здохню, чтобы никто не пронюхал о составе компании, в которой отдыхал депутат областной думы Шаркелов.

Была и еще одна причина, из-за которой был устроен пикник. И о ней не догадывались присутствующие. Шаркелов прохаживался, заложив руки за спину по берегу и смотрел на спокойную озерную гладь. Он с трудом сдерживался, чтобы не посмотреть на часы. У него затекли руки, потому что жирок на боках и животе мешал долго держать их в таком положении. Но Борису Аркадьевичу очень не хотелось, чтобы кто-то из присутствующих заметил, что он нервничает. А опущенные руки обязательно выдадут его состояние. Он непроизвольно начнет нервно сплетать пальцы, лезть в карманы.