Через девять дек от начала второго нырка Фрай наскочила в главном кольце на айсберг и сломала ногу. И не просто сломала — перелом получился сложный, осколок распорол кожу. Блин, вот незадача-то! К счастью, мы уже закончили возиться с большей частью глаз — я эту работу считала куда сложнее обычной. Но шли последние деки перед ударом Океке-Хайтауэр, и всех трясла кометная лихорадка.

Почти триста грязелет на Большом Юпе не отмечалось ни одного ощутимого удара, после Шумейкеров-и-как-его-там, когда поблизости никого не было, чтобы в нормальном качестве это дело записать. Все новостники, исследовательские институты и денежные мешки Солнечной Системы заказывали Юпитерианским Операциям съемку с колец. Подключили всех сотрудников ЮОпа, камеры штабелями на камеры, запасные камеры на запасные камеры — видимый свет, ИК, рентген и хрен знает что еще. Фрай и сама была в восторге, только и трепалась, как рада, что все это вживую увидит. Девчонке бы стоило смотреть во все глаза, куда суется.

Я-то в геле, да и скаф Фрай должен выдержать, но двуногие существа, лишенные перьев, склонны к приступам головокружения, если травму получают. Я надула пузырь таких размеров, чтоб он нас обеих вместил, окружила коконом ее ногу, накачала лекарствами и вызвала скорую. Желюки и остальные висели на другой стороне Большого Юпа. Я им сказала, что мы засыпались, и что придется кому-то последние несколько глаз на радиане вместо нас повесить. Фрай, казалось, ничего особо не интересовало, кроме О. Она восстанавливала сознательную ориентацию быстрее, чем любое другое двуногое существо на моей памяти, но лекарства все же мешали. Я пыталась ее отвлечь, травила байки, но в конце концов пересказала их все и вынужденно заткнулась.

Потом она вдруг сказала:

— Ну ладно, Арки, я сама виновата.