Я свалял дурака, выступая с речью на ужине в ассоциации «За хорошее правительство», и утром следующего дня Ники Вельт прижал меня к стенке в «Голубой луне» — мы оба там иногда завтракали — ради удовольствия посмаковать мой промах. Накануне, неосторожно отступив от подготовленного текста, я раскритиковал заявление, которое сделал для прессы мой предшественник на посту окружного прокурора. Его заявление предполагало ряд следствий; я назвал их и тем самым дал сопернику основания для ответного выпада, каковой не замедлил последовать. В результате у слушателей сложилось впечатление, что я немного покривил душой. Эти политические игры были для меня внове: всего несколько месяцев назад я покинул место преподавателя в юридическом колледже, согласившись стать кандидатом на пост окружного прокурора от Партии реформ. На это я и сослался, но Николас Вельт, никогда не оставлявший своего менторского тона (он был профессором английского языка и литературы в Сноудоне), ответил мне так, как ответил бы второкурснику, попросившему отсрочки накануне сдачи курсовой работы: «Это не оправдание».

Хотя Нику всего на два-три года больше, чем мне (а именно под пятьдесят), он всегда держится со мной как школьный директор, отчитывающий тупицу-ученика. А я — возможно, потому, что он выглядит гораздо старше из-за своих седых волос и изборожденного морщинами гномьего личика, — покорно это терплю.

— Но мои выводы были абсолютно логичны, — возразил я.

— Мой дорогой мальчик, — промурлыкал он, — хотя привычка делать выводы у людей в крови, эти выводы чаще всего бывают ошибочными. А у юристов процент таких ошибок особенно велик: ведь они, как правило, стараются выяснить не то, что их собеседник хочет сообщить, а то, что он хочет скрыть.

Я взял счет и выбрался из-за столика.