Петер Сент, траппер, расставлял силки и капканы вдоль длинной узкой долины, отходящей от большой низменности. Дверь его бревенчатой хижины открывалась в темную, холодную серую темь Полярного круга; через единственное окно он часто наблюдал за вспышками и игрой северных сияний, и их шипение стало для него привычно. Откуда он пришел и почему носил странное свое имя, никто никогда не спрашивал, потому что любопытство свойственно только белым людям, а ближайшие белые жили в форте Макферсон на расстоянии приблизительно сотни миль от его лачуги. Лет семь назад Петер приехал в форт с мехами пушных зверей. Он сказал свое имя, и торговая компания не стала его расспрашивать или удивляться. На Севере встречаются еще более странные имена и люди.
Возраст Сента было бы трудно определить, но каждый понял бы, что это не француз и что в жилах его нет ни капли индейской крови. Длинные волосы Сента были белокуры, его серьезное лицо освещали синевато-серые глаза.
Широкая пустыня поглотила его. Лающие лисицы знали о нем больше, чем люди. Между Петером и лисицами шла борьба; он убивал их, а лисицы его побеждали. Медленно, но верно к нему подходила гибель. Его губили лисицы — одиночество.
Что за человек был Петер Сент, как он жил в таинственной глуши, на окраине большой пустыни, знало только одно существо — мистер Филипп Вей.
На две тысячи миль южнее хижины Петера Сента Филипп Вей сидел за маленьким столом в ярко освещенном модном кафе. Наступили первые числа июня. Филипп совсем недавно вернулся с севера, и его лицо еще носило следы, оставленные морозом, ветром и снежными бурями. Вей прославлял свободную жизнь в северных областях, сидя против бледного, слабогрудого Барроу, так называемого короля асбеста, который отдал бы все нажитые им миллионы за возможность заполучить в свои жилы красную, теплую кровь Вея. Филипп встретил удачу на реке Мекензи, нашел огромную залежь горного льна, привез в богатый город добытый им асбест и за большие деньги продал его бледному Барроу. В этот вечер Филипп весело и радостно смотрел на жизнь. Барроу был немногим его старше — ему минуло всего тридцать пять лет, но какая разница! За два дня до этого вечера знаменитый специалист сказал миллионеру, что его жизнь постепенно угасает. И теперь он поверял это Филиппу.