— Fertigmachen

[1]

! — негромко приказал Стервятник.

В ответ послышалось приглушенное клацанье ружейных затворов и звуки, свидетельствовавшие о том, что эсэсовцы приводят в порядок свое оружие, противогазы и готовятся к высадке.

— Черт бы вас побрал, идиоты! — злобно выругался обершарфюрер Метцгер по кличке Мясник. — Вы, что же, хотите, чтобы проклятые томми узнали, что мы тут?!

Моторы их катеров давно уже были заглушены. В воздухе не было слышно ни звука, кроме тихого плеска волн о борт да напряженного дыхания самих бойцов.

Командир первой роты, гауптштурмфюрер Куно фон Доденбург, в последний раз бросил взгляд на крутые меловые уступы скал прямо напротив них. Скалы были молчаливыми, угрюмыми и выглядели угрожающе. Он сделал глубокий вдох и перевалился через борт лодки. Свой пистолет Куно зажал в высоко поднятой вверх руке.

В большом светлом помещении пахло эфиром и воняло человеческим потом и страхом. Пол был заляпан кровью. Два хирурга работали в ужасающей спешке. Пот струился по их лицам.

Фон Доденбург потряс головой, стараясь прогнать темноту. Немедленно в правом глазу вспыхнула боль, и он с трудом подавил желание закричать. Очень медленно и осторожно Куно повернул голову.

Везде вокруг лежали раненые. Они были совершенно голые — на многих не было ничего, кроме сапог. Между ними сновали медицинские сестры, отбирая тех, кто в первую очередь нуждался в хирургической операции.

Куно повернулся к врачам. Ближайший к нему хирург колдовал над ногой одного бойца из роты самого фон Доденбурга, безуспешно пытаясь остановить поток крови, который хлестал из раненой ноги. Всякий раз, когда он убирал от раны свои пальцы в резиновых хирургических перчатках, кровь начинала хлестать снова. В конце концов, врач сдался.

— Держи его ногу! — приказал он ассистенту в очках.

Этот октябрьский день выдался хмурым и дождливым. Ветер, дувший со стороны Северного моря, принес с собой крупный дождь, непрерывно молотивший по крыше старых бельгийский кавалерийских казарм, в которых теперь разместился батальон «Вотан».

Но гауптшарфюрер Метцгер, по лицу которого струились капли дождя, казалось, даже не замечал, что с неба льет как из ведра. Он стоял перед новым пополнением, только что прибывшим из Германии, широко расставив ноги и положив ладони себе на бедра. Подобную позу он позаимствовал из старой кинохроники, посвященной германской армии образца Первой мировой войны, и затем не раз тренировал ее перед зеркалом. Эта поза очень нравилась Метцгеру, и он не торопился, продлевая себе удовольствие.

Затем он набрал в грудь побольше воздуха и оглушительно заорал, точно новобранцы выстроились не прямо перед ним, а находились за несколько километров от этого места:

— Пополнение, смирно!

Четыре сотни пар сапог шаркнули по брусчатке площади перед казармами. Новобранцы вытянулись во фрунт.

Призывно покачивая грудями, блондинка потянулась к Шульце, который распростерся на измятой простыне. Тот лениво коснулся их ладонью и просунул руку дальше. Ощутив влажную промежность блондинки, он на мгновение задержал там руку, но потом продвинул ее еще дальше — туда, где на коленях позади блондинки стояла ее подруга, чернокожая проститутка. Он засунул указательный палец во влагалище второй шлюхи, и та коротко вздохнула от удовольствия.

Шульце с трудом подавил невольный зевок. Все было очень хорошо, но они занимались всем этим уже слишком долго. Он утерял интерес к происходящему. За две банки кофе, три бутылки подсолнечного масла и здоровый ломоть ветчины девчонки профессионально поработали с ним, доставив ему все возможные удовольствия на свете. Но сейчас он уже ничего не хотел.

— Ну хорошо, — процедил он, обращаясь к чернокожей проститутке. — Положи руки на ее титьки.

Темные пальцы чернокожей проститутки легли на пышные груди блондинки. Негритянка принялась умело массировать ее соски, которые быстро налились кровью и напряглись. Довольный тем, что теперь девчонки занимаются друг с другом, Шульце извлек свой указательный палец из влагалища чернокожей проститутки и вытер его о простыни.

— Засунь его обратно! — крикнула женщина.

Танк Pz-IV выплыл из моря и коснулся гусеницами твердой поверхности берега.

— Продуть все трубы, — приказал фон Доденбург.

Подождав еще мгновение, он откинул крышку люка. В танк ворвался свежий воздух, разгоняя запах сгоревшего топлива. Фон Доденбург с удовольствием вдохнул его и повернулся назад, чтобы убедиться, что остальные танки также благополучно выбрались из воды.

Слева от него всплыл танк Шварца, дальше следовала машина Шульце. Последние в этом году «морские» учения прошли с полным успехом. Все танки и экипажи батальона продемонстрировали завидное умение сражаться на воде и преодолевать водные преграды. Стервятник даже пошутил по этому поводу: «Если когда-нибудь адмиралу Дёницу

[11]

будет хватать подводников, он знает, куда ему обратиться».

— Прекрасно, — бросил фон Доденбург механику-водителю, — сейчас проедешь между теми двумя утесами, затем развернешься и…

Бойцы «Вотана» вот уже два дня прятались в польском лесу, в двух километрах от реки. В течение дня они почти ничего не делали — разве что спали и играли в карты. Все передвижения были запрещены, вплоть до наступления темноты. И только когда наступала ночь, им разрешалось выйти к реке, помыться и постирать вещи, а также принять горячую пищу — один-единственный раз за сутки.

— Похоже на летний лагерь гитлерюгенда, а, Шульце? — обратился к унтершарфюреру Куно фон Доденбург.

— Не знаю, господин гауптштурмфюрер, — покачал головой Шульце. — Я никогда не состоял в гитлерюгенде.

Фон Доденбург улыбнулся:

— Ну хорошо, в любом случае это похоже на отдых.

Немецкие танки двигались по направлению к сонной деревне, точно металлические утки, ползущие по ровной поверхности деревенского пруда. Темные силуэты деревенских зданий были отчетливо видны на фоне рассветного неба. Это были в основном древние избы, сгрудившиеся вокруг старой деревянной церкви. Однако, несмотря на то, что где-то невдалеке постоянно рвались артиллерийские снаряды, в самой деревне было удивительно тихо.

Стоя в танковой башне, фон Доденбург внимательно рассматривал лежащее перед ним селение. Было ли оно брошено своими жителями, или просто русские притаились в засаде и ждали их появления здесь, чтобы наброситься на них?

Похоже, подобные же сомнения испытывал и Стервятник. Внезапно фон Доденбург услышал его встревоженный голос по радио:

— Солнечный луч-один, Солнечный луч-один, немедленно свернуть налево. Вы слышите меня? Прием!

Голос Стервятника потонул в оглушительном металлическом грохоте. В ста метрах впереди один из танков «Вотана» внезапно остановился. В течение нескольких секунд все было тихо, ничего не происходило. Но затем танк разлетелся на куски. В воздухе повис клуб густого дыма.

Штурмовой полк 45-й дивизии, встретивший чересчур ожесточенное сопротивление, не выдержал и откатился назад. Мимо бойцов «Вотана», спотыкаясь, брели в тыл сотни людей. Их лица были черны от пороховой гари. Вид у них был совершенно сломленный.

Несколько офицеров «Вотана» попытались было задержать их, но Стервятник дал сигнал оставить бойцов 45-й дивизии в покое. Презрительно кривя рот, он бросил:

— Господа, не стоит пачкать руки об этот сброд. Он попросту не стоит этого.

— Но это же немецкие солдаты, — попытался возразить фон Доденбург. — Мы не можем позволить немецким солдатам бежать!

Стервятник посмотрел на него с циничной усмешкой.

Оставшиеся в живых бойцы первой роты осторожно двигались вперед по земле, которая была так густо усеяна воронками, что было просто невозможно представить, что кто-то здесь мог уцелеть после столь мощного артиллерийского обстрела. Желтоватый туман, окутывавший стены Брестской крепости, начал понемногу рассеиваться, и они увидели первый канал-ров с водой, окружавший твердыню. За ней виднелись стены самой крепости и полуразрушенные здания Бреста. Но, сколько ни вглядывался вперед фон Доденбург, он не мог рассмотреть никаких следов солдат 45-й пехотной дивизии вермахта, которые должны были находиться здесь. Не видел он и бойцов второй роты под командованием оберштурмфюрера Шварца, которые, как он надеялся, должны были пробиться сюда.

Фон Доденбург и его бойцы вплавь перебрались через ров-канал. Вода в нем была красной от крови плававших во рву трупов. Выбравшись на берег, эсэсовцы увидели, что он весь усыпан телами русских и немцев. На поле догорали два немецких бронетранспортера.

За спиной фон Доденбурга раздался слабый стон. Он резко повернулся и увидел русского солдата, который сидел на земле, прислонившись спиной к колесу орудия. На месте его правой ноги торчал кровоточащий обрубок.

— Воды, — стонал раненый, с трудом раздвигая пересохшие губы. — Воды…

Шульце снял с пояса фляжку с водой и нагнулся над русским. Но стоило только тому увидеть руны СС в петлице Шульце, как его глаза расширились от бесконечного ужаса.

Шел третий день битвы за Брест. Стервятник перенес свой временный штаб поближе к крепости, которая все еще держалась, несмотря на то, что подвергалась непрерывным обстрелам германской артиллерии и бомбардировкам с воздуха. Но даже подобравшись совсем близко, он не мог наладить эффективного управления своими подразделениями. Унтерштурмфюрер Фик выходил на связь лишь время от времени. Шварц тоже дрался в одиночку. От третьей роты практически никого не осталось. Серьезные потери понесла и первая рота. Все это было очень печально. Куно фон Доденбург показал себя способным офицером — разве что, пожалуй, излишне чувствительным. Ему больше подошла бы штабная работа, а не непосредственное командование войсками в поле. Штабные — те могли позволить себе наслаждаться такой роскошью, как эмоции.

Стервятник повернулся к гауптшарфюреру Метцгеру:

— Метцгер, думаю, нам пора выйти самим посмотреть на поле боя и доказать, что мы не зря получаем свое жалованье.

Мясник похолодел.

— Слушаюсь, господин штурмбаннфюрер! — рявкнул он.