Человек в белом пальто приходит в тот момент, когда хорошие девочки, укрывшись одеялами в своих постельках, мечтают о говорящих куклах, и тут коротко звенит дверной звонок, настолько коротко, что сам звук его ускользает прочь и кажется, что это феи, живущие за гаражами, так подшучивают, в темноте раздается звук разбившейся у паба бутылки — далеко-далеко, и в постели так безопасно, тепло и уютно, а этот человек в белом пальто распахивает дверь, прокрадывается на цыпочках в гостиную, туда, где Бен вытянулся на диване, положив свою огромную голову маме на колени, и он дремлет, и ему снится, как он гоняется за кроликами по летним зеленым полям, за пушистыми кроликами, которых он никогда в жизни не видел и не мог поймать, даже если бы захотел, потому что, видите ли, Бен уже давно не щенок, он уже вырос и отжил свое, он устал после своей последней прогулки, у него на коленях опухли суставы, рак пожирает его желудок, колтуны поселились под серыми пятнами шерсти, а раньше она была черной и сияла, он всегда был красивый мальчик, очень дружелюбный, и даже сейчас он лениво вертит хвостом, встречая этого незнакомца, у Бена нет ни одной поврежденной кости во всем теле, и он любит эти свои прогулки, свежий воздух и возможность принюхаться, пописать и покакать, он любит лето, любит развалиться на солнце, и сегодня он тоже хотел бы это сделать, но его тело лишь раскачивается и тихонько плачет, он прихрамывает, он хотел бы побегать на прогулке так, как делал это, когда был щенком, но его тело — в нем вся проблема, в его возрасте, он устал, он лежит на диване, улыбаясь, только лишь улыбаясь.

На самом деле Бен видит только формы, потому что его глаза затуманены катарактой, он как будто вернулся в то время, когда был новорожденным и точно так же пытался понять, что это вокруг за очертания, — во всяком случае, так говорит мама, — заключенные в рамки фотографии его щенячьей мордочки расставлены по всей комнате, каучуковый нос Бена дергается, принюхиваясь к этому человеку, к смеси лосьона после бритья и антисептиков — Руби готова поспорить, что это пахнет клубникой, она сидит на верхней ступеньке лестницы, и ее не видно, мама уже прочитала ей сказку на ночь и велела спать крепко, чтобы серенький волчок не укусил за бочок, погладила ее по глазам и волосам — девочка всегда хорошо себя вела и слушалась, но сегодня она не сможет заснуть, а у мамы красные глаза, как если бы она плакала, и вот Руби наблюдает через перила лестницы за длинными мамиными пальцами, поглаживающими Бена по голове, мягко-мягко касаясь его век, раздается звук маминого голоса, шепчущего: «Хороший мальчик, красивый мальчик», и глаза Бена снова закрываются, и он глубоко вздыхает всей грудью, всем сердцем — он счастлив, так счастлив, потому что ему не нужно двигаться, ему не больно, когда он лежит без движения, тепло электрического обогревателя и прикосновения маминых рук — это все, что ему нужно, Руби смотрит на человека в смешном белом пальто, который спокойным тоном разговаривает с мамой, но она не слышит, что он там говорит, у него на одну сторону зачесаны волосы и на шее повязан галстук, он наклоняется вперед и дотрагивается до Бена, и почему-то поблизости нет ни одной из игрушек Бена, ни мячика, ни пластиковой кости, и Руби не совсем понимает, что же на самом деле она видит — она ведь только ребенок.

Полицейские машины мчатся на всех парах по обочине дорога, синие огни мигают, словно в эпилептическом припадке, шины визжат на старте и на тормозе — Руби насчитала три машины с двумя фургонами позади, с номерами на крышах, чтобы видно было их коллегам на вертолетах, — грохот врывается в окна, сирена визжит как щенки, которых пытаются утопить, недвижимые трупы собак, огромный человек в бронежилете размахивает полицейской дубинкой, а машины проносятся вдоль автострады, щелкают наручники, и их язык — «fuck-fuck-fuck» через слово — смешивается с ревом моторов, трое мальчишек карабкаются по насыпи, но механический «Старина Билл»

Руби пробирается сквозь толпу и выскакивает на обочину, резкий звук рации сменяется легким жужжанием On The Parish,

[3]

программы ее любимого ди-джея Чарли-боя, он встречает ее на пороге нового дня. Полицейские сирены — не самый приятный звук, но они заставили ее поднять голову и открыть глаза. Она не может позволить себе проспать. Люди зависят от нее. Она потягивается на матрасе, закидывая руки за голову, слышит, как гудят вены и бьется сердце, и огромные волны энергии накатывают прямо в мозг. Она видит мускулы под кожей, ослепляющие своим цветом, переливающиеся красным и оранжевым, держит правую руку прямо на солнце для правильного получения эффекта рентгена, очертания скелета в пальцах, большом пальце, суставах. Она не религиозна, но нет никакого сомнения, что все это не случайно, ее тело слишком сложно сконструировано, выпилено неведомым лобзиком, и лучшие ученые трудились над этим годы и годы. Солнце питает ее, длинные бамбуковые стебли проникают глубоко в комнату, превращаются в эластичные пальцы и, пока она смотрит, обвивают ее и расслабляют, как на сеансе массажа, хрустят суставы, выходит напряжение, давление на череп отдается в пульсе, это расцвет всего. Она чувствует себя превосходно. Еще нет и 6.30, а она уже разогрета, солнечные лучи ловят миллиарды пылинок, вращающихся, как будто в замедленном фрактале, волны движения заставляют ее затаить дыхание. Она переворачивается на живот и теперь действительно внимает музыке, долгому треку, который скачет вперед и назад вокруг основного ритма, — некоторым он кажется занудным, но ее он вводит в транс.

On The Parish транслируется на одной из лучших пиратских станций, «Сателлайт FM», звук идет с М25, они вещали шесть месяцев, а потом исчезли из эфира. DTI

[4]

закрыл их раньше, RA

[5]

свирепствовал вместе с точильщиками и резчиками, у них конфисковали антенну станции и передатчик, так что пришлось им сделать перерыв, но они вернулись в эфир вдвое сильнее. Много работы и практически никакой финансовой отдачи — просто любовь к музыке, и Руби порой хочется узнать, где же находится их студия, как выглядят ди-джеи, она даже может представить вертушки для пластинок, микшерный пульт и микрофон, громкоговоритель, но все это без лиц. Вместе с Чарли-боем там работали ди-джей Хромо и ди-джей Панч, Руби помнит, как Хромо говорил слушателям про FM и средние волны — обычная лекция в «Хромозоне» о том, что со средними волнами стратосфера ведет себя как батут, она отталкивает волны обратно к земле, — и с тех пор Руби чувствует себя в еще большей безопасности, почти что видит этот купол, который ее защищает, держит доброту внутри, а злобу снаружи, мерцание кожи, каждая рыбья чешуйка сияет на ветру. Чарли-бой бывал в эфире пару раз каждую неделю и начинал с полуночи, вместе с полуночниками, страдающими бессонницей, с чудаками, которые гоняют на скорости, маньяками, ночными бродягами и другими придурками, — шок для любого, кому предстоит работать в утреннюю смену.

На мгновение Руби кажется, что Бен лежит под ее кроватью, — она сразу же пробует забыть о нем, но не может остановиться и углубляется в воспоминания, — этот пес действительно любил солнце, летним днем растягивал свое пыхтящее тело на полу и поджаривал свой мех, веки прикрыты, а язык высунут, и когда она просыпалась по утрам, он всегда был готов прыгнуть и лизнуть ее в лицо, стучал хвостом по матрасу, Бен, ее маленький барабанщик, поворачивается почесать за ухом и вылизать яйца, невинный и беззаботный, где-то звенит колокольчик, потерянный среди перестука мелкого дождя, звона бутылок и звуков булькающего молока, человек в белом халате с шестью яйцами в руке, проходит другая фигура с черной сумкой, и она вспоминает о Джеке Потрошителе, профессионал проходит мимо торговца на улице, хирург или мясник — нет, молочник, молочник необычайной доброты, молоко, яйца и порезанный хлеб лежат на твоем крыльце, птицы ударяют клювами по фольге и пьют сливки, и Бен снова пытается лизнуть ее в лицо, маленькая Руби визжит и смеется, отталкивает его прочь — даже не думай целоваться после того, как лизал свою игрушку, — и она спускается вниз, чтобы встретить этого человека со специальным лекарством, волшебным снадобьем, которое заставляет тебя уснуть, когда ты очень болен, мама говорит, это уносит тебя в прекрасный край, туда, где ты будешь жить вечно, где все замечательно, край, где ты никогда не будешь болеть, где все счастливы и всегда улыбаются, где не беспокоятся из-за денег, не сводят себя работой в могилу, — и папа тоже там, кидает любимый каучуковый мячик Бена в ручей, а тот ныряет за ним и хватает его зубами, отряхивает влагу с шерсти, как будто после ванны или дождя, — Руби не следует слишком грустить, потому что в один прекрасный день все мы будем сидеть рядом с Богом, все вместе на небесах, и жизнь будет прекрасна и никогда не закончится, это наша награда за то, что мы были хорошими людьми, пока жили, а вот плохие люди — они пойдут в другое место. В ад.

Руби моргает и передергивает плечами, мурашки покрывают ее кожу, ледяной холод проходит по костям, а голос Чарли-боя возвращает ее в реальность.

— Следующая песня для парней, которые выручили нас однажды ночью. Я знаю, что один из вас сейчас нас слышит, так что еще раз благодарю вас, большое-большое спасибо. И вот вопрос ребятам, которые заварили всю эту кашу, просто вопрос: в чем была проблема? Вы должны знать, вы получили только шлепок, в то время как заслуживали порки. Зачем срать на собственном крыльце, когда вокруг и так достаточно людей, срущих на нас, хотя даже не живут здесь? И даже если вы никогда их не видели, это не значит, что их здесь нет. Если они не появляются огромной толпой и не несутся нас убивать, это не значит, что они десять раз как смертельно опасны. Так что давай успокоимся и будем жить в гармонии, чел. И для каждого, кто думает, что я превращаюсь в вонючего хиппи, и для всех людей, которые продолжают к нам подключаться, — это для вас, и если кому-то интересно…